Блуждающая ссадина против свободы человека
Фермер из Усть-Лабинского района Краснодарского края попал на скамью подсудимых за «наезд» трактором на судебного пристава. Спорные доказательства и противоречия в медицинских документах вызывают сомнения в объективности расследования, да и, вообще, в обоснованности возбуждения уголовного дела. Разобраться в этой истории — значит понять, где проходит грань между законом и злоупотреблением.
История Романа Твердохлеба из Усть-Лабинского района выглядит максимально абсурдно и очень похожа на гуляющие в Сети записи с камер авторегистраторов, где хитроумные пешеходы целенаправленно прыгают на капоты автомобилей и инсценируют несовместимые с жизнью увечья, чтобы впоследствии выцыганить с «обидчика» компенсацию на личные нужды. Но это дорожные жулики, они действуют злонамеренно, по заранее продуманному, хоть и глупому сценарию. А здесь речь идет о лице служебном, судебном приставе, который заявил о нападении на него с помощью трактора «Беларус». Но для Романа это не просто случайная ссора, а, возможно, часть многолетней борьбы с местными правоохранителями. Стоит также упомянуть, что одним из возможных мотивов возбуждения уголовного дела стало воспрепятствование строительству линии электропередачи по участкам супруги Романа, финансируемому ПАО «Россети». Это стало возможным после принятия администрацией района сомнительного постановления о публичном сервитуте. Сами работники компании выражали недоумение по поводу необходимости этой линии, учитывая ее убыточность, что добавляет конфликту дополнительные оттенки. Чтобы это понять, нужно глубже погрузиться в историю. Травмоопасное поведение пристава Александра П. могло быть спонтанным ситуационным порывом, однако, когда заявление попало в руки тех, у кого имеется зуб на Твердохлеба, бытовая глупость превратилась в ч. 3 ст. 296 УК РФ (угроза причинения вреда здоровью в отношении сотрудника органа принудительного исполнения Российской Федерации в связи с исполнением решения суда и иного судебного акта, совершенная с применением насилия, неопасного для здоровья). Давайте разберемся объективно и подробно в произошедшем.
Трактор и «непрошеный гость»
— Более десяти лет назад, когда я работал главой сельского поселения, в нашей семье случилась трагедия: убили родителей моей супруги,— рассказывает Роман Твердохлеб. — Так как расследование велось, по моему мнению, недостаточно корректно, я стал писать жалобы, обращаться в вышестоящие инстанции, и как результат на меня стали заводить дела, а хозяйство жены мучить бесконечными проверками.
По словам Романа Твердохлеба, в 2015 году его осудили за злоупотребление должностными полномочиями. Это было связано с нарушениями при передаче водопровода в аренду местному предприятию. Несмотря на то что впоследствии он попал под амнистию, ему предъявили иск о возмещении ущерба на сумму около полумиллиона рублей.
Пятого июня 2024 года пристав Александр П. без предварительного уведомления и предъявления каких-либо документов заехал на частную территорию, расположенную в селе Суворовском Усть-Лабинского района. Этот участок принадлежит отцу Твердохлеба и используется для хранения сельскохозяйственной техники.
— Он сказал, что приехал изымать мой легковой автомобиль, который якобы находится в розыске. Я предложил ему забрать машину — она стояла на территории и уже давно была не на ходу, но он ответил, что это не его полномочия, он занимается только розыском имущества и должников, а забирать приедут его коллеги. Я попросил его покинуть территорию и дожидаться за ограждением, но он отказался,— рассказывает Роман.
По словам Твердохлеба, пристав отказывался покидать территорию, мотивируя это тем, что он имеет право находиться там, и предложил вызвать полицию, если тот считает, что его права нарушены. После нескольких безуспешных попыток убедить пристава уйти фермер решил отбуксировать автомобиль за пределы предприятия.
Автомобиль, на котором приехал пристав, стоял на пути предстоящей буксировки. Александр П. согласился отогнать его в сторону, чтобы не препятствовать проезду. Как утверждает Роман, он прицепил трос к машине, сел за руль трактора и стал сдавать назад. При этом пристав стоял возле своего автомобиля вместе с женой Романа.
