Эхо прошедших бурь
«У Татьяны Николаевны Алексеевой была такая интересная жизнь! Мы разговорились и с трудом расстались, когда слушали ее рассказ. Надо взять интервью — землякам будет интересно почитать» — сказали о Татьяне Алексеевне Николаевой сотрудницы АГО Красноуфимск и не ошиблись: эта женщина прошла через испытания, что вынести не каждому под силу, стойко сдержала все жизненные удары, вместе с мужем воспитали 6 детей.
Выпросить разрешение на интервью оказалось сложно — Татьяна Алексеевна немного растерялась и смутилась от ненужного ей внимания, но все же дала согласие. Рассказ о жизни получился очень длинным, я решила опубликовать не всё — самые характерные и интересные моменты, которые узнаваемы многими нашими земляками. И эти фрагменты-зарисовки, можно сказать, дневник целого поколения ровесников Татьяны Алексеевны — эхо прошедших бурь той великой и страшной эпохи.
* * *
— Родилась я, — рассказывает Татьяна Алексеевна Николаева, — в Башкирии, 25 июля 1930 года в селе Багышково Артинского р-на. Наша семья была очень бедная, отец и дед были батраки.
В период НЭПа советское правительство решило отдавать землю бедным крестьянам, и дедушке отдали много земли — ведь семья была большая, семь человек. Дед перестал батрачить, стал работать «на себя».
Папу женили в 17 лет. Мама была постарше — ей исполнился уже 21 год. За ней дали хорошее приданое — жеребенка и телку, да и работала она на равных с мужчинами — рубила лес, заготавливала сено… Пошли дети — родились двое мальчиков, но они быстро умерли. А потом родилась я.
К тому времени наша семья жила уже в очень хорошей избе. Завидовали, что мы — из батраков, а живем хорошо: дом, скотина у нас, одежда красивая — марийцы ведь мастерски шьют и вышивают, это национальная наша черта.
И вот как только стали жить в достатке, вышел закон о раскулачивании. Мне было всего 3 месяца, когда нас раскулачили, вернее — «расторговали», так это тогда называлось. Наш дом кому-то отдали, выселили всю большую семью в избушку. Вещи, имущество, нажитые честным трудом — всё распродали. «Кому, что надо — берите!» Лошадей, гусей, коров, овец, куриц отправили в колхоз. Мы остались в том, в чем были. От прежней жизни сохранилась только подушка, как воспоминание о хороших, сытных временах.
Дедушка от горя заболел и вскорости умер. Папа продолжал работать, не покладая рук, ведь семью надо было содержать. Несправедливости не вынес, задал вопрос, что мучил его, за что, почему отобрали то, что честно заработал своим трудом? Не, конечно, и обругал их. В результате – его осудили на 5 лет, оставили семью без кормильца. Мы лишились опоры. Папина сестра сначала пошла прислуживать «в люди», пасла скотину, простудилась и умерла. Мама с бабушкой купили баньку, в которой жила бабушка – на другое жилье денег не было.
Папа вернулся живой через 5 лет. Не остался в родной деревне. В башкирском селе Новобелокатае в то время строили — Белокатайскую МТС (машинно-тракторная станция). МТС снабжала колхозы техникой для обработки полей, постоянно требовались кадры, на работу принимали всех желающих: обучали, и люди становились квалифицированными специалистами. Папа устроился там сначала плотником, потом механизатором, трактористом.
Когда мы уезжали из Белокатая через восемь лет, у нас была уже обустроенная всем необходимым двухкомнатная квартира. И опять все нажитое мы потеряли: квартиру, корову, лошадей, огород… Потому, что началась война и порушила всю нашу жизнь.
* * *
— Когда я сегодня вспоминаю о тех годах, — говорит Татьяна Алексеевна, — мне так нас всех жалко! Я до сих пор переживаю прошедшее и удивляюсь: как это всё с нами было, как мы это прожили? Но это время прошло, и выжили мы просто чудом…
Помню, мне было всего 13 лет в 1943 году, когда началась моя трудовая деятельность в деревне Багышково. Сначала помогала взрослым что-то делать, и на второй год уже работала капитально. Помогала вернувшемуся с фронта, контуженному бригадиру дяде Илье — ходила по полям, обмеряла, а потом меня дядя Илья поставил поваром на косьбу: взрослые женщины косят, а я им варила еду.
