Пруссы – конные викинги

Стоит сразу оговориться: 90 процентов информации о пруссах мы получили именно от тевтонских рыцарей — сами пруссы письменности не имели, а исчезнув, после себя даже легенд не оставили. Так что оставшиеся 10 процентов информации дают археологи.


Пруссы были балтским народом — чем-то средним между славянами (в их случае – поляками) и литовцами, причём сильно ближе к литовцам. Слово «пруссы» – не самоназвание (у них были только названия отдельных племён), оно происходит то ли от реки Русне — притока Немана, то ли от готского слова «прус» – кобыла. Насчёт кобылы — ничего смешного: всадниками пруссы были прирождёнными! Дело в том, что территория, доставшаяся им и сегодня охватывающая Калининградскую область России, Варминско-Мазурское воеводство Польши и кусок Клайпедского уезда Литвы — огромный клин лесостепи, волею Всевышнего заброшенный посреди прибалтийских лесов и болот. А в культуре самих пруссов до самого конца существования этой народности были определённые черты, сближающие их со степными кочевниками...



В первую очередь, это «набеговая экономика». Живя на побережье Балтийского моря, они умудрились не стать хорошими моряками, но не давали покоя всем соседям (в основном – мазурам) своими конными набегами, сопровождавшимися угоном скота и рабов. Ну и — нехарактерная для оседлых народов пища, включавшая в себя конину и кобылье молоко, и любовь к конному спорту в виде скачек на ценный приз. Возможно (есть такая гипотеза), что до прихода на Балтийское побережье пруссы кочевали в бассейне Дона, хотя «официальная средневековая версия» — другая: Галл Аноним, французский хронист XII века, писал, что во времена Карла Великого, «когда Саксония была по отношению к нему мятежна и не принимала ярма его власти», часть саксов на кораблях переправилась именно сюда и населила Пруссию. Вот только правдоподобно объяснить, почему саксы приняли имя пруссов, у Галла не получилось (есть ещё версия, что пруссы — сбежавшие сюда фризы, но это ненаучная фантастика).

Кстати говоря, данный, вполне себе континентальный народ на полном серьёзе считал, что живёт на острове, даже свою землю они называли «Ульмигания» (или «Ульмигария», или «Ульмгирия» – разные есть варианты) – «Островное царство». Дело в том, что Самбийский полуостров, который они занимали, ограничен с трёх сторон морем, а с четвёртой — реками Преголя и Дейма, так что попасть сюда, не замочив ног, и в самом деле в то время было невозможно.

Впрочем, хоть в прусском названии Ульмигария и есть часть, означающая «царство», реального государства у этого народа не было. Было 11 племён, вечно воевавших друг с другом и частенько приглашавших к участию в конфликте (на своей стороне, само собой) соседей. Именно так немцы и покорили Пруссию: помогая одному племени против другого, а затем поглощая земли ослабевшего...

В начале нашей эры, согласно описаниям Тацита, предшественники пруссов — эстии, не использовали железного оружия, сражаясь дубинами, но... уже к Х веку оно у них было: пруссам было чем торговать — на их территории в больших количествах водился янтарь. Кстати говоря, как отмечал всё тот же Тацит, и в чём с ним полностью согласны современные археологи, сами пруссы янтарных украшений не носили — всё шло на продажу.


Интерес к пруссам в Х веке объясняется той причиной, что они были упёртыми язычниками, и поэтому неоднократно предпринимались попытки покрестить их. Первым на этой ниве сподобился мученического венца пражский епископ Адальберт. Он добрался до Гданьска, где взял лодку, двух монахов и отправился к пруссам. Поначалу его приняли за торговца и обходились хорошо. Но сообразив, что другого товара кроме «слова Божьего» у этого немца нет, посоветовали убираться подобру-поздорову. Ну а когда Адальберт ненароком забрёл в местную священную рощу... 23 апреля 997 года в посёлке Береговое Калининградской области (как расположенное в этих краях прусское поселение называлось тогда, данных не осталось) его проткнули копьем. Потом участи Адальберта сподобился следующий миссионер — Бруно Кверфуртский...

Сами пруссы (эстии), согласно Тациту, поклонялись Богине-матери, но символом оной почему-то был кабан. Возможно, это противоречие появилось потому, что никому из христианских проповедников религия пруссов была толком не интересна. Известно только, что существовали священные дубравы, в которых проводились жертвоприношения. Обычно в жертву приносили животных, но могли и человека. Сохранилось описание того, как пруссы принесли в жертву немецкого рыцаря: они одели его в доспехи, повесили на пояс меч, после чего посадили верхом на коня и так сожгли. Описание подтверждает археология: в могильниках пруссов кости знатного воина чаще всего лежат сверху конских костей — по-видимому, как минимум с V века нашей эры их хоронили верхом...

