Асбест. Жизнь и судьба. Улица длиною в жизнь
Предлагаем вниманию читателей книгу известного краеведа Л.Ф. Амосовой о зарождении Асбеста и судьбе первой учительницы города - Фаины Игнатьевны Аввакумовой.
Предыдущие главы
Веером от улицы Промышленной (бывшей Ленина) расходятся улицы Дзержинского, Калинина, Пионерская, Ильина. В названиях улиц отражена эпоха, связанная с советским периодом. Здесь как будто застыло время в неблагоустроенных двухэтажках, в каменных сарайчиках, серых заборах, которые сиротливо жмутся друг к другу. Они заботливо охраняют овощи, выращенные на символических грядках старенькими бабушками, чья молодость пришлась на сороковые-роковые. Никто не взламывал нехитрые висячие замки на сарайчиках, не пытался сорвать лук или редиску. В те годы это было не принято. Потемневшие и даже незаметные рядом со своими собратьями, современными великанами, старые дома по-своему прекрасны. Дом номер пять на улице Калинина сохранился почти в первозданном виде. Строил и проектировал его добрый человек — Маненков Максим Федорович в 1927 году. Каждое время оставляет на улицах города свой след.
На улице Дзержинского я впервые побывала лет двадцать пять тому назад, ничем не примечательной показалась мне тогда эта улица. Но после общения с Александром Андреевичем Девятковым, проживавшим долгое время в этом доме на одной площадке с Фаиной Игнатьевной, я совершенно по иному взглянула на нее. Мне везет на хороших людей. В течение года я работала инструктором горисполкома, в орготделе, моим наставником был А.А. Девятков. Учителем он был прекрасным: отлично знал работу, был тактичен и внимателен. Я старалась не подвести наставника, в редкие свободные минуты мы не раз думали с ним, как увековечить память первой учительницы Аввакумовой. Александр Андреевич предлагал установить памятный знак по улице Дзержинского на доме № 9 с надписью: «Здесь жила первая учительница города Ф.И. Аввакумова с 1930 по 1943 годы, мать известного советского художника».
Сегодня я снова на этой улице. Смотрю на старый дом, на тополя, высаженные его жителями, и невольно меня охватывает волнение, это — мемориальное место. Хочу представить жизнь и быт учителей этого дома. Ищу очевидцев. Это нелегко, ведь прошло столько лет! Но кое-что удается. Напротив учительского дома меня гостеприимно встретил мужчина почтенного возраста, бывший директор хлебокомбината, ныне пенсионер Василий Степанович Кочнев. Во время войны он работал инструктором горкома партии, его жена была заведующей детским садом. Семья Кочневых жила на улице Дзержинского с сорок третьего года. Василий Степанович часто видел Фаину Игнатьевну, идущую не спеша утром на работу. При встрече с прохожими она всегда низко кланялась.
Последнее время меня часто тянет сюда, на эту улицу. Люблю бродить в любое время года, вступаю в разговоры с прохожими, ее жителями.
Я беседую с Ольгой Викторовной Перелыгиной, внучкой М.Ф. Маненкова. Она родилась на этой улице незадолго до войны, отца не помнит, но хорошо знает о нем и о своем деде от матери, Анны Константиновны Барминой. «Перед войной — рассказывает Ольга Викторовна, — отец посадил две березки, попросил жену сохранить их. Если не вернусь, — сказал он, — они будут напоминать вам обо мне». Пожелание оказалось пророческим. Виктор Максимович Маненков погиб на войне. Давно живет на улице Калинина традиция: сажать дерево около дома в честь рождения сына или дочери. Раньше детей в каждом доме было много, редко два, чаще пять да шесть; у Дубленных их было двенадцать. Наверное, поэтому улица Калинина, пришедшая к нам из тридцатых годов, стала самой зеленой, ухоженной.
Попрощавшись с Перелыгиными, я иду дальше. Через два дома от них жил с 1937 года Павел Степанович Юдин, бывший прокурор города, депутат городского совета. Во дворе дома меня встретил симпатичный молодой человек, оказалось, это внук Павла Степановича — Юдин Александр Владимирович. Мы идем с ним по чистому, ухоженному двору, и я обращаю внимание на высокую ветвистую яблоню, всю усеянную крупными плодами. Заметив мое любопытство, он остановился у яблони: «Это дед посадил «белый налив», дереву 50 лет» — сказал он не без гордости. Под окнами дома я вижу высокие три рябины. «Они тоже посажены в честь родных?» — спрашиваю. «Вот это дерево тети Сталины, — поясняет Александр, — это — отца моего, а рядом тети Вали». Он приглашает меня в дом, где многое переделал сам на современный лад, аккуратно и со вкусом. Его дочка Кира, ученица средней школы № 1, принесла семейный альбом фотографий, рассказала мне о своем прадеде Павле Степановиче. Провожая до калитки, гостеприимный хозяин угостил меня ароматными яблоками.
