Русский священник из Нью-Йорка был рядом с терактами 11 сентября, а теперь в эпицентре пандемии. Что он переживает сейчас?
Ключарь Синодального Знаменского собора Русской Зарубежной Церкви протоиерей Андрей Соммер 11 сентября 2001 года был всего в нескольких километрах от взорванных террористами башен Всемирного торгового центра. А почти 19 лет спустя оказался в эпицентре другой трагедии — пандемии коронавируса, которая по Нью-Йорку ударила сильнее остальных американских городов. Экстремисты в 2001-м убили почти 3 тысячи человек, вирус уже сейчас унес более чем в два раза больше жизней американцев. И каждый день число погибших увеличивается.
Специально для журнала «Фома» отец Андрей сравнил впечатления от происходящего «тогда» и «сейчас».
Мне очень трудно служить при закрытых дверях
Сейчас мы переживаем странное время. Можно даже сказать, страшное. Мы соблюдаем требования властей не собираться большими группами, поэтому наши храмы закрыты для прихожан. Но службы у нас в Синодальном соборе продолжаются, они ведутся ежедневно — как это повелось еще с 1950-х годов. Мы организуем прямые трансляции в Интернете, чтобы люди могли помолиться хотя бы дома. Прихожане звонят, просят подавать записки.
Лично о себе скажу, что мне очень трудно служить при закрытых дверях. И я надеюсь, что в будущем нам удастся показать властям, что Церковь — это тоже госпиталь, только духовный. К сожалению, неправославное общество не привыкло к такому мнению. Посмотрите, сколько целителей в сонме наших святых, и мы молимся, просим помощи у них — и получаем ее.
Нам важно помнить, что храм — это не место, где провинившиеся получают наказание за грехи. Здесь люди получают благодать Божию, облегчение и исцеление — кстати, не только духовное, но и физическое.
11 сентября враг был очевиден, а сейчас есть страх неизвестности
Если сравнивать это время с 11 сентября 2001 года, то ощущения несколько отличаются. Тогда Нью-Йорк был полностью перекрыт, в него нельзя было въехать. Сейчас такая возможность пока есть.
Но главная разница заключается в том, что тогда враг был очевиден и вполне осязаем, он был в обличии обычных людей. А сегодня мы переживаем страх неизвестности. Мы не знаем, как долго все это будет продолжаться, не знаем, удастся ли полностью исцелить заболевших. Я думаю, эта неизвестность больше всего пугает людей.
В 2001-м все было понятно: после терактов в город вошли военные, и начались восстановительные работы. Сейчас же успех предпринимаемых мер пока неочевиден. Конечно, страдают все, но Нью-Йорк — особый город. Здесь очень много народа, уединиться достаточно трудно. Госпитали переполнены, люди в панике стараются сдать тесты на коронавирус.
Мы стараемся успокоить наших прихожан, сказать, что эту ситуацию надо перетерпеть. Но если просто сидеть дома и смотреть телевизор, это не будет во славу Божию. Очень важна домашняя молитва, поддержание мира в семье. Мы должны молитвенно настроиться и мысленно сопристутствовать на богослужениях, если есть возможность смотреть их в Интернете, хранить благочестие.
Да, многие пока физически не могут пойти в храм, но прочитать Псалтирь может каждый. Конечно, в таких условиях трудно совершать таинство исповеди и причащаться, но этот вопрос можно решить. Я думаю, каждый человек может обратиться к духовнику, и тот скажет, как быть — либо посетит человека на дому, либо, если можно, пригласит его в специальное время в храм. И конечно, важно, чтобы человек сам — пускай дома — покаялся перед Богом. Это часть нашей христианской жизни, о которой мы стали забывать.
Я бы сказал, что наш принцип сейчас — ждать Пасхи и жить Великим Постом. Наша задача — сосредоточиться на духовной стороне своей жизни, задавать себе вопросы: а чем я в течение года занимался? Был ли я благодарен за то, что давал мне Господь?
К сожалению, из всех треб люди обычно меньше всего просят отслужить благодарственный молебен. Я думаю, сейчас, когда нет возможности ходить в церковь, важно задуматься о том, как часто мы забываем благодарить Бога за все, что имеем в этой жизни.
Дело идет к Пасхе, но мы не знаем, будут ли храмы открыты. И мы должны вспомнить, как люди отмечали Пасху в те времена, когда из-за гонений вообще нельзя было это делать. Например, как священномученик Иларион (Троицкий) с другими заключенными верующими отмечал Пасху в лагере на Соловках — в недостроенной пекарне, без облачений и даже без литургии...
Теракты помогли мне выработать действительное сочувствие к ближним
После терактов ко мне приходили люди, потерявшие своих близких. Опыт сопереживания, который я получил тогда — это совершенно особый и очень важный для меня опыт. Я до сих пор помню, как проводил три заочных отпевания русских людей, которые погибли в башнях-«близнецах». Это было страшно.
