«За мертвое против всего хорошего»: интервью с музыкантом и боссом лейбла Metal Race Анатолием Металовым
Безусловно, уральский тяжмет — не самый тяжелый в мире. Сила Урала — в искренности и вере, с которой локальные банды куют свою сцену без оглядки на столичных мастодонтов. Однако кураторы нужны в любой среде, поэтому сильные личности вроде Анатолия Металова — на вес золота. Из скромного учителя русского языка и литературы наш герой вырос до серьезного музыканта и босса крупного лейбла Metal Race. А прознав, что ведомый им дэт-кадавр «Летальный исход» вот-вот разродится сиквелом, «Нож» заслал Кирилла Бондарева в уральские горы — обсудить с Металовым кассетный ренессанс, лорда Байрона и любимые альбомы Scorpions.
— Привет! Представься, пожалуйста: кто ты, чем занимаешься и сколько хорошего успел за сегодня?
— Привет! Имена написаны на воде, а результаты труда еще предстоит оценить нашим потомкам через сотни лет!
— Серьезный заход. Впрочем, немудрено, учитывая все твои регалии: музыкант, владелец крупного лейбла, культуртрегер… А кем ты сам себя считаешь в первую очередь?
— Я — просто человек, который любит искусство и вкусные алкогольные напитки.
— Детройт, как мы помним из песни Kiss — это город рока. А как бы ты охарактеризовал родной Златоуст?
— Это город, опаздывающий на 20 лет от мира, но при этом стремящийся этот самый мир перегнать. Очень красивая дыра, наша родная уютная трясина…
— В интервью Bagnik Zine говорилось, что раньше у тебя была хорошо оплачиваемая работа, которую ты благополучно потерял. Сейчас трудишься?
— Приходится. Уже почти полтора года несу тяжелую службу на некой бюджетной должности. Зато получаю от работы удовольствие, что бывает крайне редко. Худо-бедно что-то как-то зарабатываю…
— Странная должность, судя по присланной тобой фотографии. Так ты звукорежиссер, концертный агент или бандит?
— Пусть будет концертный звукобандит (смеется).
— Ок, от прелюдии — к делу: как ты открыл для себя тяжеляк?
— Всему виной заглавный рифф композиции Alien Nation от Scorpions; он буквально изменил мою жизнь.
— Да, Face the Heat реально жирный альбом, не то что слащавый Love at First Sting. А вообще, какие носители были наиболее ходовыми во времена твоего детства? Искали на фирме или пиратками тоже не брезговали?
— В моем детстве мы ходили слушать музыку к взрослым мужикам, которых сами боялись до усрачки, — какие там ***** [к черту] пиратки с фирмой? Я к тому, что любая возможность услышать хоть что-нибудь использовалась на 146%! Вспоминая себя лет в 13, мне кажется, я и на преступление мог пойти ради пленки с записью условного Kreator (смеется). Но я выбрал другой путь: торговал молоком, а на вырученные деньги покупал кассеты, разыскивая их по всему городу.
— Обычно юные хедбенгеры мечтают стать вокалистами или певцами. Однако ты выбрал барабаны. Почему?
— Не сказать, будто я что-то выбирал. Я пробовал и петь, и на басу играть, и на гитаре. Когда мы со сверстниками начали собирать первые группы, мне инструменты давались чуть попроще, чем другим. В частности, на ударных у меня у первого получилось держать ритм — оттуда и пошло. Ну и, конечно, не обошлось без Metallica: я восхищался той энергией, которая исходила от старины Ларса, когда он ****** [лупил] в свои барабаны. Мне захотелось так же!
— А ты самоучка или по науке занимался, с преподом? И какие треки из классики рока освоил перво-наперво?
— Всему от и до я учился сам. Наверное, поэтому до сих пор ничего толком не умею. Вообще я не из тех, кто набивал руку на каверах, мы с парнями всегда стремились играть наш, авторский материал. Но играли Sleepless от Anathema и Black Magic от Slayer, было дело.
— В главных твоих проектах от «Социопата» до «Летального исхода» («Л. И.») ты работал с вокалистками. Это был сознательный выбор или же, цитируя известную песенку, «так звезды совпали»? И в целом, с кем проще — с мужиками или дамами?