«...Так, в момент, когда кабина трактора поравнялась с автомобилем „форд”, от него отошел Александр П. и быстрым шагом сам, по своей воле зашел за трактор, оказавшись на пути следования трактора к авто „мерседес”, обернулся лицом к кабине трактора и намеренно, осознанно и по своей инициативе непосредственно сблизился (нижней частью тела от туловища) с выступающими металлическими предметами сцепного устройства трактора и стал отходить назад спиной со скоростью, равной скорости движения трактора»,— говорится в показаниях Твердохлеба.
После того как Твердохлеб остановил трактор, пристав стал утверждать, что тот на него наехал.
— Он мне сказал, что если я не откажусь от своего заявления о превышении им полномочий (отказ покидать территорию, принадлежащую третьему лицу), то он заявит о наезде,— рассказывает Роман Твердохлеб. — Я отказался, так как посчитал, что это будет ложный донос.
По словам Твердохлеба, он сразу указал приставу на наличие камер видеонаблюдения, надеясь, что записи докажут его невиновность. Однако, по его мнению, следствие не обратило должного внимания на эти записи и интерпретировало события в пользу обвинения.
Нет умысла — есть провокация?
Судебное разбирательство вокруг Романа Твердохлеба вылилось в битву не только фактов, но и логики. Адвокат Алексей Шереметьев, защищая фермера, выстроил аргументацию, основанную на юридических тонкостях и противоречиях в материалах дела.
«Чтобы говорить о преступлении по части 3 статьи 296 УК РФ, нужно доказать, что Твердохлеб сознательно хотел помешать приставу и нанести ему вред. Но где эти доказательства?» — задается вопросом Шереметьев в своей жалобе. По его мнению, ключевой уликой обвинения стала версия Александра П. о «наезде», но факты этому противоречат.
На видеозаписи с камер наблюдения видно, как пристав, несмотря на предупреждения Твердохлеба, сам оказывается за движущимся трактором. Адвокат подчеркивает: «Он знал, куда идет. Риск попасть под выступающие части трактора был очевиден».
Первого мая 2025 года истек срок меры пресечения в виде запрета определенных действий, избранной семнадцатого июля 2024 года, которую Твердохлеб ни разу не нарушил. Тем не менее прокуратура ходатайствовала о продлении меры на два месяца, сохранив запреты на использование связи, Интернета, передвижение за пределы района и нахождение вне дома с 22:00 до 06:00. Такая мера, по мнению защиты, не является мерой пресечения, а, скорее, инструментом давления, особенно учитывая, что хозяйство расположено в селе Суворовском, где значительная часть обработок должна проводиться в вечернее и ночное время, а прописка Твердохлеба — в станице Воронежской.
При этом сторона защиты до сих пор недоумевает, почему проверку по факту давления проводят в отношении следователя, а меру пресечения с ограничением свободы избрали в отношении Твердохлеба. Абсурдность ситуации подтверждается тем, что прокурор ходатайствовала о проверке и одновременно просила избрать меру пресечения именно в отношении Твердохлеба, что отражено в аудиозаписи судебного заседания.
Одним из самых спорных моментов в деле являются медицинские заключения о травмах, полученных Александром П. Фельдшер «скорой помощи», осматривавшая пристава сразу после инцидента, зафиксировала лишь незначительную гиперемию (покраснение) на правом колене. Однако на следующий день судебно-медицинский эксперт обнаружил у пристава ссадину и кровоподтек в верхней трети правой голени.
«Откуда у „потерпевшего” оказались повреждения, выявленные экспертом шестого июня и не обнаруженные фельдшером „скорой помощи” на месте происшествия пятого июня 2024 года, следствием не установлено»,— отмечается в показаниях Твердохлеба в суде.
