ЧТО ТАКОЕ КУЛИКОВО ПОЛЕ?
ЗАГАДКИ ДРЕВНЕЙ РУСИ
А. Романченко
по научно популярной книге авторов: А.А.Бычков, А.Ю.Низовский,
П.Ю. Черносвитов
ЧТО ТАКОЕ КУЛИКОВО ПОЛЕ?
Что такое Куликово поле? Казалось бы, вопрос банальный и ответ на него известен всем. «Куликово поле с трех сторон было ограждено реками. С запада и северо-запада оно примыкало к правому притоку Дона — реке Непрядве, с севера к самому Дону, с востока и северо-востока — к речке Рыхотке… Куликово поле представляло собой обширную равнину, поросшую степными травами, прорезанную оврагами и долинами рек. Общие размеры Куликова поля достигали в ширину 8 км и 9 км в глубину…» [Каргалов В.В., Куликовская битва, М., 1980, с. 85].
Да нет, все, к сожалению, не так.
Полем «на древнерусском языке называлось достаточно обширное суходольное открытое пространство, освобожденное от леса, или исконная открытая степь» [Курнаев С.Ф. Куликово поле в прошлом и настоящем.«Природа», 1980, № 9]. «Куликовым полем» в России до XIX века именовали обширное степное пространство — «поляну», расположенную посреди верхнедонской лесостепи. Исчерпывающую справку о нем можно найти во 2-м томе «Полного географического описания нашего Отечества», изданного в 1902 году под редакцией П. П. Семенова-Тянь-Шанского: «Движение лесной стихии в степь происходило в нашей области от трех, так сказать, основных лесных масс: Брынской, Мещорской и Мордовской… Донское движение, дав ответвление к верховьям Оскола, сошлось здесь с лесной стихией из Посемья. Этим и объясняются уцелевшие здесь доныне большие площади почти сплошных лесов.
Между этими потоками оставались или не захваченные совсем участки степи (Куликово и Рясское поля) или уже захваченные лесной стихией: это были мелкие участки «черни» с многочисленными «переполяньями» (южная половина Тульской и восточная половина Орловской губ.)… К югу поляны становились все обширнее, превращаясь в целые «поля», как, например, Рясское, Куликово, а также обширная поляна, занимавшая весь бассейн Польного Воронежа (на которой останавливался Батый «на Онузе») и др., то есть участки луговой степи, тянувшиеся иногда на десятки верст» [с. 52–53] (рис. 5.1).
Рис. 5.1. Природные зоны Центральной России (по П. П. Семенову)
Куликово поле располагается в северной части лесостепной зоны и представляет собой холмистую равнину со сглаженными и мягкими очертаниями. Границы Куликова поля определялись от верховьев рек Упы и Зуши до Дона: «Куликово поле, урочище, Тульской губернии, в Епифан-ском уезде, простирающееся от вершин рек Упы и Зуши к востоку даже до Дона и вмещающее в себя, кроме оных рек, множество других рек, вершины и все течение реки Непрядвы, со впадающими в нее речками» [Щекатов А. Словарь Географический Российского государства, ч. 3 (К-М). М., 1804].
«Книга Большому Чертежу» (первая половина XVII века) приводит названия рек, берущих свое начало на Куликовом поле: «А вытекла речка Снежеть из Куликова поля… А речка Березуи вытекла из-под Волховские дороги, что лежит дорога с Орла… а от Волхова верст с 12.
А ниже Березуя версты с 4 с правые стороны пала речка Иста в Оку, а вытекла из Куликова поля от Плавы… А река Упа вытекла ис Куликова поля по Муравскому шляху… а река Солова и река Плава вытекли с верху реки Мечи ис Куликова поля от Муравского шляху» [Книга Большому Чертежу, М.—Л., 1950, с. 116–118].
«А Упа река вытекла от Куликова поля и Волово озера от верху речки Непрядвы, и реки Мечи, и реки Соловы, и Плавы» [там же, с. 59, прим. 2–2].
Таким образом, Куликово поле представляло собой степную «поляну», протянувшуюся по всему югу нынешней Тульской области с запада на восток на 100 км (от верховьев реки Снежедь до Дона) и на 20–25 километров с севера на юг (от верховьев Упы до верховьев Зуши) (рис. 5.2).
