Как Лазарь искал в Асбесте агентов английской разведки
0
153
И руководил трестом "Союзасбест"
Наш интерес к прошлому возникает порой от одной фразы, сказанной случайно. На днях в обсуждениях старых фото в сети "Одноклассники" вспомнили, что в Асбесте жил знаменитый Лазарь Каганович. А вот почему он тут жил, что делал и как - не знают.
"Информационный гид Асбеста" решил восполнить пробел в истории города и публикует отрывки из очерка журналиста Сергея Парфенова “Последняя песня” Лазаря" (напечатан в журнале "Урал" №2 2003 г.)
Заговор
Выход в свет очередного номера газеты “Правда” 4 июля 1957 года поверг страну в кратковременный шок.
На первой странице газеты было опубликовано информационное сообщение о состоявшемся 22-29 июня пленуме ЦК КПСС, который обсудил вопрос об антипартийной группе Г.М. Маленкова, Л.М. Кагановича, В.М. Молотова и “примкнувшего к ним т. Шепилова”.
Каганович был выведен из состава Президиума ЦК и из членов Центрального Комитета партии, лишился кресла первого заместителя Председателя Совета Министров СССР, но тем не менее остался в номенклатуре — только гораздо ниже рангом и был отправлен на хозяйственную работу в Свердловскую область, в город Асбест. А Урал Каганович знал неплохо…в свое время имя “железного наркома”, как и Московский метрополитен, носила Свердловская железная дорога, а в самом областном центре - городе Свердловске существовал Кагановичский избирательный округ № 550 по выборам в Верховный Совет РСФСР.
Есть улица Уральская…
Этот дом, внизу которого долгое время находился магазин “Овощи-фрукты”, пятиэтажный, выходящий углом на улицы Садовую и Уральскую, знают многие асбестовцы. Но далеко не каждый из них скажет, что именно здесь в 1957 году проживал ближайший соратник Сталина. Второй этаж, квартира № 9…
О предстоящем приезде Кагановича в Асбест знали очень немногие. Накануне первому секретарю городского комитета КПСС Л.И. Свиридову позвонил из Свердловска А.П. Кириленко:
— Как настроение? Ну-ну, не трусь, держись на высоте… Да, вот еще какая штука, Коллегу Кагановича, Маленкова, назначили директором Усть-Каменогорской ГРЭС. Он туда приехал, а ему, понимаешь, встречу закатили — с оркестром, буфетом, цветами… Надо же додуматься! Так что давай — официально, по делу, без лобызаний…
Встреча с новым управляющим состоялась в старом двухэтажном здании “Союзасбеста”. В кабинете главного инженера М.П.Тутова собрались директора всех рудоуправлений, обогатительных фабрик, других подразделений, главные специалисты — всего более 40 человек. Кое-кто из них жив и сегодня и хорошо помнит тот день (к примеру, какого цвета рубашка была на Кагановиче), а главное — те первые слова “железного наркома”, произнесенные им почему-то от третьего лица:
— Ну вот, перед вами Каганович, Лазарь Моисеевич… Да, тот самый, но в ином качестве. Направлен сюда за свои прегрешения. Будем работать. Я вас многому научу, а вы — меня…
Сталинский соратник, одно имя которого вызывало когда-то дрожь и волнение, оказался довольно-таки невысоким, но плотным человеком, не лишенным аристократической наружности. Приехал он сюда не один — Кагановича сопровождал секретарь парткома Министерства промстройматериалов СССР Титаренко.
— Ничего, Лазарь Моисеевич, — угодливо сказал кто-то из присутствовавших в кабинете Тутова. — Мы вас не подведем. Можете на нас рассчитывать.
Ему повезло, что подробная информация об июньском пленуме ЦК КПСС дошла далеко не до всех общественных, многие так ничего и не поняли, и простые люди по-прежнему видели в Кагановиче первого заместителя Председателя Совмина СССР, человека из ближайшего окружения Сталина, может быть — незаслуженно “обиженного” Хрущевым руководителя национального уровня.
Поэтому в первые дни и недели пребывания Кагановича в Асбесте народ к нему валил гурьбой — из города, окрестных деревень, из других районов. С шести часов утра возле дому на улице Уральской, 85 собиралась внушительная толпа. Кто с чем: с жалобой на местные органы власти, похлопотать за пенсию или арестованных родственников, с просьбой облегчить бедное житье-бытье, приструнить ретивого чиновника, а иные — просто поглазеть на легендарного Лазаря.
