Севастопольская эвакуация
Подготовка к эвакуации
8 ноября, войска Южного фронта РККА под командованием М. В. Фрунзе начали решительный штурм укреплений Перекопа. В течение 8−11 ноября непрерывные атаки красных сменялись контратаками белогвардейских частей, однако, переломить ситуацию белые уже не могли.
В это же время вышло одно из последних сообщений Южнорусского правительства, в котором говорилось, что «в виду объявления эвакуации для желающих офицеров, других служащих и их семейств, правительство Юга России считает своим долгом предупредить всех о тех тяжких испытаниях, какие ожидают приезжающих из пределов России. Недостаток топлива приведет к большой скученности на пароходах, причем неизбежно длительное пребывание на рейде и в море. Кроме того, совершенно неизвестна дальнейшая судьба отъезжающих, так как ни одна из иностранных держав не дала своего согласия на принятие эвакуированных. Правительство Юга России не имеет никаких средств для оказания какой-либо помощи как в пути, так и в дальнейшем. Все это заставляет правительство советовать всем тем, кому не угрожает непосредственной опасности от насилия врага — остаться в Крыму».
Еще за полгода до объявления об эвакуации штабом главнокомандующего совместно с командующим флотом был разработан секретный план возможной эвакуации. Для обеспечения выполнения этого плана в черноморском бассейне должен был оставаться определенный тоннаж судов. Все корабли, и другие плавсредства были распределены по портам. В тех же портах «приписки» был образован неприкосновенный запас угля, машинного масла и продовольствия на случай объявления эвакуации.
Как только было принято решение об эвакуации из Крыма, сразу же был отдан приказ о сосредоточении судов в портах, согласно выработанному плану. Войска, получив приказ оторваться от противника, быстрыми переходами, в течение двух-трех дней, достигли указанных им портов.
Врангель распределил тоннаж по портам на основании данных, полученных от начальника Морского управления и командующего Черноморским флотом, вице-адмирала Михаила Кедрова. Для погрузки в Керчи отводилось 20 тыс. тонн, в Феодосии — 13 тыс., в Ялте — 10 тыс., в Севастополе — 20 тыс., в Евпатории — 4 тыс. Кроме того, главнокомандующий дал указание разработать порядок погрузки тыловых и гражданских учреждений, больных, раненных, особо ценного имущества, запасов продовольствия и воды. Для эвакуации задействовались не только имеющиеся в наличии корабли, но и иностранные военные суда.
Севастополь
В Севастополе улицы патрулировали чины комендатуры, казаки и юнкера. Случаи мародерства немедленно пресекались. На улицах, примыкавших к порту, было поставлено оцепление, пройти через которое можно было, только имея при себе специальные пропуска. С раннего утра 12 ноября по улицам Севастополя начали передвигаться повозки и группы людей, направлявшихся в сторону порта. Желающие выехать записывались в штабе генерала Скалона, и их количество оказалось столь велико, что уже тогда стало ясно, что расчеты Южнорусского правительства и штаба Врангеля будут значительно превзойдены, а тоннажа судов может оказаться недостаточно. Днем 12 ноября в Севастополь прибыли перегруженные людьми последние поезда, в том числе поезд командующего 1-й армией генерала Кутепова.
С утра следующего дня стали проходить на погрузку воинские части. Следовали они в образцовом порядке, не останавливаясь и не растягиваясь. Их встречали специально выделенные офицеры и провожали прямиком к пристани. К 14 часам 14 ноября 1920 года погрузка на корабли была завершена. Несколькими часами ранее, в 10 утра, Врангель объехал на катере грузящиеся суда, затем вернулся на Графскую пристань, где в это время снимались последние заставы юнкеров.
Днем Врангель с сопровождавшими его офицерами вновь погрузился на катер, который доставил барона на борт крейсера «Генерал Корнилов». Судно простояло на рейде до ночи, и после того, как бухту покинули почти все корабли, снялось с якоря. Но взяло курс не к берегам Турции, а в Ялту и Феодосию. Врангель пожелал лично убедиться, что и здесь погрузка прошла успешно.
Ялта
Утром 15 ноября Врангель прибыл в Ялту. Погрузка к тому моменту уже закончилась, все желающие были размещены. Здесь остро ощущалась нехватка судов, воды и угля. Но все же эвакуация в Ялте прошла относительно спокойно.
В Феодосии погрузка проходила менее удачно. 1-ая кубанская дивизия генерала Дейнеги, не успев погрузиться, пошла на Керчь. С борта крейсера «Генерал Корнилов» Врангель послал радиотелеграмму генералу Абрамову в Керчь, приказывая «во что бы то ни стало дождаться и погрузить кубанцев». Утром 16 ноября по радио было принято сообщение от Абрамова: «кубанцы и терцы прибыли в Керчь, погрузка идет успешно».