«Куликово поле… — пишут современные исследователи, — включает в себя пространство, ограниченное на севере и западе реками Доном и Непрядвой, а на юго-востоке и юге линией населенных пунктов Орловка- Ивановка-Шаховское-Самохваловка. Местные представления относят эту линию на 10–20 км далее, так что жители северной части Данковского района Липецкой области считают, что они живут на Куликовом поле… Вопрос об исторических пределах Куликова поля разработан еще недостаточно». [Зайцев А.К., Фоломеев Б. А., Хотинский Н. А. Проблемы междисциплинарного изучения Куликова поля. — Труды ГИМ, вып. № 73. Куликово поле. Материалы и исследования. М., 1990, с. 5].
Рис. 5.2. Границы Куликова поля по «Книге Большому Чертежу»
Иногда в источниках вместо «Куликово поле» фигурирует топоним «Куликовы поля»: «Обыкновенно царь давал известную часть земли в «Куликовых полях» в вотчину…» [Троицкий, с. 88]. В Межевой книге по «Выписи» 1675 года, сохранившейся в архиве Тульского Предтечева монастыря, прямо говорится, что монастырское село Покровское находилось в Епифанском уезде, за рекою Непрядвою, на Куликовых полях» [Троицкий, с. 90].
На обе верхнедонские «поляны» — Куликово и Рясское — выводили древние степные водораздельные дороги (шляхи, сакмы), которые издревле служили для передвижения кочевников и военных набегов.
Ногайская дорога (Большая Ногайская сакма) вела от Волги через Рясское поле на Рязань. Именно этим путем шел в 1237 году на Русь Батый.
Муравский шлях вел из степей Причерноморья прямо к тульским засекам, а се ответвления — Дрысенская (Дрыченская) и Турмышская дороги через броды на Красивой Мече вели прямо на Куликово поле. Насколько можно судить, одну из этих дорог избрал в 1380 году Мамай (рис. 5.3).
Рис. 5.3. Направления татарских набегов в XVI–XVII веках
Еще в XVI–XVII веках обе дороги активно использовались крымскими и ногайскими татарами для набегов на южные рубежи Московского государства, и броды на Красивой Мече находились под неусыпным контролем русских сторожевых разъездов:
«…11-я сторожа на Мечи у Турмышского броду, а сторожем на ней быти из Донкова, да из Епифани, да из Де-дилова шти человеком, по два человека из города; а беречи им направо от Турмыша до Коня семь верст, а налево до Дрысинского броду шесть верст.
12-я сторожа на той же Мечи меж Зеленкова и Семен-цова броду на пятнадцати верстах; а сторожем на ней стояти из Донкова, да из Епифани, да из Дедилова шти человеком из города по два человека.
13-я сторожа на Вязовке повыше Вязовненского устья на Дрысинской дороге от Донкова двадцать верст; а сторожем на ней стояти из одного Донкова четырем человекам.
14-я сторожа вверх по Вязовке на Турмышской дороге от Донкова двенадцать верст; а стояти сторожем из одного Донкова трем человеком».
[ «Роспись 1571 г. сторожам из украинных городов от польские украины по Сосне, по Мече и по иным речкам». — Акты Московского государства, т. 1, акт № 8, с. 23–24.]
На протяжении многих веков Куликово поле являлось естественным, самой природой созданным «ристалищем», полем многих известных и неизвестных битв. «Со времени нашествия татар и Куликовской битвы, берега р. Непрядвы получают большую историческую известность по причине нередких, а позднее и очень частых столкновений русских с татарами (в особенности крымскими)». [Троицкий, с. 84–85] (рис. 5.4).
Вероятно, одна из первых битв на Куликовом поле состоялась в 1162 году, когда, по сообщению Никоновской летописи, сын Андрея Боголюбского князь Изяслав «с другими князьями и войски резанскими и муромскими ходили по Дону на половцев, и за Доном в поле их победили».