Ему это льстило. Каганович никому не отказывал, со всеми охотно и подолгу беседовал, обещал разобраться, иногда, случалось. Тут же помогал, если это не выходило за рамки его полномочий.
То же и в тресте. Приемная Кагановича ежедневно забивалась под завязку. Но постепенно до многих стало доходить, что Лазарь Моисеевич все же “страшно далек от народа”, слабо разбирается в обыденной жизни. Работники “Союзасбеста”, например, не стеснялись злоупотреблять своими жилищными просьбами. Стоило кому-нибудь поведать об удручающем состоянии дома, различных коммунальных неудобствах, многодетном составе семьи, как управляющий решительно накладывал на очередном заявлении размашистую резолюцию: “Моему заместителю по быту…Товарищу (такому-то) срочно выделить новую квартиру. Каганович”.
Не знал толком столичный вождь, как и когда можно выдавать новую спецодежду. По словам бывшего начальника ОТЗ треста Г.И. Полякова, имел весьма отдаленное и поверхностное представление о тарифах, надбавках, продолжительности отпусков, порядке предоставления материальной помощи (а ведь в свое время Каганович входил в ВЦСПС, возглавлял Госкомтруд!).
Короче говоря, члены профкома и ряд главных специалистов вскоре даже возмутились: дескать, нельзя же так, Лазарь Моисеевич, не обнадеживайте людей: жилье мы с неба не возьмем, денег сами не печатаем, а нарушать законы чревато…
Выяснилось, к примеру, что соратник Сталина не очень ловко распоряжается в быту деньгами, не ведает им цены и абсолютно беспомощен в магазинах. Скажем, на рынке его не раз “надували” — за небольшую тарелку ягод драли 30-50 рублей, и Каганович их безропотно отдавал.
Однажды на совещании в тресте, где зашла речь о вредных производствах, управляющий полюбопытствовал: выдают ли рабочим водку?
У подчиненных округлились глаза:
— Что вы, Лазарь Моисеевич, это строжайше запрещено!
— А сало?
— Нет, и сало не получают…
Каганович на казусные ситуации реагировал очень спокойно. Никогда в жизни он не курил, не злоупотреблял спиртным — здоровьем очень дорожил. Квартира в Асбесте у него, вспоминают, была “застегнута на все пуговицы”: щели в дверях и окнах обязательно заклеивались и затыкались ветошью. Даже летом — в городе тогда пыль стояла столбом.
Он любил играть в шахматы, гулять по улицам и в парке. Когда переехал в дом на улице Комсомольской, нередко ходил на стадион, благо тот под самым боком. Мужики нередко угощали его пивком и воблой.
Спустя какое-то время в Асбесте был устроен шикарный ужин — официальный прием в честь приезда китайской делегации. Каганович там тоже присутствовал, плотно ел, хотя к иностранным гостям его близко не подпускали. Но это мелочи. Во время очередного перерыва в застолье к управляющему трестом подошел один из его подчиненных — директор Северного рудоуправления В.И. Звездинский, явно “под мухой”. Взяв “железного Лазаря” за пуговицу пиджака, он очень громко и выразительно произнес:
— На вашей коже нет ни сантиметра чистого места, все в крови…
Каганович же, ничем не выдав своего состояния, не дрогнув и мускулом на лице, спокойно ответил:
— Так было надо…
В гнезде вредителей
Вспоминает Мария Григорьевна Шорникова:
— Меня, начальника производственного отдела, Каганович вызывал дважды в день. Утром — для доклада, с диспетчерским журналом и рапортом: что и как, происшествия, проблемы, как в тресте идут дела. А вечером — “задушевная” беседа, всегда тет-а-тет. Интересовался: что собой представляют главные специалисты, кто чем дышит, о чем думают и говорят. Такие же разговоры, как мы потом узнали, он вел и с другими работниками. А как-то вообще огорошил:
- Вы, Мария Григорьевна, в группировке. Я вас вижу насквозь!
— Помилуйте, Лазарь Моисеевич, я даже не знаю, о чем вы…
А навстречу — холодные глаза, взгляд, который пришивал к стенке:
— Не притворяйтесь…
Факт, что он собирал досье на своих подчиненных. Вопрос: зачем? Говорят, он проговаривался, что на комбинате искусно орудуют замаскировавшиеся агенты английской разведки. Это не шутка!