— Это очень интересное совпадение. Как-то не оказывалось в моем окружении мужчин, которые могли бы воспроизвести то, что было у меня в голове. А касаемо простоты… Всё от человека зависит, вне зависимости от его пола и возраста. Если человек настроен работать, то ему не помешает ни муж, ни ребенок. А если он вечно зациклен на собственных проблемах, то и группа в скором времени станет для него обузой, и он сам перестанет быть «частью команды, частью корабля». Я работал с разными дамами (причем не только в указанных тобой бандах), поэтому знаю, о чем говорю. Кстати, порой мужики бывают большими нытиками!
— Как вы познакомились с V. V., ставшей бессменной фронтвумен «Л. И.»?
— Норны спутали наши нити в 2006 или в 2007 году, сейчас уже точно не вспомню. Но совершенно точно знакомство это состоялось на волне увлечения тяжелой музыкой.
— А можно побольше об этой загадочной личности? Кажется, сама она предпочитает держаться в тени…
— V. V. — человек из мира Теней и Всполохов, вход в который ограничен не только для обывателя, но и для приближенных.
— Намек понят. Давай тогда о твоем чудесном значке, одно упоминание о котором заставляет сердца хедбенгеров долбить бластбит. Как дела у Metal Race?
— Как раз в данный момент осваиваем новые высоты, запуская аж четыре релиза на виниле: «Железный Поток», «ДАЙ», Mental Home и Kruger. Да, нам очень страшно, ибо дело это затратное. Но кто не рискует, тот не пьет пивчанское!
Буквально месяц назад у нас вышло три переиздания важных альбомов — от «Эшафота», «Хунты» и P.O.S.T. Это очень крутые альбомы, все они писались на профессиональных студиях и показывают потенциал отечественного провинциального металла середины 1990-х. И скажу я тебе, потенциал тот был большой и серьезный. Конечно, сегодня вести дела стало сложнее. Всё замедлилось, мы практически потеряли 35% рынка после блокировки PayPal, стало меньше международных трейдов, но свой флаг of hate нести продолжаем с гордостью.
— Для содержания в адеквате столь серьезной конторы, как Metal Race, ее босс должен быть уверен в себе, дисциплинирован и строг к любым проявлениям раздолбайства. Это про тебя?
— Частично. Я строг и раздолбайства не терплю, но назвать меня дисциплинированным едва ли возможно. Дисциплина — это очень серьезный уровень, которого мне только предстоит достичь… или не предстоит, посмотрим (смеется). Я и в группах своих очень жесткий лидер, признаюсь. Наверное, оттого и не уживаюсь с людьми. Просто я не терплю халатного, несерьезного отношения. Помнишь директора ДК из «Карнавальной ночи»? Мне кажется, мы с ним похожи. По моему убеждению, кайфовать можно только от качественно проделанной работы. Меня, например, всегда коробит лажа на репетициях (собственная — прежде всего!), из-за чего я не могу расслабиться и получать удовольствие от творческого процесса и начинаю дрочить себя или коллег по группе (в зависимости от того, чей косяк). Само собой, не всем это нравится, ведь люди часто приходят на базу не работать, а отдыхать. Круг замыкается, и я теряю контроль, выходя из себя…
— Я заметил, что хедбенгеры старой школы те еще ретрограды. Для них истинный метал — тот, что на осыпающихся пленках из 1990-х, а новые имена — от лукавого. Не раздражает ли тебя такая позиция?
— Раздражает, конечно. Потому я стараюсь с такими дела не иметь, дабы снизить уровень кортизола. Но если они хотят что-то купить — ВЭЛКАМ, без вопросов.
— А вообще покупатели из каких регионов более активны и благонадежны — из провинции, столичные или вовсе с Запада?
— Москва и только Москва, увы. Живи я в столице, наверное, несколько иначе могли бы идти мои дела. На Западе тоже есть отличные люди и покупатели, но торговать с ними стало сильно сложно…
— Ок, давай про «Летальный исход». CD «Избыточная смертность» был сильным дебютом, застолбившим за вами статус умной, серьезной и бескомпромиссной формации. Но у тебя, как у автора релиза, быть может, иной взгляд на то, что получилось в итоге?
— Приятно слышать про «умную формацию», но альбом был скорее импульсом, творческим взрывом, нежели чем-то хорошо продуманным и выстраданным. Каждая композиция иллюстрирует то, как мы пытались найти себя, слушая разную музыку: от чистого треша а-ля Bathory, Protector и Sodom до дэт-метала типа Deicide. Мне понятно, почему «Избыточная смертность» многим понравилась: ее нескучно слушать, она не назидает, а скорее развлекает. А вот второй наш альбом уже другой. Здесь музыка написана неслучайно, но по велению определенных внутренних позиций, которые во что бы то ни стало требовалось озвучить, и никак иначе, кроме как через темное искусство. Здесь нет метаний от стиля к стилю, каждый элемент играет важную роль в восприятии мысли, да и названия жанров вторичны. Это полотно нужно воспринимать целиком!