Я иду мимо дома пятнадцать, здесь живут дочери братьев Дубленных. Обращаю внимание на зеленые ели, разросшиеся вдоль забора: «Наверняка, их тоже высадили в честь рождения детей» — подумала я, выходя на современную улицу, застроенную девятиэтажными домами. Здесь каждый живет своей замкнутой жизнью, никто ничего не знает о своих соседях, нет того родства, теплоты и гостеприимства, которое я ощутила в небольших уютных домишках. Их пытались снести «новые русские» во время перестройки, к счастью старожилы отстояли.
На проспекте Ленина я встретилась с Юдиным Владимиром Павловичем, который прожил на улице Калинина пятьдесят лет и до сих пор с теплотой вспоминает тех, с кем рядом прожил долгие годы; обстановку доверия, дружбы, искреннего участия в делах друг друга. Он рассказывал, как всей улицей высаживали деревья, кустарники, устанавливали скамейки, делали клумбы, каждую весну ребятишки сажали цветы, ухаживали за ними вместе с учительницей Заложневой. По вечерам все выходили на обустройство волейбольной площадки, для которой собирали деньги, закупали сетку и мячи. Летом здесь каждый вечер играли родители вместе с детьми. Все были на виду друг у друга. Семьями с детьми ходили на Рефт. Сыновья взрослели и невест выбирали себе из соседних домов: Егоровы, Бармины, Дубленных, Маненковы, всех их не перечесть. Владимир Павлович по-доброму вспоминает о каждом из соседей: «В доме № 13 жил пекарь хлебокомбината Стариков, в доме № 17 тетя Люба Сафронова». Говорил о Вольхиных и Сияловых из девятнадцатого дома. «Рядом по четной стороне стояли три двухэтажных учительских дома. В одном из них жил дядя Вася верхолаз, по праздникам он вывешивал красный флаг на водонапорную башню. Раньше она была действующей, все мы ходили сюда за водой. Она была частью жизни улицы. Когда-то она была самая высокая, украшенная флагами и транспарантами на майские и ноябрьские праздники. А теперь заброшенная, посеревшая от дыма и пыли, полинявшая от частых дождей, пострадавшая от пожаров, башня стоит, как укор бессердечному отношению к прошлому. Когда-то внутри ее была жизнь, сегодня — мертво. Стоит она без дверей, в метель и в стужу врывается во внутрь безжалостный порыв холодного ветра, заметает башню снегом. И не кажется она уже нам такой важной, какой была семьдесят лет назад, когда снабжала город водой. Как и человек, башня состарилась, и стала никому не нужной». Владимир Павлович замолкает. Воспоминания разбередили его душу. «Да что там башня, — сокрушается он, — сегодня о стариках совсем забыли, цены растут, задушили налогами, лекарства дорогие».
Мне нечего сказать в утешение этому человеку, честно отдавшему любимому городу свою молодость и силы. Эти люди заслужили большего. Я слушала и старалась представить те счастливые времена, о которых рассказывал мой собеседник: «Допоздна шумела, пела, веселилась улица. В тяжелые военные годы люди становились ближе, роднее друг другу. Дети наравне со взрослыми делили тяготы жизни, делились хлебом, солью, ухаживали за вдовами и одинокими стариками, потерявшими на фронте своих близких. Общаясь с ними, они становились добрее, отзывчивее, трудолюбивее. Здесь умели радоваться свадьбе и рождению малышей. Если кто-то ссорился, мирили всей улицей. Время было трудное, но счастливое. Сколько прелести было в ежедневных вечерних гуляньях, когда выносили патефон, устраивали танцы. Собиралась молодежь и подростки со всех улиц. Звучала гармошка. Дети играли в лапту, чехарду, смотрели, как танцуют взрослые...».
Я вновь возвращаюсь на улицу Калинина. Иду к старушке-башне, чтобы поклониться ей и попросить прощения. Настали новые времена. Появились новые кумиры.
Продолжение следует.
Л. Амосова. Асбест. Жизнь и судьба. 2005 г.