Бывший главный инженер Первомайского (позже Северного) рудоуправления В.В. Ермилкин вспомнил такой случай. Как-то на линии электропередач произошло короткое замыкание по вине молодого парня, новика. Диверсия? Обычная расхлябанность, помноженная на неопытность. Каганович, до которого это ЧП дошло, подумал иначе и поднял панику:
— Его наверняка подкупили! У нас под носом действуют вредители. Политическое дело! Немедленно разобраться!
Но на другой день Лазарь Моисеевич встретил в тресте того парнишку, поговорил и лично убедился: простой работяга, шпионажем тут и не пахнет.
Так было, увы, не всегда. Едва Каганович приступил к работе в тресте, на одном из рудников произошла авария — сход состава с рельсов. В общем-то к подобным ЧП тут относятся с пониманием. Ведь железнодорожные пути, что ведут в карьер, — временные, их часто переносят с места на место, они деформируются в результате горных взрывов. Управляющий, однако, тут же сигнализировал наверх: происки врагов, козни диверсантов, предлагаю создать правительственную (!) комиссию и досконально разобраться.
Мнительность нового руководителя порой принимала патологические черты. Это изводило людей. Совещания, комиссии — без конца, по 5-6 в день, по любому вопросу. Чтобы написать и издать рядовой приказ по тресту, подключалась целая группа специалистов. В Свердловске быстро смекнули, что к чему и перестали присылать в трест проверяющих, здраво рассудив: это — причуды, синдром утерянной власти.
Вспоминают, как Каганович вообще потряс трестовских специалистов, спросив, а внесен ли асбест в периодическую таблицу элементов Д.И. Менделеева. Да вы что, ответили ему, асбест — сложнейшее химическое соединение… Бывший зампред Совмина что-то с досады невнятно рявкнул: не привык, когда его одергивают как нашкодившего школяра.
Так что потихоньку у асбестовцев сложилось стойкое убеждение, что Каганович страдает типично “дипломатической болезнью” — некомпетентностью. Воз всех проблем, основную нагрузку по тресту тащил на себе главный инженер Тутов, окончивший в 1932 году Свердловский горный институт, грамотнейший специалист, технарь. Не будь его, неизвестно, что бы тут натворил Каганович…
Через два года - в июле 1959 г. Кагановича от должности освободили. Но в Москву не разрешили вернуться сразу - он переехал в Тверь (в то время Калинин) и жил там до 1965 года, пока не "открыли" для него столицу. Умер Л.М.Каганович в возрасте 98 лет 30 июля 1991 года.
Наш интерес к прошлому возникает порой от одной фразы, сказанной случайно. На днях в обсуждениях старых фото в сети "Одноклассники" вспомнили, что в Асбесте жил знаменитый Лазарь Каганович. А вот почему он тут жил, что делал и как - не знают.
"Информационный гид Асбеста" решил восполнить пробел в истории города и публикует отрывки из очерка журналиста Сергея Парфенова “Последняя песня” Лазаря" (напечатан в журнале "Урал" №2 2003 г.)
Заговор
Выход в свет очередного номера газеты “Правда” 4 июля 1957 года поверг страну в кратковременный шок.
На первой странице газеты было опубликовано информационное сообщение о состоявшемся 22-29 июня пленуме ЦК КПСС, который обсудил вопрос об антипартийной группе Г.М. Маленкова, Л.М. Кагановича, В.М. Молотова и “примкнувшего к ним т. Шепилова”.
Каганович был выведен из состава Президиума ЦК и из членов Центрального Комитета партии, лишился кресла первого заместителя Председателя Совета Министров СССР, но тем не менее остался в номенклатуре — только гораздо ниже рангом и был отправлен на хозяйственную работу в Свердловскую область, в город Асбест. А Урал Каганович знал неплохо…в свое время имя “железного наркома”, как и Московский метрополитен, носила Свердловская железная дорога, а в самом областном центре - городе Свердловске существовал Кагановичский избирательный округ № 550 по выборам в Верховный Совет РСФСР.