— «Смертность» неожиданно переиздали на кассетах в Китае. Как всё срослось с лейблом Thanatology? И вообще на каких носителях чаще берут релиз?
— Я уже не помню, как-то вот заинтересовались и выпустили. По поводу второго альбома, кстати, Thanatology даже не ответили ничего. А дебютник берут на CD. Если честно, я вообще не понимаю, о каком таком «кассетном ренессансе» говорят в тусовках. В моем дистро кассеты интересуют трех человек, для них и вожу, в остальных случаях — это мертвый груз. Смотри, почти 300 дисков «Смертности» разлетелись в первые полгода. Сейчас остались трохи, отложенные для будущих концертов. Зато 20 китайских пленок до сих пор лежат на складе. В общем, делай выводы (смеется).
— Позволь поздравить «Л. И.» с выходом сиквела. Взрослый, прочувствованный альбом «Опустошение» реально стоит всех ожиданий и затрат. Расскажешь о нем подробнее?
— Мы писали его два года. Изначальный каркас композиций и концепции был создан в соавторстве с покинувшим нас гитаристом Данилом. После его ухода пришлось всё перелопачивать заново, оставляя лишь общие структуры, ритмику и тексты. И хорошо: я считаю, что у меня получилось сделать даже лучше, чем задумывалось. Музыка стала более эмоциональной и, если так можно выразиться, «техничной», что ли. Три раза изменился состав, пока мы готовились к записи. В какой-то момент я уже настроился писать все партии сам, но ребята из дружественных групп отговорили, за что им низкий поклон — сам бы я так в жизни не сыграл, конечно! На альбоме много гостей, каждый из которых не просто музыкант, но целая веха в развитии уральского метала. Все они, безусловно, ГЕНИИ И ПРОФЕССИОНАЛЫ: всем жму руку!
— Почему именно «Опустошение»: какой смысл ты и V. V. вкладываете в это слово?
— Всё встанет на свои места, когда прочтешь тексты.
«…И мир был пуст; Тот многолюдный мир, могучий мир / Был мертвой массой, без травы, деревьев / Без жизни, времени, людей, движенья…»
— Твои музыкальные проекты всегда преследовала мистика. То на вас светильники падают на репетициях, то на групповых фото полтергейст вам бельма подрисует. На записи сиквела было что-то подобное?
— Нет, ничего такого. Просто люди покидали проект один за другим, ничего толком не объясняя.
— Даже большие профи в студии часто прибегают к «улучшайзерам» для прокачки саунда или банального устранения недотяжек. Уместен ли такой подход в «Л. И.»?
— Да, увы. Лично я довольно низко оцениваю результаты своего труда на записи. Прописывая барабаны, я допустил несколько ошибок, которые пришлось устранять уже на этапе сведения. Пытливое ухо их услышит, конечно, но специалисты студии Lykantropia выложились по максимуму, чтобы мои косяки смогли расслышать единицы (смеется).
— Бывает, на записи музыканты настолько устают от вылизывания своих треков, что после выхода альбома даже послушать его без содроганий не могут. Знакомая тема?
— Нет, такого у нас не было и не будет. Вся редактура происходит в исключительно разумных пределах. Зачем лезть из кожи вон, чтобы потом было нереально воспроизвести материал на концерте? В «Л. И.» всё максимально живо!
— В процессе работы над сиквелом ваш коллектив сократился до дуэта, а гитары с басом писали сессионщики из «Всполоха» и Ordo Karnivorum. Ребята сочиняли свои партии сами или же всё делалось по твоей строгой указке?
— Помимо парней из «Всполоха» и Ordo Karnivorum огромную роль сыграли гитаристы Warhead, Rotten Scalp и «Тартара» — Никита и Семен. На 99% парни сыграли то, что было сочинено мной, добавив несколько очень красивых фишек и нот от себя. Тут важно понимать, что все мы что-то умеем и что-то изображаем на своих инструментах, но сделать это красиво могут лишь единицы. Я к этим единицам не отношусь. Да, сочинить могу что угодно, а вот сделать «продукт» у меня не получится. Для того ребята и пришли на выручку!
— Среди прочих на «Опустошении» неожиданно появился театральный актер Андрей Казачков. Как вы спелись? И что за апокалиптический текст он декламирует во «Тьме»?