Еще дореволюционные авторы полагали, что эта битва состоялась именно на Куликовом поле [ «Россия», т. 2, с. 124]. Разбив половцев, дружинники Изяслава преследовали их далеко вниз по Дону, но половцы оторвались от преследования, обошли русскую рать, и в урочище Ржавцы — по-видимому, на Рясском поле, где известны подобные топонимы — ударили по возвращавшейся суздальско-рязанско-муромской рати, нанеся ей большие потери [ «Россия», т. 2., с. 124; Иловайский, с. 30].
Рис. 5.4. Схематическая карта татарских вторжений в 30-х годах XVII века (по А. А. Новосельскому)
Известно сражение на Куликовом поле и в 1542 году. Подробно о нем повествует Александро-Невская летопись:
«О Крымских Татарех. Того же месяца (август 1542 года) 16 день приходили на Рязанские места многие люди Крымские Ишьмагмет-мурза да Битяк-мурза Адрахманов и иные многие мурзы и пришли к Николе к Заразскому (Зарайску. — Прим. авт.). И великого князя воеводы князь Петр княже Данилов сын Пронского против Крымских людей вышли и с ними ся видели и языки у них поймали. И Крымские люди от того дрогнули, пошли из великого князя Украины вон, воевав Рязанские места. И воеводы великого князя по государьскому велению многия изо многих мест ходили: с Резани князь Семен Иванович Микулинской Пупков, от Николы князь Петр Пронской, с Тулы князь Петр Куракин, с Сенкина перевозу князь Михайло да князь Александре Воротынские, из Серпухова князь Юрий Темкин, и иные многие воеводы за ними ходили до Дону. И дошли сторожи Татарских сторожей и на Куликовом поле, и многих Татарских сторожей великого князя сторожи побили, а иных переимали, а иные поутекали. И весть татаром от тех утеклецов учини-лося. И Крымские татарове пошли борзо, и воеводы великого князя дошед до Мечи, а их не сошли, оттоле воротились и пришли к великому князю все Бог дал здравы».
[ПСРЛ, т. XXIX, с. 143.]
Место этой битвы И. Ф. Афремов определяет как «не переходя Смолку, близ левого ее берега, при Верходубском, Липовом и Большом оврагах» [Афремов, с. 57].
Известно о приходе татар на Куликово поле и в 1571 году: в «Писцовой книге по Епифанскому уезду 1571–1572 годов» отмечается, что в 1571 году крымские татары сожгли слободу Балахнинскую на реке Сукромне:
«Слобода Балахнинская, на р. Сукромне, под Сукроменским лесом, а в той слободе был монастырь Рожество Пречистые Богородицы, и тот монастырь и кельи сожгли Крымские люди в приход Крымского царя в 79 (то есть 7079 или 1571 году), а старцов всех Крымские люди побили, а иных в полон поймали, осталось на монастыре 1 келья да бойница рублена в 1 стену на 4 углы, вышина ее 3 сажени по кровлю, а крестьянских дворов 9 да 13 селищ дворовых сожгли Крымские люди».
[Писцовые книги Московского государства. СПб., 1877, с. 1588].
В 1622 году, как считает С. Р. Долгова [Долгова С.Р. К истории некоторых населенных пунктов на Куликовом поле. Труды ГИМ, вып. 73. Куликово поле. Материалы и Исследования. М., 1990, о. 139–140], в результате татарских набегов были разорены и запустели некоторые селения на Куликовом поле, в том числе «пустошь Буйцы, Куликово поле тож», которое значится среди пустошей, «что были села и деревни за помещики в поместьях». В начале 1680-х годов на месте пустоши Куликово поле уже существовала деревня Куликовка.
Документы XVIII века фиксируют начавшийся процесс «сжатия» Куликова поля. Все чаще этот топоним применяется только к пустоши Куликово поле (деревне Куликовке). В Атласе Тульского наместничества 1787 года отмечается: «В здешнем уезде (Епифанском) находится и известное по истории Куликово поле между реками Доном и Непрядвою в пятнадцати верстах от города: оно в окружности имеет около пятидесяти верст» [Маркина Е. Д. Возникновение села Куликовки. Труды ГИМ, вып. 73. Куликово поле. Материалы и исследования. М. 1990, с. 151]. И хотя в конце XVIII — начале XIX века бытовали еще оба понятия «Куликово поле» — «широкое» и «узкое», начиная с 1820-х годов уже решительно возобладало «узкое» понятие.
