В Коркино производят уникальную технику, не имеющую аналогов в стране и мире
ЛЮДИ ДЕЛА
В Коркино производят уникальную технику, не имеющую аналогов в стране и мире
Полёт «Шмеля»
Светлана ПОЛЕЖАЕВА
На стене в кабинете Олега Красильникова висит яркий баннер с фотографиями изобретённой им техники: вот роторная дробилка «Шмель», умеющая превращать испорченное зерно в качественный корм для животных, вот машина по переработке бумажных шпулей в вату, а это – донная камышекосилка, которая срезает стебли под водой… Указка в руках директора ООО «Биоэнергия и К» перемещается от одной картинки к другой, и каждый её шаг по цветному полотнищу сопровождается словом «впервые»: «Впервые в России мы создали…», и даже «Впервые в мире нами изобретён…».
«Золотая» саранча
Этой увлекательной презентации мы внимаем вдвоём. Я, журналист «Горнячки», – с удивлением и зарождающимся уважением к изобретательскому дару Красильникова. Пётр Аркадьевич Столыпин, председатель совета министров времён Николая Второго, – с угадывающимся в проницательном взгляде одобрением.
Портрет российского реформатора расположился аккурат напротив баннера. Других сановитых ликов в производственной обители Красильникова нет – ни президентов, ни вождей, ни царей.
– Так вот, впервые в мире мы создали машину по сбору саранчи. Она едет по полю, собирает саранчу и перерабатывает её в корм для скота, – увлечённо повествует Олег Юрьевич. – Выгода колоссальная!
– Корм из саранчи? – я начинаю недоумевать и затылком чувствую снисходительную насмешку в Столыпинском взгляде.
– Да вы что? – указка в руке Красильникова на секунду замирает. – Это же 75 процентов чистого протеина, необходимого животным для набора мышечной массы. Но посмотрите, что происходит в отечественной аграрной отрасли: мы покупаем французские яды, которые очень дороги, уничтожаем саранчу и на этом месте сеем ячмень, который продадим по семь рублей за кило. Так саранча сама стоит пять тысяч за килограмм. А мы её ядами! Её надо собирать и превращать в муку. Вес одной двухкилометровой кулиги – а саранча распространяется кулигами, не расползаясь, – доходит до сорока тысяч тонн. Выгоду подсчитать несложно.
Или вот: мы научились из маховых перьев, которые в России сжигают после забоя птицы, производить пух. По сути, из отходов можно делать отличные подушки, комбинезоны, детские одеяла. Машина есть, но продаж – ноль. Бесплатное сырьё по-прежнему улетает в трубу.
И хвою сжигают в немыслимых масштабах: только в нашей области около трёхсот тонн каждый день. По данным Кембриджского университета, порубочные отходы по канцерогенности превосходят табачный дым в триста раз. Представляете, сколько вредных веществ ежедневно идёт на Челябинск из Бердяуша, Сатки, Златоуста, где пилят лес? Ветры у нас преимущественно западные.
Наша компания создала технологию, которая позволяет превращать порубочные отходы в корм. Но она тоже никому не нужна: хвою жгли, жгут и, по-видимому, будут жечь дальше. Нелогично получается.
Я вздыхаю. Пётр Аркадьевич, кажется, тоже. На батарею дипломов, полученных Красильниковым за полтора десятилетия побед в технических конкурсах, плюхается самодовольная муха и, отражаясь в золочёном прямоугольнике с надписью «Изобретатель Южного Урала – 2008», равнодушно таращится в окно.
В бизнес – из больницы
С нелогичностью российского бытия Красильников сталкивается всю свою профессиональную жизнь. Дипломированный инженер-технолог, выпускник кафедры «Плазменная наплавка металлов» челябинского агроуниверситета был распределён на птицефабрику в Троицком районе – руководить подразделением, которое …вывозило на поля птичий помёт, по 120 тонн в ежедневном режиме. Ни тебе металлов, ни плазменной наплавки – сплошной навоз, в котором приходилось работать по пояс не только подчинённым, но и молодому начальнику.
К счастью, Красильников не увяз на первом рабочем месте и сумел подняться по карьерной лестнице – прошёл все инженерные должности, долгое время возглавлял кормоцех (потому так хорошо и разбирается в производстве кормов для сельскохозяйственных животных) и даже некоторое время руководил птицефабрикой.