Впрочем, весь необходимый инвентарь пруссы клали и в могилы своим соплеменникам: инструменты — ремесленникам, оружие — воинам, а с вождями и знатью помимо гор имущества хоронили лошадей и слуг. Потом на могилу родственники покойного регулярно приносили лошадиные шкуры — чтобы пращур смог добраться до родного дома, на пороге которого ему ставили поесть и выпить.


По прусскому пантеону остались только весьма поздние данные — XVI-XVII веков. Упоминаются Перкунас — бог-громовержец, Окопирмс — бог неба, Аутримпс — бог моря, Звайгстикс — бог света... Служили богам жрецы «Криве» во главе с Верховным жрецом «Криве-Кривайто». Но насколько это соответствует реальности, сказать сложно: к тому времени пруссы были уже лет двести как крещены. Впрочем, как крещены... Последнее зафиксированное жертвоприношение в этих краях случилось в 1520 году. Местный историк, Лукас Давид, описывал этот случай следующим образом:


Несмотря на жизнь на отшибе, а Прибалтика в Средние века была глухим углом Европы (каковым осталась и сегодня!), пруссы не бедствовали, даже их набеги были больше данью традиции, чем насущной необходимостью. О торговле янтарём я уже писал, но помимо него было достаточно развитое земледелие (пшеница, ячмень, овёс и лён в Пруссии прекрасно растут), море давало рыбу, леса — дичь и мёд. Хорошо знакомы были пруссы и с металлургией — ковали железо, лили медь и бронзу. Тем не менее, с хорошим железом у них были проблемы: болотные руды, которых хватает в Пруссии, не дают качественного металла (сельхозинвентарь выковать получится, но хорошее оружие – нет), поэтому большая часть мечей у местных жителей была привозная.


Всего к моменту появления в Пруссии братьев-рыцарей пруссов было около 200-250 тысяч человек. Единого государства у них, как я уже отметил, не было, но князья (кунигсы) — были, в каждом городе — свой. Вместе с князем правил совет знати. Обычно князья правили «землями», знать — «волостями», а деревнями — старейшины. Кунигсы жили в «городах», одним из которых был Тувангсте, на месте которого сегодня стоит Калининград. Если в IX веке общество чётко делилось на рабов, свободных и знать, то к XIII веку началось расслоение и свободных — на совсем свободных и на свободных, но зависимых. Постепенно появились и профессиональные воины — княжеские дружинники. На войне пруссам чаще всего удавалось выбрать единого вождя, из числа наиболее опытных и авторитетных кунигсов, власть которого заканчивалась вместе с возвращением войска домой.


Кстати говоря, Симон Грунау в «Прусской хронике» XVI века утверждает, что сражаться конными пруссов научили юноши, бывшие заложниками в племени роксоланов. Во время боя пруссов с мазонами (предками мазуров) и союзными им роксоланами заложникам удалось бежать из плена, научив своих соплеменников боевым приёмам противника. Легенда? Возможно, но в 1798 году в окрестностях Штробьенена (Куликово) было найдено золотое кольцо, надетое на шею деревянного идола. На нём — рельеф: пара сражающихся всадников, за одним из которых старик-жрец верхом на волке, а за другим — всадник с луком и двумя косицами — либо сармат, либо авар. Кольцо обычно датируют VIII веком, как раз тогда, когда перестала существовать археологическая культура Западной Мазовии, а в могилах прусских вождей появляется масса мазурских украшений...

Прусы достаточно легко смешивались со славянами, пришедшими в эти земли несколько позже, примерно в VI веке. Считается, что племена поморян и полабских славян появились от смешения славян с пруссами. Пруссами? Сразу стоит уточнить — мерить ДНК здесь бесполезно: прусские вожди и знать часто брали себе в жёны пленниц из числа полячек, так что вскоре найти чистокровных пруссов стало достаточно затруднительно. Отличали этот народ только язык (быстро впитывавший славянские слова) и религия.


В плане воинского искусства пруссы до конца своей независимости оставались «последними викингами», только не на кораблях, а на конях. Точных сведений об их вооружении немного: в немецких средневековых записях обычно в подробности не вдавались, ограничиваясь записями вида «оружие, предписанное обычаем». Скорее всего, комплекс вооружения у них сохранялся характерный для VIII-IX веков: круглый или прямоугольный щит (причём в орденских источниках именно прямоугольный щит назывался «прусский»), короткая кольчуга или чешуйчатая броня, остроконечный шлем, меч, дротики и луки со стрелами. Но основным оружием пруссов были копья. Кавалерийские копья (а конная атака была их основным боевым приёмом) имели длину в три метра и наконечники трёх видов: лавроволистные, треугольные и ланцетовидные. Структура наконечников достаточно сложная — многополосная сварка, по сути дела — дамаск. Прусские кузнецы умудрялись подвергать закалке только лезвия наконечников, а это достаточно сложная технология.