Есть улица Уральская…
Этот дом, внизу которого долгое время находился магазин “Овощи-фрукты”, пятиэтажный, выходящий углом на улицы Садовую и Уральскую, знают многие асбестовцы. Но далеко не каждый из них скажет, что именно здесь в 1957 году проживал ближайший соратник Сталина. Второй этаж, квартира № 9…
О предстоящем приезде Кагановича в Асбест знали очень немногие. Накануне первому секретарю городского комитета КПСС Л.И. Свиридову позвонил из Свердловска А.П. Кириленко:
— Как настроение? Ну-ну, не трусь, держись на высоте… Да, вот еще какая штука, Коллегу Кагановича, Маленкова, назначили директором Усть-Каменогорской ГРЭС. Он туда приехал, а ему, понимаешь, встречу закатили — с оркестром, буфетом, цветами… Надо же додуматься! Так что давай — официально, по делу, без лобызаний…
Встреча с новым управляющим состоялась в старом двухэтажном здании “Союзасбеста”. В кабинете главного инженера М.П.Тутова собрались директора всех рудоуправлений, обогатительных фабрик, других подразделений, главные специалисты — всего более 40 человек. Кое-кто из них жив и сегодня и хорошо помнит тот день (к примеру, какого цвета рубашка была на Кагановиче), а главное — те первые слова “железного наркома”, произнесенные им почему-то от третьего лица:
— Ну вот, перед вами Каганович, Лазарь Моисеевич… Да, тот самый, но в ином качестве. Направлен сюда за свои прегрешения. Будем работать. Я вас многому научу, а вы — меня…
Сталинский соратник, одно имя которого вызывало когда-то дрожь и волнение, оказался довольно-таки невысоким, но плотным человеком, не лишенным аристократической наружности. Приехал он сюда не один — Кагановича сопровождал секретарь парткома Министерства промстройматериалов СССР Титаренко.
— Ничего, Лазарь Моисеевич, — угодливо сказал кто-то из присутствовавших в кабинете Тутова. — Мы вас не подведем. Можете на нас рассчитывать.
Ему повезло, что подробная информация об июньском пленуме ЦК КПСС дошла далеко не до всех общественных, многие так ничего и не поняли, и простые люди по-прежнему видели в Кагановиче первого заместителя Председателя Совмина СССР, человека из ближайшего окружения Сталина, может быть — незаслуженно “обиженного” Хрущевым руководителя национального уровня.
Поэтому в первые дни и недели пребывания Кагановича в Асбесте народ к нему валил гурьбой — из города, окрестных деревень, из других районов. С шести часов утра возле дому на улице Уральской, 85 собиралась внушительная толпа. Кто с чем: с жалобой на местные органы власти, похлопотать за пенсию или арестованных родственников, с просьбой облегчить бедное житье-бытье, приструнить ретивого чиновника, а иные — просто поглазеть на легендарного Лазаря.
Ему это льстило. Каганович никому не отказывал, со всеми охотно и подолгу беседовал, обещал разобраться, иногда, случалось. Тут же помогал, если это не выходило за рамки его полномочий.
То же и в тресте. Приемная Кагановича ежедневно забивалась под завязку. Но постепенно до многих стало доходить, что Лазарь Моисеевич все же “страшно далек от народа”, слабо разбирается в обыденной жизни. Работники “Союзасбеста”, например, не стеснялись злоупотреблять своими жилищными просьбами. Стоило кому-нибудь поведать об удручающем состоянии дома, различных коммунальных неудобствах, многодетном составе семьи, как управляющий решительно накладывал на очередном заявлении размашистую резолюцию: “Моему заместителю по быту…Товарищу (такому-то) срочно выделить новую квартиру. Каганович”.
Не знал толком столичный вождь, как и когда можно выдавать новую спецодежду. По словам бывшего начальника ОТЗ треста Г.И. Полякова, имел весьма отдаленное и поверхностное представление о тарифах, надбавках, продолжительности отпусков, порядке предоставления материальной помощи (а ведь в свое время Каганович входил в ВЦСПС, возглавлял Госкомтруд!).
Короче говоря, члены профкома и ряд главных специалистов вскоре даже возмутились: дескать, нельзя же так, Лазарь Моисеевич, не обнадеживайте людей: жилье мы с неба не возьмем, денег сами не печатаем, а нарушать законы чревато…
Выяснилось, к примеру, что соратник Сталина не очень ловко распоряжается в быту деньгами, не ведает им цены и абсолютно беспомощен в магазинах. Скажем, на рынке его не раз “надували” — за небольшую тарелку ягод драли 30-50 рублей, и Каганович их безропотно отдавал.
Однажды на совещании в тресте, где зашла речь о вредных производствах, управляющий полюбопытствовал: выдают ли рабочим водку?
У подчиненных округлились глаза:
— Что вы, Лазарь Моисеевич, это строжайше запрещено!
— А сало?
— Нет, и сало не получают…
Каганович на казусные ситуации реагировал очень спокойно. Никогда в жизни он не курил, не злоупотреблял спиртным — здоровьем очень дорожил. Квартира в Асбесте у него, вспоминают, была “застегнута на все пуговицы”: щели в дверях и окнах обязательно заклеивались и затыкались ветошью. Даже летом — в городе тогда пыль стояла столбом.