Работа в кормоцехе едва не стоила ему жизни. Нет, точнее, так: безразличие врачей, подобное тому, что проявила к окружающему миру сидящая на дипломе муха, помноженное на длительную работу в кормоцехе. В начале девяностых доктора «прохлопали» аппендицит, списав недомогание на банальную простуду. На операционный стол пациент Красильников попал уже с перитонитом, к которому вскоре добавилось воспаление лёгких и общее заражение крови – сепсис. Антибиотики не помогали: годы работы с птичьей «провизией», в состав которой входит множество агрессивных химических добавок, сформировали у него невосприимчивость к антибактериальным препаратам.
От печального исхода Олега Юрьевича спасли односельчане (тогда он жил в Новобатурино): кровь для переливания сдали двадцать семь человек.
Вынужденная пауза в рабочих буднях практически совпала с началом трудных времён, когда останавливались производства и задержки зарплат исчислялись месяцами, а в результате стала отправной точкой для смены вектора. В ту пору молодой руководитель с несколькими единомышленниками и принял решение окунуться в бурные воды бизнеса – иначе семье, где подрастали двое детей, пришлось бы совсем туго.
Неизбывная проблема
– Я же в предпринимательстве ничего не понимал, коммерция как таковая мне неинтересна, – вспоминает первые шаги на вольных хлебах Олег Красильников. – Решил заниматься тем, что знаю и люблю – кормопроизводством. Оказалось, что в нашей стране в этой сфере – поле непаханое. В развитых странах при урожайности в семьдесят центнеров с гектара зерновая часть рациона в свиноводстве составляет не более 17–20 процентов. А в России при урожайности в пятнадцать-двадцать центнеров с гектара – 95 процентов!
Мы начали искать альтернативные корма. Что это такое? То, что валяется под ногами. Их оказалось огромное количество – та же хвоя, сапропель, то есть донные отложения пресноводных водоёмов, некачественное зерно, отходы пищевого и кожевенного производства, северная рыба, торф, камыш, гофротара.
– Гофротара? – я представляю, как коровы старательно жуют картонные коробки, и эта картина одновременно кажется странной и забавной.
– Её усвояемость животными – 98 процентов, – объясняет Красильников. – В Израиле, где самое эффективное животноводство на планете, доля гофротары в кормах доходит до трети. Смотрите, какая экономия – ни пахать, ни сеять не надо. Вся склейка состоит из крахмала, а крахмал ферментами желудка денатурируется на декстрины и сахара. Чудо!
Олега Юрьевича интересовали не только и не столько сами корма, сколько производство машин, с помощью которых отходы можно превратить в доходы. Одним из первых изобретений стала донная камышекосилка – да-да, подводная часть камыша, заполонившего многие водоёмы Южного Урала, по питательности превосходит кукурузу, а значит, после переработки тоже годится в пищу хрюшкам и бурёнкам.
На первом изобретении, сами понимаете, он не остановился. Инженерная мысль не знает покоя и по сей день. За боле чем два десятилетия накоплен большой опыт, сформирован крепкий коллектив, но основная сложность в коммерческой деятельности Красильникова всё та же, что и на старте – трудности со сбытом полезных и недорогих в эксплуатации машин.
– Мы же работаем в сфере, где почти отсутствуют деньги. Самый бедный человек в нашей стране – тот, кто производит сельхозпродукцию. Он самый незащищенный, загнанный в угол, замордованный колоссальными ценами на электричество, солярку, бензин, аренду. Ему никто не помогает, – в голосе Красильникова слышится горечь. – Господдержку по большей части получают агрохолдинги, которые и так неплохо живут. А фермерам-одиночкам, тем, кто непосредственно трудится на земле, достаётся всего лишь пятая часть господдержки. Фермерское движение в загоне: многие сельские предприниматели разорились, не успев встать на ноги.
Сергей Сергеевич, король Ганы
В итоге значительная часть техники, которую производит «Биоэнергия и К», была продана на экспорт – в Казахстан, Узбекистан, Монголию. Сейчас на Красильникова вышел король Ганы – заинтересовался машиной, которая позволяет производить высококачественную рыбную муку по себестоимости в 17 раз меньшей, чем на импортных аналогах.
Короля западноафриканской страны с населением в 33 миллиона человек зовут Сергей Сергеевич Котов-Дарти, и живёт он в Твери. Его отец когда-то, получая в СССР профессию врача, закрутил роман с советской женщиной, но в загс не пошёл – уехал на родину. Темнокожий малыш матери оказался не нужен – она отдала наследного принца в детдом. Спустя годы его через передачу «Жди меня» отыскали представители королевской династии и нарекли монархом. Титул этот по большей части традиционный, поскольку официально в Гане – президентская республика. Но всё же король обязан заботиться о благополучии подданных, что он, собственно, и делает, когда ищет и находит относительно малозатратные способы поддержки сельского хозяйства.