Епифанский уездный землемер И. Т. Витовтов в 1838 году утверждал, что «Куликово поле находится в Епифанском уезде, при устье реки Непрядвы, впадающей в р. Дон; оно имеет приметную возвышенность и окружено реками, за которыми раскиданные леса и рощи представляют живописные виды» [Витовтов И. Т.Топографическое известие о Куликовом Поле. «Журнал Министерства внутренних дел», 1838, ч. 28, с. 49–50]. А спустя несколько лет другой посетитель Куликова поля, И. Афремов, так характеризовал пространство Куликова поля: «Поле это было тогда еще дикою, ненаселенною степью. Начиналось оно с реки Дона, от нынешнего села Куликова при устье Смолки, к селу Рождествену-Монастырщине, при устье Непрядвы, направляясь широкою полосою в угол Богородицкого уезда… всего на протяжении 18-ти верст нынешних, равных 10-ти верстам прежних, согласно летописи. Здесь за Доном начиналась уже Татарская земля» [Афремов И. Куликово поле. Отрывок из исторического обозрения Тульской губернии. М., 1849, с. 6, прим. 381].
Что же случилось? Отчего Куликово поле так неожиданно «сжалось»?
Все очень просто: в начале 1820-х годов начальство и общественность пожелали установить памятник на месте Куликовской битвы.
КАК БЫЛО НАЙДЕНО МЕСТО КУЛИКОВСКОЙ БИТВЫ
Как уже говорилось выше, пространство Куликова поля было очень велико и отыскать на нем место знаменитой битвы можно было не только руководствуясь сведениями письменных источников (весьма приблизительных), но проведя ряд изысканий, прежде всего — археологических. Главным свидетельством Куликовской битвы, конечно же, стало бы обнаружение захоронений павших воинов Дмитрия Донского.
Но в 1820-е годы археология еще только-только делала первые шаги, да и историческая наука находилась в стадии формирования. Основную часть исследователей составляли различного рода любители, к которым относился и С. Д. Нечаев — директор училищ Тульской губернии, тульский помещик, декабрист, член «Союза благоденствия», близкий знакомый К. Ф. Рылеева и А. А. Бестужева. Как и все декабристы, он проявлял большой интерес к героической борьбе русского народа против ордынских поработителей.
По инициативе Нечаева в июне 1820 года тульский гражданский губернатор В. Ф. Васильев поставил вопрос о сооружении памятника, «знаменующего то место, на котором освобождена и прославлена Россия в 1380 году». Памятник же этот предполагалось соорудить на месте великой битвы, которое якобы сумел отыскать Нечаев.
Еще не было никаких сведений о находках на месте битвы, не было никакого обоснования выбора места для памятника, но тульское дворянство уже выразило готовность «почтить память сынов Отечества достойным памятником». И 9 июля 1820 года губернатор Васильев обратился к генерал-губернатору Тульской, Орловской и Рязанской губерний А. Д. Балашеву с просьбой получить согласие императора Александра I на возведение памятника и сбор добровольных пожертвований. «Соизволение» императора последовало довольно быстро, и уже в августе 1820 года А. Д. Балашов обратился к известному скульптору И. П. Мартосу, «русскому Фидию», с предложением разработать проект памятника.