Керчь
Погрузка казаков в Керчи велась в спешном порядке, вследствие чего, а также по недостатку мест на судах, не было запасено достаточного количества продовольствия и воды. Со слезами на глазах казаки прощались со своими боевыми конями, целовали их и, перекрестившись, шли к пристани. Эвакуацию в Керчи осложняли скверные погодные условия. Из Азовского моря в Керченский залив течение нанесло большое количество льда, который заставлял суда дрейфовать. Днем 16 ноября погрузились последние патрули юнкеров.
Пароходы вышли в море сильно перегруженными, все палубы и мостики, трюмы и проходы были буквально забиты людьми. С 13 по 16 ноября 1920 года из портов Крымского полуострова (Севастополь, Евпатория, Керчь, Феодосия, Ялта) вышло 126 судов. Численность эвакуировавшихся точно не известна. В марте 1921 года Врангель писал: «Эвакуация же из Крыма 160 тысяч человек при крайне неблагоприятных условиях, под угрозой наступающего противника, представляла особенно трудную операцию». А в декабре 1923 года он же сообщал, что было вывезено 145 693 человека. В секретной сводке разведывательного отдела штаба французской эскадры указывалось, что «цифра эвакуированных возросла до 146 000, из которых примерно 29 000 гражданских лиц».
Плавание
Переход по морю от крымских портов до Константинополя длился от одного до пяти дней, которые для многих мучительны. Жизнь большинства русских по пути к Константинополю и на его рейде проходила в ужасающих своей безысходностью условиях. Белый офицер Всеволод Саханев в 1931 году вспоминал о своем путешествии на транспорте «Сарыч»: «В трюме было множество народу. Спали вповалку очень тесно. Тут же помещались эвакуировавшиеся с частями женщины — семьи офицеров и сестры милосердия. Посредине трюма, на люке, ведущим в нижнюю его часть, расположилась группа казаков. У них оказалось вино и почти всю ночь они пили и шумели… Огромный транспорт был сплошь заполнен людьми. Спали не только во всех трюмах, но и по всей палубе, так что между лежавшими оставались лишь узенькие дорожки для прохода».
Самым серьезным вопросом жизни на всех эвакуировавшихся судах было питание. Почти ни одна воинская часть не имела довольствия больше, чем на сутки, а никаких запасов для питания людей практически не было. Первый день все были на собственном довольствии, то есть те, у кого, как у большинства военнослужащих, ничего не было, первый день ничего не ели. На второй день к вечеру на «Сарыче» было выдано по маленькой банке консервов на четырех человек. Хлеба не было почти ни у кого, а выдано его также не было. На «Владимире» голодали два дня. На десять человек выдавался один «маленький хлебец и небольшая банка мясных консервов», а на «Херсоне» в день на человека выдавали кружку жидкого супа и несколько галет. На «Моряке» у пассажиров не было хлеба, но зато был запас консервов и муки, а воду выдавали по «билетикам» из расчета один стакан в сутки на человека.
Но не везде и не все голодали и мучились от жажды. Участники описываемых событий отмечали, что самое худшее — это неодинаковость условий эвакуации. На одних пароходах была грязь, давка и голод, а лишний багаж сбрасывали в море. На других же были и вода, и запас провианта, и разрешали брать с собой все, что угодно.
Другой важной проблемой этого путешествия было недостаточное количество туалетов на судах. Так на «Владимире» было всего три уборных на полторы тысячи человек. Бывали случаи, что приходилось стоять по 6−7 часов в живой очереди, чтобы попасть в «заветное место».
Константинополь
На третий-четвертый день корабли стали входить в Босфор. С 17 по 21 ноября на Константинопольский рейд подходили и останавливались суда с эвакуированными частями Русской армии и беженцами.
Все корабли, ушедшие из Крыма, благополучно прибыли в Константинополь, кроме одного. Неисправный эсминец «Живой» шел на буксире у «Херсона». Во время шторма лопнул буксирный канат, и корабли разметало в разные стороны так, что они потеряли друг друга из вида. «Живой» так и не был найден.
На всех военных кораблях, транспортах и буксирах, кроме позывных, были подняты сигналы: «Воды» и «Хлеба». Это были не только обычные морские сигналы и условные знаки. Десятки тысяч людей, запертых в своеобразную плавучую тюрьму, вопили о помощи. Но пересечение Черного моря и прибытие к Константинополю еще не означали конец мучений эвакуировавшихся. На рейде им предстояло простоять не одну неделю. Условия жизни лучше не становились.
Значительная часть пассажиров покинула корабли в оккупированном Антантой Константинополе, пополнив ряды белой эмиграции. В период с 8 декабря 1920 года по февраль 1921 года русская эскадра перебазировалась в тунисский порт Бизерту. По соглашению с французами и другими державами армия и беженцы понемногу расселялись. Регулярные части ушли в Галлиполи, донцы в Чаталджу, кубанцы на остров Лемнос. Беженцы направлялись в лагеря и в Сербию.