Кстати, в России машина, заинтересовавшая короля Ганы, своего потребителя пока не нашла.
Не хлебцами едиными
Одной из наиболее перспективных разработок Олег Юрьевич считает мобильный экструдерный комплекс «Шмель»: эта установка может перемещаться на самопогрузчике и способна перерабатывать в корма не только сыпучие фракции вроде зерна, но и, к примеру, сыр и колбасу – то есть санкционку, которая уже шесть лет кряду идёт исключительно под бульдозер. Производительность машины Красильникова в два раза выше, чем у импортных аналогов. А ресурс – и вовсе в десять раз.
Сейчас контрабанду не раздают нуждающимся, а захоранивают из стратегических соображений: санкционные товары освободили полки в супермаркетах, что дало зелёный свет отечественным производителям продуктов питания – а это рабочие места и собираемость налогов. Но почему бы не начать превращать нелегально ввезённую еду в корм для животных? Если изъятые на таможне хамон и пармезан переработать и отдать фермерам, никакого криминала не случится, поскольку на внутреннем рынке конкуренция в производстве альтернативных сельхозкормов слаба.
Пять лет назад красильниковский «Шмель» долетел до первопрестольной.
– На выставке «Золотая осень – 2015» в Москве наш мобильный экструдерный комплекс удостоен золотой медали, – сообщает Олег Юрьевич. – Он очень понравился Дмитрию Медведеву, им даже было подписано письмо на имя министра сельского хозяйства с пожеланиями повсеместного внедрения этой технологии.
Надеялись, что в самое ближайшее время в каждом сельском районе будет базироваться отряд из трёх-четырёх таких машин для немедленной реакции на заказ селянина, которому нужно переработать, к примеру, зерно. Сколько же мобильных экструдерных комплексов бороздят российские поля и перерабатывают в корма то, что выбрасываем? Пока три штуки. Кстати, хотите посмотреть на испытание модернизированного образца?
Под одобрительный взгляд Петра Столыпина, взирающего на нас с портрета, я соглашаюсь, и мы с Олегом Юрьевичем спускаемся в цех. Процесс переработки уже идёт: «Шмель» засасывает фураж в стальное нутро, разгоняет его до скорости пистолетной пули и под давлением в сорок атмосфер разбивает на мельчайшие частицы, которые в процессе экструдирования нагреваются до 170 градусов, обеспечивая готовому продукту стерильность. На выходе получаются прессованные колбаски, напоминающие по виду огромные кукурузные палочки. Красильников берёт одну из них, пробует сам и угощает меня. На вкус – знакомые каждому диетические хлебцы.
Если прогнать через «Шмеля», скажем, горох – получится концентрат для супа быстрого приготовления. Выходит, что использовать эту установку можно не только в производстве кормов для животных, но и в пищевой индустрии.
Под хруст экструдированной пшеничной палочки спрашиваю у неугомонного изобретателя:
– И всё же, почему над вашим столом висит портрет Петра Столыпина?
– Это единственный человек в истории Отечества, которому удалось за три года утроить объём сельского хозяйства. Он сделал бы ещё больше, если бы его не убили. Если бы сейчас в России нашёлся государственный деятель, так же радеющий за эту отрасль, мы бы жили куда лучше. Понимаете?
Мы молча смотрим на экструдер, из которого продолжают лететь хлебцы. Этажом выше по окну ползает бестолковая муха. Столыпин на портрете задумчив и тих.
Мнение редакции по отдельным вопросам может не совпадать с мнением героя публикации.
Досье
Олег Красильников, директор предприятия «Биоэнергия и К»
Родился в 1962 году. Получил два высших образования в челябинском агроуниверситете и Всесоюзном институте птицеводства (г. Сергиев-Посад).
С 1984 по 1987 год работал на Песчаной птицефабрике: начальником отряда по вывозу помёта, инженером, старшим инженером.
До 1992 года трудился на еткульском госплемптицезаводе начальником машинотракторной мастерской, затем начальником кормоцеха. По совместительству был главным конструктором КБ по проектированию кормоцехов «ПКБ Птицепром проект».
До 2000 года занимал должность исполнительного директора ООО «Аграрная компания», занимался разработкой экструдированных и альтернативных кормов. Последние двадцать лет руководит компанией «Биоэнергия и К», где серийно выпускаются одиннадцать агрегатов, не имеющих аналогов в России, и два – в мире.
Автор пятнадцати изобретений. В 2008 и 2011 году признан лучшим изобретателем Южного Урала в номинации «Агропромышленный комплекс». Награждён тремя медалями за вклад в развитие сельского хозяйства в России.
Женат, имеет взрослых дочь и сына.