Только через год, в 1821 году, в журнале «Вестник Европы» [ч. 118, № 14, с. 125–129] появилась статья С. Д. Нечаева, в которой пытливый любитель старины попытался обосновать свою точку зрения на место Куликовской битвы. «Куликово поле, — писал Нечаев, — по преданиям историческим, заключалось между реками Непрядвою, Доном и Мечею. (Мы с вами уже видели, что русская география XVII — начала XIX веков определяла Куликово поле более широко. — Прим. авт.). Северная его часть, прилегающая к слиянию двух первых, и поныне сохраняет между жителями древнее наименование». Далее Нечаев указывал на сохранившиеся «в сем краю» топонимы — село Куликовка, сельцо Куликово, овраг Куликовский и т. д. В этих местах, по словам Нечаева, «выпахивают наиболее древних оружий, бердышей, мечей, копий, стрел, также медных и серебряных крестов и складней. Прежде соха земледельца отрывала и кости человеческие». Но «сильнейшим доказательством» (отметим это) своего мнения автор полагал «положение Зеленой дубравы, где скрывалась засада, «решившая кровопролитную Куликовскую битву». По мнению Нечаева, остатки дубравы и теперь существуют в дачах села Рожествена, или Монастырщины, лежащего на самом устье Непрядвы». Отталкиваясь от местоположения «Зеленой дубравы», Нечаев быстро реконструировал и все остальные топографические признаки Куликовской битвы, прибегая в основном к догадкам и общим рассуждениям. В частности, он указал на две «замечательные возвышенности, решительно господствующие над окрестностями», одна из которых, по его мнению, «не напрасно носит название Красного холма». Публикация сопровождалась рисунком находок, якобы сделанных им на Куликовом поле.
В 1823 году Нечаев опубликовал в «Вестнике Европы» другую заметку — «о найденных на Куликовом поле двух старинных оружиях» [ «Вестник Европы», 1823, ч.123, № 8, с. 307–311]. Читающую русскую публику первой половины 1820-х годов, а особенно «начальство», публикации Нечаева вполне удовлетворили, и ни тогда, ни до сих пор не появилось ни одного (!) критического разбора публикаций Нечаева.
Что ж, попробуем восполнить этот пробел. Во-первых, в глаза бросается заведомое сокращение границ Куликова поля до нынешних размеров, хотя Нечаев прекрасно знал, что границы Куликова поля распространяются гораздо дальше очерченных им, и об этом он случайно проговорился в своей второй публикации в «Вестнике Европы». Сообщая о своих находках, он пишет: «В 1819 году, весною при обрабатывании земли под сев, в Данковеком уезде, на поле Куликовом…» В Данковском уезде Рязанской губернии — то есть километров на десять-пятнадцать южнее того места, которое сам же Нечаев «назначил» местом Куликовской битвы!
«Сильнейшее доказательство» Нечаева о местоположении «Зеленой дубравы» вообще не выдерживает никакой критики. С чего Нечаев взял, что «Зеленая дубрава» — имя собственное? Да, в памятниках Куликовского цикла упоминается «дубрава» или «зеленая дубрава», скрывавшая засадный полк князя Владимира Серпуховского, ну и что? У нас в России летом все дубравы зеленые. Откуда следует, что «зеленая дубрава» — имя собственное?
Предметы, найденные Нечаевым на Куликовом поле (где именно? в каком месте?) и опубликованные им в «Вестнике Европы» в 1821 году, многократно воспроизводились и продолжают воспроизводиться в различных изданиях, посвященных Куликовской битве. Однако мы нигде не нашли никаких комментариев, интерпретирующих эти находки (кроме комментариев самого Нечаева, который все чохом датирует временем Куликовской битвы).
Мы обратились за помощью к известному археологу, члену-корреспонденту РАЕН, доктору исторических наук А. К. Станюковичу с просьбой прокомментировать находки Нечаева. Вот его интерпретация этих находок (рис. 5.5):
1 — стрелецкий бердыш, вторая половина XVI–XVII в.;
2 — наконечник татаро-монгольской стрелы («срезень»), XIII–XIV в.;
3 — крест нательный, середина XVII в.;
4 — крест нательный, XIV–XVI в.;
5 — крест нательный («вырожденный энколпион»), датированные находки относятся к XV в.;
6 — створка креста-энколпиона, конец XII — первая половина XIII в., южная Русь (Киев?);
7 — иконка-энколпий, XIV век, Новгород;
8 — нагрудный образок с изображением Святого Федора Стратилата, XII в.