Разница в локализации повреждений (колено и голень) и времени их обнаружения (сразу после инцидента и на следующий день) вызывает серьезные вопросы у защиты. Твердохлеб даже задал фельдшеру «скорой помощи» вопрос в суде, являются ли колено и голень разными частями тела, на что получил утвердительный ответ.
Видеозаписи, по мнению защиты, развенчивают обвинение. «На них нет ни наезда, ни попытки причинить вред. Есть только пристав, который сам создал опасность»,— пишет Шереметьев. Адвокат добавляет: «Если бы Твердохлеб хотел напасть, он бы не стал предупреждать пристава о камерах. Он знал, что правда на его стороне».
Или признать, или сидеть
Самый болезненный момент в деле Романа Твердохлеба — его признание вины. Прокурор использует его как главный аргумент, но фермер утверждает: он был вынужден пойти на это.
Семнадцатого июля 2024 года Роман оказался в ИВС. По его словам, следователь пришел к нему с предложением признать вину и получишь шанс остаться на свободе. Иначе — два месяца в СИЗО.
— Они сказали, что в СИЗО условия хуже, чем здесь,— вспоминает Твердохлеб,— а я думал о семье, о детях, о хозяйстве жены. Если бы меня арестовали, мы бы разорились.
Если это так, то следователь, возможно, играл на страхах подозреваемого.
— Я объяснял, что уборка урожая — сезонное дело, а я единственный, кто может работать. Он ответил: «Только признание спасет тебя от реального ареста». Я согласился, чтобы спасти семью,— говорит Роман.
Позже Роман Твердохлеб отказался от показаний, называя их вынужденными.
— Они теперь якобы проверяют, было ли давление,— усмехается фермер. — Но это фикция. Они напишут, что всё было добровольно, и этим дело и ограничится.
Судебный эксперимент над правом
Дело Романа Твердохлеба, на первый взгляд кажущееся простым конфликтом на поле, разрастается в историю с множеством неразрешенных вопросов и признаков возможного злоупотребления властью. Сомнительные медицинские заключения, противоречивые показания, отсутствие прямых доказательств умысла и возможное давление на фермера с целью признания вины — всё это заставляет усомниться в обоснованности предъявленного обвинения.
Эта история в очередной раз поднимает важные вопросы о справедливости и законности. Могут ли личные конфликты и иные мотивы влиять на ход следствия? Насколько защищены обычные граждане от произвола со стороны представителей власти? Допустимо ли использование уголовного преследования в качестве инструмента давления на неугодных лиц?
В деле Романа Твердохлеба слишком много «если». Если он действительно не имел умысла причинить вред приставу, то обвинение в угрозе применения насилия выглядит абсурдным. Если пристав сам спровоцировал ситуацию, то уголовное дело против фермера — это пример несправедливого использования закона. Если признание вины было сделано под давлением, то суд не должен принимать его во внимание.
Защита настаивает на том, что отсутствует состав преступления, а произошедшая ситуация возникла по вине пристава Александра П. Несмотря на попытки следствия интерпретировать факты с обвинительной позиции, суд остается непреклонным и не учитывает доводы защиты. Следователь даже пытался прекратить уголовное преследование по ч. 3 ст. 296 УК РФ, но под давлением прокуратуры продолжил обвинение по этой статье.
Второго июня в Усть-Лабинском районном суде состоится очередное заседание. Решение, которое примет суд, будет иметь далекоидущие последствия не только для судьбы конкретного человека, но и для правовой системы вообще. Хочется верить, что суд сможет объективно оценить все обстоятельства дела, отбросить любые нечестные мотивы и принять справедливое решение, основанное исключительно на фактах и законе, ведь в противном случае этот случай может стать еще одним печальным примером того, как закон, призванный защищать, может стать инструментом подавления.
Кстати, у Романа Твердохлеба имеются подтверждающие его доводы скрины переписок, аудио- и видеозаписи, которые он пока не планирует афишировать...
Данный материал является официальным запросом в правоохранительные органы Краснодарского края для правовой оценки изложенной информации и принятия необходимого процессуального решения.