Он любил играть в шахматы, гулять по улицам и в парке. Когда переехал в дом на улице Комсомольской, нередко ходил на стадион, благо тот под самым боком. Мужики нередко угощали его пивком и воблой.
Спустя какое-то время в Асбесте был устроен шикарный ужин — официальный прием в честь приезда китайской делегации. Каганович там тоже присутствовал, плотно ел, хотя к иностранным гостям его близко не подпускали. Но это мелочи. Во время очередного перерыва в застолье к управляющему трестом подошел один из его подчиненных — директор Северного рудоуправления В.И. Звездинский, явно “под мухой”. Взяв “железного Лазаря” за пуговицу пиджака, он очень громко и выразительно произнес:
— На вашей коже нет ни сантиметра чистого места, все в крови…
Каганович же, ничем не выдав своего состояния, не дрогнув и мускулом на лице, спокойно ответил:
— Так было надо…
В гнезде вредителей
Вспоминает Мария Григорьевна Шорникова:
— Меня, начальника производственного отдела, Каганович вызывал дважды в день. Утром — для доклада, с диспетчерским журналом и рапортом: что и как, происшествия, проблемы, как в тресте идут дела. А вечером — “задушевная” беседа, всегда тет-а-тет. Интересовался: что собой представляют главные специалисты, кто чем дышит, о чем думают и говорят. Такие же разговоры, как мы потом узнали, он вел и с другими работниками. А как-то вообще огорошил:
- Вы, Мария Григорьевна, в группировке. Я вас вижу насквозь!
— Помилуйте, Лазарь Моисеевич, я даже не знаю, о чем вы…
А навстречу — холодные глаза, взгляд, который пришивал к стенке:
— Не притворяйтесь…
Факт, что он собирал досье на своих подчиненных. Вопрос: зачем? Говорят, он проговаривался, что на комбинате искусно орудуют замаскировавшиеся агенты английской разведки. Это не шутка!
Бывший главный инженер Первомайского (позже Северного) рудоуправления В.В. Ермилкин вспомнил такой случай. Как-то на линии электропередач произошло короткое замыкание по вине молодого парня, новика. Диверсия? Обычная расхлябанность, помноженная на неопытность. Каганович, до которого это ЧП дошло, подумал иначе и поднял панику:
— Его наверняка подкупили! У нас под носом действуют вредители. Политическое дело! Немедленно разобраться!
Но на другой день Лазарь Моисеевич встретил в тресте того парнишку, поговорил и лично убедился: простой работяга, шпионажем тут и не пахнет.
Так было, увы, не всегда. Едва Каганович приступил к работе в тресте, на одном из рудников произошла авария — сход состава с рельсов. В общем-то к подобным ЧП тут относятся с пониманием. Ведь железнодорожные пути, что ведут в карьер, — временные, их часто переносят с места на место, они деформируются в результате горных взрывов. Управляющий, однако, тут же сигнализировал наверх: происки врагов, козни диверсантов, предлагаю создать правительственную (!) комиссию и досконально разобраться.
Мнительность нового руководителя порой принимала патологические черты. Это изводило людей. Совещания, комиссии — без конца, по 5-6 в день, по любому вопросу. Чтобы написать и издать рядовой приказ по тресту, подключалась целая группа специалистов. В Свердловске быстро смекнули, что к чему и перестали присылать в трест проверяющих, здраво рассудив: это — причуды, синдром утерянной власти.
Вспоминают, как Каганович вообще потряс трестовских специалистов, спросив, а внесен ли асбест в периодическую таблицу элементов Д.И. Менделеева. Да вы что, ответили ему, асбест — сложнейшее химическое соединение… Бывший зампред Совмина что-то с досады невнятно рявкнул: не привык, когда его одергивают как нашкодившего школяра.
Так что потихоньку у асбестовцев сложилось стойкое убеждение, что Каганович страдает типично “дипломатической болезнью” — некомпетентностью. Воз всех проблем, основную нагрузку по тресту тащил на себе главный инженер Тутов, окончивший в 1932 году Свердловский горный институт, грамотнейший специалист, технарь. Не будь его, неизвестно, что бы тут натворил Каганович…
Через два года - в июле 1959 г. Кагановича от должности освободили. Но в Москву не разрешили вернуться сразу - он переехал в Тверь (в то время Калинин) и жил там до 1965 года, пока не "открыли" для него столицу. Умер Л.М.Каганович в возрасте 98 лет 30 июля 1991 года.