Помню, как через несколько дней после терактов ко мне подошла прихожанка, у которой там без вести пропал муж. Его останков к тому времени не нашли, но женщина знала, что супруг был там. Она попросила меня совершить заочное отпевание. Я не ожидал, что с помощью анализа ДНК через несколько месяцев удастся найти прах этого человека. Но это произошло. Мы поехали на кладбище, захоронили урну, и я отслужил панихиду еще раз. Как важно, что получилось совершить и отпевание, и погребение — полностью пройти церковный путь прощания с умершим родным.
Конечно, женщина страдала, но ей удалось найти прах близкого человека, и это стало для нее малым утешением, потому что она смогла похоронить мужа по православному обычаю. У меня самого на душе стало спокойнее. В других случаях останки найти не удалось.
Духовные и психологические последствия той трагедии проявляются до сих пор. Каждый год люди вспоминают о случившемся, о том, где они были в тот момент, и задаются вопросом: может ли это случиться вновь? Мне кажется, именно 11 сентября 2001 года помогло мне выработать действительное сочувствие к ближним.
Сейчас, Слава Богу, никто из наших прихожан еще не заболел. Они не могут посещать богослужения — и все мы, священники, очень им сопереживаем.
В связи с пандемией власти Нью-Йорка запретили проводить общие отпевания, на траурные церемонии могут прийти только самые близкие члены семьи. Поэтому сейчас я тоже не исключаю, что кого-то придется отпевать несколько месяцев спустя.
Как я уже говорил, после 11 сентября страх быстро закончился — пришли войска и начали нас охранять. Сейчас мы сталкиваемся с неизвестностью. Я чисто по-человечески боюсь за своих родных, близких и за наших прихожан. Да, мои старшие дети уже выросли, но двое младших еще живут со мной. Мы на карантине в небольшой квартирке, стараемся уделять друг другу больше времени.
Сегодня людям как никогда нужно утешение, и мы стараемся поддерживать наших прихожан. Мы говорим, что все изменится в лучшую сторону. В нашей жизни все временно, а Бог — вне времени. В 2001-м году я как никогда уверился, что Господь — Источник Любви, Он нас милует и Он нас не оставит.
Не доллар наша главная ценность в жизни
Я думаю, мы были не готовы к тому, что ситуация с коронавирусом будет развиваться настолько быстро и решения придется принимать в таком срочном порядке. На мой взгляд, важно задуматься, в том числе и в церковно-административном плане — а что будет дальше? Конечно, врачи придумают вакцину. А что, если через год появится другой вирус, еще более опасный? И как мы — Церковь, общество — будем реагировать?
Да, сейчас у нас сложилась неожиданная ситуация, требующая экстренных мер. Но мне кажется, мы должны вынести какой-то урок, задуматься о том, что не доллар является главной ценностью в жизни — а любовь друг к другу.
Я надеюсь, мы создадим какой-то церковный комитет, который в подобных чрезвычайных ситуациях позволит нам моментально реагировать, чтобы эффективно помогать людям. Думаю, в него могли бы войти священнослужители, юристы, а также представители местных властей. Что, нам в следующий раз снова закрывать все храмы? Сейчас в Нью-Йорке, например, вы можете пойти в магазин и купить вино, а в церковь пойти нельзя… Я думаю, нужно разумно подойти к этому вопросу. Ведь повторю: церковь — это духовный госпиталь, куда люди приходят за духовной помощью. И в моменты всеобщих трагедий такая помощь особенно, а часто в прямом смысле — жизненно необходима.
Мы проходим подвиг терпения
Есть разные подвиги ко спасению: мученический подвиг, исповедничество… А мы — и священники, и паства — сейчас можем совершить малый подвиг, подвиг терпения. И в этом тоже — наш путь ко спасению.
Очень многие люди заболели, многие скончались, и все это напоминает нам о бренности нашей жизни. Ведь весь мир изменился всего за пару недель! Мы жили нашей привычной жизнью, сосредоточенной на материальном, и вдруг выяснилось, что это материальное не имеет никакого значения.
Мне кажется, это повод нам задуматься: а в чем тогда смысл нашей жизни? И повод сосредоточиться на вечном. Даже если проживешь сто лет, это все равно будет капелькой по сравнению с вечной жизнью.
Верю, что в ответ на наше терпение Господь проявит Свою милость к нам, и эта ситуация, Бог даст, закончится. Но даже когда это произойдет, нам все равно будет важно вспоминать о ней.
Я бы сравнил происходящее сегодня с моментом, когда человек спит, и вдруг кто-то включает в комнате свет. От неожиданности он машинально зажмуривается, отворачивается от лампы. Сейчас нам надлежит задуматься и постараться поработать над своей душой: чтобы, когда Господь возьмет ее к Себе, она могла воспринять этот Божественный свет, а не пыталась отвернуться.