В 1944 году случился страшный голод. Мне нужно было накормить 25 человек, а выдавали на всех 2 кг муки. И вот до обеда я работала на сенокосе, сгребала то, что накосили, а потом варила — приносила воды на всех, когда она закипала, всыпала туда муку, размешивала, как манную кашу, чтоб не было комков. Такая еда называлась «болтушкой».
У некоторых были коровы, они могли принести немного варенца, и «забелить» болтушку из муки.
В то время в нашей маленькой деревне умирали в день по два человека. Были семьи, где умерли по 4 человека.
* * *
Помню и такой случай: корову нашу обложили налогом: надо было сдать 320 литров молока. Так как я работала в колхозе, мне разрешали брать солому, чтоб кормить корову. Но много ли молока даст корова не на сене, а на соломе? Норма была нереальная… Нас спасло только то, что можно было сдавать не молоко, а масло. Килограмм масла приравнивался к 25 литрам молока. После изготовления масла оставался обрат, мы его варили и сквашивали, он был густой и сытный. За все время моего военного детства я не помню, чтоб я пила нормальное, цельное молоко — все шло на налог. Помню, мама как-то раз поторопилась и сдала норму государству раньше, надеясь, что в семье будут пить молоко, сметана будет. Но раз она опередила срок, пришла новая квитанция — сдавайте еще 20 литров, раз можете.
* * *
1944 год был отмечен не только голодом, но и странной болезнью, которая «косила» односельчан — умирали и дети, и старики. Начиналась болезнь с губ, потом переходила на полость рта и горло, как ангина. Невозможно было ни глотать, ни дышать. Так и умирали.
Приехала комиссия для выяснения причин, и определили, что всё это происходит от употребления в пищу пораженного грибком зерна. Умирали, в основном, бедные, у кого совсем не было хлеба, и они ходили провеивать остатки соломенной трухи, чтоб добыть буквально несколько зернышек на еду. Зерна были черными — их мыли, сушили, но они уже несли смерть. После выяснения причин в Малой Тавре открыли обменный пункт, где меняли ядовитое зерно на полноценное. Меня спасло только то, что я могла пить молочный «обрат», оставшийся после сдачи государству масла.
* * *
Отец мой какое-то время был «на броне», но потом забрали на фронт и его. Мы получали письма от папы примерно полгода. Потом письма перестали приходить и прислали такой вот документ: «Справка о снятии судимости». Мой отец, осужденный «по политической» статье, отличился в боях за Родину с немецкими захватчиками, и судимость с него была снята. А потом пришло извещение, что мой папа, Янгубаев Алексей Янгубаевич, погиб 11 сентября 1943 года и похоронили его в Сумской области
* * *
На полях работали трактора. Мужчины все были на фронте, поэтому трактористами были девушки — их учили месяца три и отправляли в поля. Был единственный тракторист — его оставили «по брони» — маленький, щупленький, он работал на несколько тракторов. Ремонтировал все, что сломалось. Помню, девушка Таня работала на тракторе-колеснике, и не было никакой техники, чтоб трактор завести. Крутили ручку — ну, все в кинофильмах старых видели такое.
И вот девочка Таня восемнадцати лет крутила такую ручку, а она сорвалась и пошла в обратную сторону, и эта рукоятка сломала ей руку. Рассказывать, как работали эти девочки — вообще кошмар, и все из-за этой чертовой войны!
* * *
Не могу забыть и такую историю: был у нас председатель, сильно идейный, яро выполнял правительственные указы — зерно со склада убрать «под метелку» и увезти. Но ведь если все отправить, что будут колхозники есть? Кто будет растить хлеб, собирать новый урожай?