— С Андреем мы знакомы, скажем так, по работе. Это невероятно талантливый, харизматичный человек, всем сердцем открытый для экспериментов. Забавно, что до записи он даже не подозревал о существовании мира столь тяжелой музыки, а теперь сам стал его частью.
«Тьма» — это культовое произведение Лорда Байрона, которое входит в концепцию альбома. Сначала мы задумывали сделать небольшое интро для заглавной композиции, в котором Андрей должен был озвучить отрывок, но, когда он начал читать… Ну как тут было отказать в удовольствии слушателям? (Смеется.)
— Так, с актером разобрались. Но детский голос в «Обострении» откуда? Признаться, когда я его услышал в сочетании с ревом V. V., у меня остатки волос на голове дыбом встали.
— Это такая же часть концепции, как и «Тьма»: вне контекста лирики мне будет сложно объяснить, что там, зачем и почему. Композиция «Обострение» — моя поэтическая попытка осмысления ПТСР.
Как правило, в своих текстах я не рассказываю истории (из-за чего они не всегда просты для понимания), но зачастую лирика основывается на каких-то реальных событиях. Основой для «Обострения» стала трагедия Беслана. Собственно, поэтому мы решили использовать в начале композиции детский голос. Хотя сама песня, конечно, не про Беслан. Просто я, как мог, попытался отразить чувства человека, прошедшего через горнило трагедии… А девочка, которая декламирует текст в самом начале, — это дочь нашего звукорежиссера V., ее зовут Златослава. Я, к сожалению, на записи с ней не присутствовал, но, как рассказывает V., ребенок отнесся к процессу со всей ответственностью!
— Когда сладж-группа «Зубы» из Москвы писала дебютник, оказалось, что их ударник орет круче вокалиста и гитариста, вместе взятых. Не было мысли и тебе порычать в «Л. И.» хотя бы на бэках?
— А я порычал, кстати, особенно на дебюте.
— Ничего себе! Это на каких же треках? И как прошло, связки не сорвал?
— Например, в песне «Огонь»! Ты прислушайся при случае, там очень хорошо меня слышно. И, разумеется, связки в норме, ибо я делал всё правильно (смеется).
— Еще до выхода сиквела на вашей страничке «ВКонтакте» сообщалось о кавере на некий культовый трек уральской метал-сцены. Я не силен в сабже, поэтому не прояснишь, о какой композиции идет речь?
— «Раскаяние» — кавер на группу «Русская зима». Просто это одна из лучших групп на Урале, одна из самых значимых и близких нам по духу.
— В феврале будущего года у «Л. И.» запланирован сет на московском Coyote Brutal fest’е. Волнуетесь, если по-честному?
— Конечно, волнуемся, столько вопросов придется решать. Непонятно, в каком составе играть, что играть… Особенно страшно, что проедем около 1000 км, а в итоге окажемся в пустом клубе.
— Я заметил, что метал-пуристы вроде тебя или Романа Бятени не сильно жалуют современные школы треша и дэта с заездами в мазафаку, джент или хако. Чем вам не угодили «чювакиии» в квадратных кепках?
— А хрен знает, просто не нравятся. Причем я специально проводил с собой эксперимент: садился, включал и слушал кучу современного. Ничего не приглянулось. Вероятно, возраст уже не тот, чтобы открываться новому (смеется). Да и зачем, когда столько удовольствия приносит старое?
— За последнее время ИИ проник во все формы искусства: с его помощью пишут альбомы, книги, картины. Нормально ли это, на твой взгляд, и насколько уместно применение подобных технологий в тяжмете?
— Картины авторства ИИ мне однозначно не нравятся, всё остальное — просто мимо. Хотя у меня есть друг, который любит сочинять песни с помощью ИИ, порой на мои стихи — вот это реально звучит ржачно! А так ну его нах… Я и звук демокассет лишний раз полюбил, потому что такое дерьмо никакой ИИ не воссоздаст. Зато звук жирных студий — пожалуйста! (Смеется.)
— Ковид, СВО и прочие казни египетские сильно подточили музыкальную индустрию в целом. Коснулись ли они метал-андера?
— Сильно, очень сильно. Но публично я об этом рассуждать не возьмусь.
— В нашем прошлогоднем разговоре ты сетовал на утрату нынешними дэтстерами некого бунтарского духа. А против чего может и должен бороться олдкульный дэт сегодня?
— За мертвое против всего хорошего. Однозначно.
— И как думаешь, получится?
— Не сомневаюсь!