Вторгшиеся в Пруссию немцы имели ряд технических новинок, позволявших побеждать пруссов. В первую очередь — арбалет. Несмотря на то, что мощных арбалетов со стальной дугой немцы в Пруссии не использовали (на морозе стальная дуга могла сломаться при натяжении), но на местных жителей и деревянные арбалеты произвели неизгладимое впечатление.

Для успешного покорения «Островного королевства» немцы прибегали к крещению местной знати и кунигсов: считалось, что своих подданных они покрестят сами. Вот только принятие крещения часто бывало чисто внешним, наглядным примером оного может считаться кунигс племени натангов — Геркус Мантас. Он был в детстве взят в заложники, крещён, воспитывался в Магдебурге как рыцарь. Что не помешало ему, после поражения Ордена в битве при Дурбе, поднять восстание.

Впрочем, восстания пруссы поднимали и до Мантаса. Впервые пруссы восстали в 1242 году. Если кому-то дата кажется знакомой, то вам — кажется. Не мог же Александр Невский согласовывать свои действия против немецких рыцарей в Эстонии с кунгасами пруссов? Ведь разведка в России только после возникновения ГРУ ГШ появилась? Правда, почему-то вместе с пруссами (и Александром Ярославичем) выступил поморский (ну, или померанский...) князь Святополк Великий — совпадение, наверное... В общем, весной 1242 года пруссы захватили и разрушили все орденские замки на своей территории, удержались только Бальга и Эльбинг. После чего войско восставших пошло на «Кульмерланд», где устояли только Кульм, Торунь и Реден. Как сообщал Пётр из Дусбурга,


По сути дела, Орден вышвырнули на территорию, подаренную Конрадом Мазовецким в 1226 году.

Немцы имели шанс покинуть Прибалтику окончательно, но Ордену удалось заключить союз с польскими князьями Казимиром Куявским, Болеславом и Пшемыслом Великопольскими, которые Святополка Померанского терпеть не могли. Ну и помощь из Бранденбурга, Мейсена, Тюрингии и Австрии подоспела. А в 1245 году Папа Инокентий IV объявил крестовый поход на пруссов. Против Папы Святополк идти не должен был, но — пошёл. Вместе с пруссами он сошёлся на поле боя с крестоносцами и потерпел страшное поражение — только погибшими на поле осталось 1500 человек. Восстание потерпело поражение, но партизанская война длилась ещё семь лет.


Второе восстание пруссы подняли в 1260 году, и оно получило название «Великое». Сигналом к нему стало поражение рыцарей Ливонского ордена и крестоносцев у озера Дурбе. В бой с литовцами, кроме крестоносцев и братьев-рыцарей, маршал Генрих Ботель пустил пехоту из покорённых куршей и эстов. Это была ошибка — курши с эстами в разгар боя напали на крестоносцев с тыла. Как только весть о разгроме рыцарей дошла до пруссов — полыхнуло и у них. В Самбии вождём восставших стал Гланде, в Погезании — Аттум, у бартов — Диване, в Вармии — Глаппо. Но самым опасным из всех стал Геркус Мантас. Это был сын одного из прусских кунигсов, пошедших на службу немцам. Проведя 10 лет заложником, он прекрасно усвоил немецкую тактику и боевые приёмы, поэтому его выбрали главным вождём восставших пруссов.


В 1261 году Мантас разгромил войско Ордена в битве при Покарвисе. Но сидеть и ждать следующего крестоносного воинства у себя дома не стал и пошёл разорять Кульмерланд. Это не понравилось ландмейстеру Ордена Хельмериху фон Рехбергу, и он попытался разбить пруссов в полевом сражении. Мантас убил самого ландмейстера и 40 рыцарей из числа пришедших с ним. В 1265 году он пришёл на помощь самбийцам, осаждавшим Кёнигсберг, но неудачно — в бою он получил рану в плечо, много прусских воинов осталось на поле боя.


Но решило судьбу восстания — золото. Король Богемии Оттокар Пшемысл договорился о нейтралитете с поморским князем Мстивоем, а часть прусской элиты тупо купил. Последнюю победу Мантас одержал в 1271 году при Сиргуне, дальше последовал ряд поражений, год партизанской войны... Геркуса пленили то ли недалеко от посёлка Долгоруково Калининградской области, то ли недалеко от села Междуречье Черняховского района. Его повесили на дереве, после чего дважды проткнули мечом: оруженосцы рыцарей были из пруссов и дали вождю восстания почётную смерть...

Последние из прусских племён сдались в 1284 году. Последний носитель прусского языка умер в 1711 году, но знать перешла на немецкий язык ещё в XIV веке. Из остатков пруссов, местных поляков, а также немецких колонистов, возникла новая нация — пруссаки, но это уже другая история...