Зерно увозилось все подчистую, люди голодали, умирали… И был в соседней Малой Тавре председатель дядя Петя — он укрыл зерно, спрятал и отдал людям. Спас от голодной смерти множество людей, наверное, целую деревню, но все это вскрылось, и его осудили. Он отсидел год или два за это. Вернулся уже после войны. Наш, Багышковский, председатель впоследствии ослеп, и все его так и не любили, за то, что он не оставлял зерно для колхозников. И вот так до сих пор непонятно — прав ли он был, что выполнял приказ: воинов кормить надо было. Но кто же стал бы растить и собирать новый урожай, чтоб отправлять на фронт — кормить солдат, если б колхозники умерли с голоду? Такой вот выбор без выбора…
* * *
В школу я ходила в соседнюю деревню Малая Тавра за 6 километров мимо кладбища. Одевать нечего было, я ходила в папиной фуфайке, лапоточках. Помню, пошла одна через лесок. Деревья, что потолще, вырубили на дрова для фронта, остались ивы, да березки тоненькие. И вот я сквозь них увидела — два волка сидят. Оцепенела. Если бежать — догонят, на дерево забраться — остались только тонкие веточки, подогнутся. И тут я вспомнила, как взрослые говорили, что летом волки людей не едят — они сытые. И стала настраивать себя, что эти волки меня не съедят, что я их не боюсь. Смотрю: один волк пошел в сторону, второй сидит, сторожит. В конце концов, ушли оба.
* * *
Мы с мужем воспитали шестерых детей, три парня у меня, и три девочки. Муж до меня был женат, его первая жена умерла — в 22 года, оставив Тасю, которой было полгода. Растили ее, как родную. Но, видимо, кто-то нажаловался, что я воспитываю неродного ребенка, и велели официально оформить документы, и в процессе оформления Тася все узнала. И сейчас она приходит ко мне чаще всех: “Как ты, мама?”. Приносит пирожки, шанежки, заботится.
Живем мы сейчас с сыном Александром — он во всем мне помогает, поддерживает, и я не знаю, как бы я жила, справлялась без него… Ведь мне уже 90 лет.
* * *
Дети — моя гордость, и хорошо, что в то тяжелое время муж настоял — сказал, чтоб рожала всех. Жили очень бедно, 7 лет — по съемным квартирам. Все дети выросли, получили высшее образование, сыновья — очно, девочки — заочно. Но самая большая материнская гордость — средний сын, Анатолий Иванович, работает заведующим психиатрическим отделением ЦРБ.
Сегодня я радуюсь внукам, их у меня 10, вышиваю картины и даже ковры. Люблю читать, сейчас перечитываю Шолохова “Тихий Дон”. Получаю “Сельскую новь”, “Дачник”, “Областную газету”. Вот свежий номер газеты “Вперед”.
Как я воспитывала детей? Да некогда было воспитывать.
Сын Александр рассказывает: “Время было другое, само время и воспитывало. И школа. Родители постоянно на работе, мы бегали на улице, не пили, не курили, относились к людям с добром, между собой не воевали — вот и весь секрет.
Родители воспитывали своим примером — мама очень душевная, отец — такой же, честный, открытый человек, и это передавалось автоматически. Воспитание же начинается с идеологии, с веры во что-то светлое у родителей. А если у родителей этой веры нет? Как ее передать детям?”
Видимо, судьба была у России – пережить все эти испытания, войны. После них и страна, и люди стали совсем другими – объединились в единое целое, стали сильнее, мудрее»
* * *
«Вот, до сих пор вспоминаю я свою жизнь, и думаю, как же нам удалось выжить? Но это время прошло… И мы — живем, несмотря ни на что» — говорит на прощание Татьяна Алексеевна Николаева.
Татьяну Алексеевну с юбилейным днем рождения, 90-летием, поздравили от имени главы городского округа Красноуфимск В. В. Артемьевских сотрудницы отдела соцполитики и молодежных программ администрации города Е. Закорюкина и Е. Аристова. Вручили поздравление от Президента В. Путина, пожелав здоровья и благополучия.