Рис. 5.5. Находки, сделанные С. Д. Нечаевым на Куликовом поле
Как видим, только два из восьми предметов можно с натяжкой считать относящимися ко временам Куликовской битвы. При этом новгородская иконка-энколпий вовсе не обязательно связана с событиями 1380 года — известно, что находящаяся на Куликовом поле деревня Пруды «тесно связана с селом Новгородским, бывшим когда-то собственностью Новгородских владык, и, в свою очередь, выселена из Новгородской земли» [Нечаева А. А. Берега реки Непрядвы в их прошлом. «Тульский край», № 1–2 (8–9), февраль 1928 г., с. 47].
Что же касается утверждений Нечаева о каких-то массовых находках «старинных оружий» на облюбованном им месте Куликовской битвы, то этих находок никто, даже сам Нечаев, не видел, так что оставим это утверждение без комментариев.
Не знаем, кого как, но нас свидетельства Нечаева не убеждают. Зато гораздо любопытнее другой факт: помещик Нечаев был… владельцем той самой земли, на которой ныне возвышается сооруженный по его инициативе памятник Куликовской битве. Нечаеву принадлежало село Куликовка и 1358 десятин (около 1400 гектаров) земли в районе нынешнего Куликова поля. И именно свое землевладение ревнитель отеческой старины предложил «начальству» в качестве исторического места великой битвы. Несомненно, что самолюбию Нечаева весьма льстило, что историческое Куликово поле находится в пределах его земельных владений.
Между тем, выполняя монаршую волю и распоряжение начальства, в мае 1825 года на Куликовом поле побывал чиновник Михаил Макаров, который изложил свои впечатления в записке, адресованной генерал-губернатору А. Д. Балашеву [Опубликовано: Село Рожествено-Монастырщина и поле Куликово. Сочинение М. Н. Макарова. М., 1826]. В предисловии Макаров честно признавался, что описал «театр битв Дмитрия Донского с Мамаем», сообразуясь с местными преданиями, «может быть, для историка не заслуживающими особенного внимания, но зато для обыкновенных любителей старины довольно важными». То есть грань между «историками» и «обыкновенными любителями старины» была четко обозначена. В дальнейшем точка зрения «обыкновенных любителей старины» на Куликовские события стала основополагающей, и все историки писали свои сочинения о Куликовской битве, строго основываясь на этом фундаменте.
«Человек самый холодный здесь носит себя воображением по кровавым следам Дмитрия, — делится своими впечатлениями от вида Куликова поля Макаров (да уж, множество народу с тех пор носилось своим воображением по этим следам! — Прим. авт.). — Я, как мечтатель, будучи, так сказать, внутри всех достопамятностей Куликовских, кажется, уже слышал и адский свист Татар, и ржание их коней диких». Кроме эмоций, рассказ Макарова содержит некоторые поверхностные наблюдения туриста и местные предания, которым, впрочем, он сам не верит: «Красный холм не высок, и это не холм обыкновенный, а плоская возвышенность. Тут, говорят, были положены тела убиенных тысяч!.. Я сомневаюсь и не верю, чтобы он мог служить когда-нибудь местом могилы для убиенных»). Убежденность Макарова в том, что перед ним — истинное место Куликовской битвы, построена на пылких эмоциях и не очень убедительных догадках: «Вот и вся роща, прежде темная, дремучая, занимавшая от Непрядвы весь берег Дона… Разумею отрасли рощи, иначе где же быть сражению?» Действительно, если не здесь, то «где же иначе?»
Поездка Макарова на Куликово поле была, так сказать, рекогносцировкой — к тому времени «высочайше» уже было «соизволено» возводить памятник Куликовской битвы именно на этом, указанном Нечаевом месте и спорить с «высочайшим» мнением никто не мог и не пытался. То, что не определили историки, определила воля начальства и энтузиазм «обыкновенных любителей старины». А все новые и новые туристы из числа последних продолжали расцвечивать и украшать быстро складывающуюся легенду все новыми и новыми «подробностями». И к 1850 году, когда на Красном холме поднялся долгожданный памятник, основные положения легенды уже обрели статус канона, и памятник просто стал точкой в истории обретения «места Куликовской битвы».
Этот памятник и являлся целью всей акции, а историческая истина в данном случае была просто задвинута в угол. И теперь, когда памятник возвышается на Красном холме, кто осмелится утверждать, что Куликовская битва была не здесь?
Что ж, попробуем поразмышлять на эту тему…