Памяти Айя-Софии
Памяти Айя-Софии
Я очень люблю Стамбул. Очень—очень. Уже двадцать лет я регулярно приезжаю туда и чувствую себя как дома. И поэтому мне очень легко представить себе как я выхожу из любимого отеля «Фехмибей», прохожу всего несколько десятков метров — и вот я уже на площади Султанахмет, которая на самом-то деле — ипподром, где когда-то мчались колесницы, сталкиваясь при развороте в том месте, где хитрые византийские строители специально заузили дорогу. Там, где сейчас стоит Голубая мечеть, когда-то был огромный императорский дворец. Император по особому проходу выходил на императорскую трибуну, а рядом бурлили толпы жителей Константинополя — болельщики Синих, болельщики Зеленых.
Напротив — музей исламского искусства, там выставлены какие-то совершенно фантастические ковры, продают самый потрясающий кофе, какой я пила в своей жизни, а раньше это был дворец великого визиря Ибрагима-паши. Когда выхожу на площадь со школьниками или с экскурсией, то спрашиваю: «Смотрели сериал «Золотой век»? Вот здесь жил тот самый Ибрагим-паша, который на свое горе подарил великому султану Сулейману коварную и бессердечную Роксолану.
Очень здорово выходить на Ипподром поздно вечером или ночью. Туристов мало, прохладно — и видна подсвеченная София. София, чей образ, якобы, показал императору Юстиниану ангел. София, при строительстве которой камни, как говорили, двигались сами, чей золотой купол не покоится на ее мощных стенах, а свисает с небес на золотом канате.
Пройти через Ипподром — пять минут — и дальше София начинает приближаться и вырастать, тут видишь, какая она огромная. Если пересекать это расстояние днем, то будет полно людей, раньше всегда здесь торговали бубликами со смешным названием «симит», но в последнее время торговцев прогнали, а вот кукурузы сколько хочешь.
Посмотришь налево — там начинается улица Диван-Йолу — по которой министры ехали в султанский дворец на заседание Дивана. А задолго до них по этой же улице, которая тогда называлась Меса, торжественно подъезжал к своему дворцу император. Посмотришь направо — там бани, построенные при Сулеймане и названные в честь все той же Роксаланы — «Хюррем» — улыбающейся, приносящей радость — а на самом деле коварной интриганки и убийцы. А раньше на этом месте стояли термы Зевксиппа, построенные аж при римском императоре Септимии Севере на рубеже II и III веков.
И вот наконец София — билеты, проверка на металл — пока стоишь в очереди, уже видишь множество обломков древних колонн и капителей, покрытых фантастической резьбой. Обычно на них не слишком обращают внимание — ведь впереди встреча с Софией — а они прекрасны. Среди них есть колонна, на которой, как считается, когда-то стояла серебряная статуя императрицы Евдоксии, — ее за суетность и развращенность обличал Иоанн Златоуст, поплатившийся в итоге за это жизнью.
Еще несколько шагов — и виден глубокий раскоп — это остатки предыдущей церкви, стоявшей на этом месте и разрушенной во время восстания Ника. Ради искупления крови, пролитой на ипподроме во время подавления восстания, как считается, Юстиниан и задумал возвести новый храм.
И вот наконец можно двигаться к входу в Софию. Здесь теперь, наверное, поставят маленькие шкафчики, куда надо будет ставить обувь, и тут же, у входа, будут выдавать платки, чтобы покрывать голову. И как-то это мне уже совсем не нравится. Я, кстати, не подумайте плохого, — очень люблю стамбульские мечети. Голубая мечеть меня не очень волнует, хотя тоже красиво — а вот огромная Сулеймание с ее гигантским пустым пространством, с ее куполом и полукуполами (конечно же, спертыми — пардон, творчески заимствованными великим зодчим Синаном у Софии) — она меня просто завораживает.
А есть еще одна, менее знаменитая мечеть, сделанная тем же Синаном — мечеть Мехмета-паши Соколлу, которого вообще-то звали Байо Ненадич Соколович, но так сложилась жизнь, что он стал Мехмет-пашой и великим визирем. И для него была построена мечеть, где сияние синего цвета внутри настолько ослепительно, что полное ощущение, как будто ты перенесся в рай.
В общем, люблю я стамбульские мечети, но совершенно не хочу разуваться при входе в Софию, не хочу, чтобы ее дивные полы были покрыты коврами, а ее поразительные мозаики… ну это я даже предполагать не в силах… Впрочем, точно так же я не хотела бы, чтобы какой-нибудь Константин Леонтьев водрузил крест над Святой Софией и там начались службы.
София тем и прекрасна, что в ней смешалось все — христианские мозаики и изысканные каллиграфические фразы из Корана на огромных щитах, надпись, которую скучавший викинг вырезал на мраморном парапете в IX веке, и могильная плита дожа Энрико Дандоло, организовавшего нападение крестоносцев на Константинополь (на самом деле под этой плитой никого нет — как только византийские императоры вернули себе свою столицу, тело венецианца выбросили собакам), и след якобы от руки султана Мехмета II, поскользнувшегося на крови в день взятия Константинополя, и след от его сабли на стене на такой огромной высоте, как будто он взлетел, и стена, куда ушел от завоевателей последний священник, служивший в Софии.
Да что же это такое? Почему всю эту пестроту, всю эту смесь культур, эпох, традиций у нас отбирают и заменяют одной традицией? Где бы это ни делалось — в России, в Стамбуле, или где-либо еще, это всегда будет наглым грабежом, лишающим человечество не просто своего наследия — а радости и счастья. Так всегда поступают мрачные, унылые фанатики, которые считают, что только их вера правильная. Как же они мне надоели…