Предыдущие главы
Улица длиною в жизнь
Я иду, не спеша, по старым улочкам Асбеста. Многое может рассказать коротенькая улица Калинина. Семьдесят пять лет назад она была самой элитной на Асбестовых рудниках. Старые примелькавшиеся здания, мимо которых мы сегодня проходим равнодушно, бесценны: Дом Ударника с цифрой «1927» на улице Уральской, замечательная арка — вход на стадион «Строитель», здание детского комбината имени Крупской, напротив бывшей средней школы № 1, водонапорная башня. Пускай это не памятники архитектуры, но это мемориальные места тридцатых годов.Веером от улицы Промышленной (бывшей Ленина) расходятся улицы Дзержинского, Калинина, Пионерская, Ильина. В названиях улиц отражена эпоха, связанная с советским периодом. Здесь как будто застыло время в неблагоустроенных двухэтажках, в каменных сарайчиках, серых заборах, которые сиротливо жмутся друг к другу. Они заботливо охраняют овощи, выращенные на символических грядках старенькими бабушками, чья молодость пришлась на сороковые-роковые. Никто не взламывал нехитрые висячие замки на сарайчиках, не пытался сорвать лук или редиску. В те годы это было не принято. Потемневшие и даже незаметные рядом со своими собратьями, современными великанами, старые дома по-своему прекрасны. Дом номер пять на улице Калинина сохранился почти в первозданном виде. Строил и проектировал его добрый человек — Маненков Максим Федорович в 1927 году. Каждое время оставляет на улицах города свой след.
На улице Дзержинского я впервые побывала лет двадцать пять тому назад, ничем не примечательной показалась мне тогда эта улица. Но после общения с Александром Андреевичем Девятковым, проживавшим долгое время в этом доме на одной площадке с Фаиной Игнатьевной, я совершенно по иному взглянула на нее. Мне везет на хороших людей. В течение года я работала инструктором горисполкома, в орготделе, моим наставником был А.А. Девятков. Учителем он был прекрасным: отлично знал работу, был тактичен и внимателен. Я старалась не подвести наставника, в редкие свободные минуты мы не раз думали с ним, как увековечить память первой учительницы Аввакумовой. Александр Андреевич предлагал установить памятный знак по улице Дзержинского на доме № 9 с надписью: «Здесь жила первая учительница города Ф.И. Аввакумова с 1930 по 1943 годы, мать известного советского художника».
Сегодня я снова на этой улице. Смотрю на старый дом, на тополя, высаженные его жителями, и невольно меня охватывает волнение, это — мемориальное место. Хочу представить жизнь и быт учителей этого дома. Ищу очевидцев. Это нелегко, ведь прошло столько лет! Но кое-что удается. Напротив учительского дома меня гостеприимно встретил мужчина почтенного возраста, бывший директор хлебокомбината, ныне пенсионер Василий Степанович Кочнев. Во время войны он работал инструктором горкома партии, его жена была заведующей детским садом. Семья Кочневых жила на улице Дзержинского с сорок третьего года. Василий Степанович часто видел Фаину Игнатьевну, идущую не спеша утром на работу. При встрече с прохожими она всегда низко кланялась.
Последнее время меня часто тянет сюда, на эту улицу. Люблю бродить в любое время года, вступаю в разговоры с прохожими, ее жителями.
Я беседую с Ольгой Викторовной Перелыгиной, внучкой М.Ф. Маненкова. Она родилась на этой улице незадолго до войны, отца не помнит, но хорошо знает о нем и о своем деде от матери, Анны Константиновны Барминой. «Перед войной — рассказывает Ольга Викторовна, — отец посадил две березки, попросил жену сохранить их. Если не вернусь, — сказал он, — они будут напоминать вам обо мне». Пожелание оказалось пророческим. Виктор Максимович Маненков погиб на войне. Давно живет на улице Калинина традиция: сажать дерево около дома в честь рождения сына или дочери. Раньше детей в каждом доме было много, редко два, чаще пять да шесть; у Дубленных их было двенадцать. Наверное, поэтому улица Калинина, пришедшая к нам из тридцатых годов, стала самой зеленой, ухоженной.
Попрощавшись с Перелыгиными, я иду дальше. Через два дома от них жил с 1937 года Павел Степанович Юдин, бывший прокурор города, депутат городского совета. Во дворе дома меня встретил симпатичный молодой человек, оказалось, это внук Павла Степановича — Юдин Александр Владимирович. Мы идем с ним по чистому, ухоженному двору, и я обращаю внимание на высокую ветвистую яблоню, всю усеянную крупными плодами. Заметив мое любопытство, он остановился у яблони: «Это дед посадил «белый налив», дереву 50 лет» — сказал он не без гордости. Под окнами дома я вижу высокие три рябины. «Они тоже посажены в честь родных?» — спрашиваю. «Вот это дерево тети Сталины, — поясняет Александр, — это — отца моего, а рядом тети Вали». Он приглашает меня в дом, где многое переделал сам на современный лад, аккуратно и со вкусом. Его дочка Кира, ученица средней школы № 1, принесла семейный альбом фотографий, рассказала мне о своем прадеде Павле Степановиче. Провожая до калитки, гостеприимный хозяин угостил меня ароматными яблоками.
Я иду мимо дома пятнадцать, здесь живут дочери братьев Дубленных. Обращаю внимание на зеленые ели, разросшиеся вдоль забора: «Наверняка, их тоже высадили в честь рождения детей» — подумала я, выходя на современную улицу, застроенную девятиэтажными домами. Здесь каждый живет своей замкнутой жизнью, никто ничего не знает о своих соседях, нет того родства, теплоты и гостеприимства, которое я ощутила в небольших уютных домишках. Их пытались снести «новые русские» во время перестройки, к счастью старожилы отстояли.
На проспекте Ленина я встретилась с Юдиным Владимиром Павловичем, который прожил на улице Калинина пятьдесят лет и до сих пор с теплотой вспоминает тех, с кем рядом прожил долгие годы; обстановку доверия, дружбы, искреннего участия в делах друг друга. Он рассказывал, как всей улицей высаживали деревья, кустарники, устанавливали скамейки, делали клумбы, каждую весну ребятишки сажали цветы, ухаживали за ними вместе с учительницей Заложневой. По вечерам все выходили на обустройство волейбольной площадки, для которой собирали деньги, закупали сетку и мячи. Летом здесь каждый вечер играли родители вместе с детьми. Все были на виду друг у друга. Семьями с детьми ходили на Рефт. Сыновья взрослели и невест выбирали себе из соседних домов: Егоровы, Бармины, Дубленных, Маненковы, всех их не перечесть. Владимир Павлович по-доброму вспоминает о каждом из соседей: «В доме № 13 жил пекарь хлебокомбината Стариков, в доме № 17 тетя Люба Сафронова». Говорил о Вольхиных и Сияловых из девятнадцатого дома. «Рядом по четной стороне стояли три двухэтажных учительских дома. В одном из них жил дядя Вася верхолаз, по праздникам он вывешивал красный флаг на водонапорную башню. Раньше она была действующей, все мы ходили сюда за водой. Она была частью жизни улицы. Когда-то она была самая высокая, украшенная флагами и транспарантами на майские и ноябрьские праздники. А теперь заброшенная, посеревшая от дыма и пыли, полинявшая от частых дождей, пострадавшая от пожаров, башня стоит, как укор бессердечному отношению к прошлому. Когда-то внутри ее была жизнь, сегодня — мертво. Стоит она без дверей, в метель и в стужу врывается во внутрь безжалостный порыв холодного ветра, заметает башню снегом. И не кажется она уже нам такой важной, какой была семьдесят лет назад, когда снабжала город водой. Как и человек, башня состарилась, и стала никому не нужной». Владимир Павлович замолкает. Воспоминания разбередили его душу. «Да что там башня, — сокрушается он, — сегодня о стариках совсем забыли, цены растут, задушили налогами, лекарства дорогие».
Мне нечего сказать в утешение этому человеку, честно отдавшему любимому городу свою молодость и силы. Эти люди заслужили большего. Я слушала и старалась представить те счастливые времена, о которых рассказывал мой собеседник: «Допоздна шумела, пела, веселилась улица. В тяжелые военные годы люди становились ближе, роднее друг другу. Дети наравне со взрослыми делили тяготы жизни, делились хлебом, солью, ухаживали за вдовами и одинокими стариками, потерявшими на фронте своих близких. Общаясь с ними, они становились добрее, отзывчивее, трудолюбивее. Здесь умели радоваться свадьбе и рождению малышей. Если кто-то ссорился, мирили всей улицей. Время было трудное, но счастливое. Сколько прелести было в ежедневных вечерних гуляньях, когда выносили патефон, устраивали танцы. Собиралась молодежь и подростки со всех улиц. Звучала гармошка. Дети играли в лапту, чехарду, смотрели, как танцуют взрослые...».
Я вновь возвращаюсь на улицу Калинина. Иду к старушке-башне, чтобы поклониться ей и попросить прощения. Настали новые времена. Появились новые кумиры.
Продолжение следует.
Л. Амосова. Асбест. Жизнь и судьба. 2005 г.