Можем ли мы узнать будущее, глядя на Белоруссию?
Россию ждут оскудение и нелепые выходки вождей, а Лукашенко — первая ласточка грядущей буффонады
«Вы хотите, чтобы у нас было, как на Украине?» — мантра российской власти, которая повторяется с 2014 года. Возможно, скоро появится новая мантра — «Вы хотите, чтобы у нас было, как в Белоруссии?». Что произойдет, куда вывернет история, неведомо, но каждый день напряжение нарастает. Обеспокоены политики из стран ЕС, витает в воздухе призрак новых санкций, звезды и селебрити призывают остановить насилие, покидают эфир журналисты. Молчит только официальная Россия, в чем угадывается хитрая выжидательная тактика.
Волнения в Белоруссии неизмеримо важнее для России, чем бунты в Америке. Тем удивительнее, что у многих наших граждан куда большее возмущение вызвала несправедливость судьи на матче «Спартака», чем избиение и арест тысяч граждан, в том числе русских людей, у нас под боком. Не говоря уже о взятых в заложники по облыжному навету «вагнеровцах». Но никуда не деться от главного вопроса: не служат ли события в Белоруссии зеркалом, в которое может взглянуть Россия, чтобы узнать свое будущее? Слишком много у нас общего в политическом устройстве, в истории и культурном коде.
В советские времена мы относились к Белоруссии как к ненастоящей республике, как к своей вотчине, считая ее абсурдным проявлением ленинской национальной политики. Но Белоруссия не является частью России хотя бы потому, что в составе шести губерний нового генерал-губернаторства вошла в состав империи лишь в 1795 году, когда прекратило существование Великое княжество Литовское. Примерно в одно время с Закавказьем, его-то мы считаем отрезанным от России ломтем.
Тем не менее, к белорусам у русских особое отношение. Это едва ли не единственный из окрестных народов, про кого русские не рассказывают анекдотов. Терпимость — последнее из достоинств, которые присущи нам, и причины беспримерной милости не разгаданы. Может, белорусы такие тихие и безликие, что про них слова соленого не скажешь?
Нет, это не так. Необъяснимый факт: всякий, кто приходит в мирную Белоруссию с оружием, проявляет беспримерное и непробудное зверство. Примеров множество — от святого Владимира Красно Солнышко, который убил всех родственников своей невесты полоцкой княжны Рогнеды, Ивана Грозного, Петра I до немцев во Второй Мировой. Грозный русский царь в 1579 году, прикрываясь православными святынями, устроил в Полоцке первый в нашей истории еврейский погром, когда по Западной Двине плыли сотни трупов убитых иудеев. А наш первый император спалил третий на Руси Софийский собор и отправил на тот свет монахов. Так что белорусы, если повернут н сторону национальных обид, вполне могут выкатить России счет, наподобие других соседей. Так или иначе, не исключено, что жестокость людей с оружием есть результат тлетворного влияния белорусских болот. Как иначе объяснить звероподобие гвардейцев, выряженных в черные цвета погромщиков, по отношению к мирным гражданам в просвещенном XXI столетии?
Какой вектор развития выберет Белоруссия, какие метаморфозы с ней случатся в результате нынешних столкновений, во многом зависит от того, какую историю назначит себе страна. Украина, убегая от России, переписала всю историю вплоть до Геродота и скифских преданий. Белоруссия весь ХХ век, как летучий голландец, скиталась по географической карте. Никто в точности не знал, кого следует называть белорусами, как очертить границы обитания, как формализовать язык. Библия Франциска Скорины, к примеру, являет собой смесь нескольких славянских языков.
Название «белорусы» закрепилось только в конце XIX века, а при Екатерине II, когда земли вошли в состав Российской империи, их называли «русины» и «литвины». Только южная граница расселения белорусов по Припяти не вызывает сомнений, во все другие стороны — сплошные вопросы. Историки обнаружили коренное белорусское население в Псковской, Тверской, даже Калужской и Московской областях. Если судить по летописям, российский Смоленск, литовский Вильнюс и польский Белосток — когда-то белорусские города. С другой стороны, до революции больше половины населения Минска, Гомеля, Витебска составляли евреи, русских и белорусов по переписи не различали, так что споры о границах можно продолжить. Хрущев, к примеру, носился с идеей передать Украине Беловежскую пущу, но Сталин возразил.
Современной Белоруссии 29 лет, и 26 из них она живет с Лукашенко. Однако при всех диктаторских замашках бессменного президента здесь не доросли до лозунгов наподобие нашего «Есть Путин — есть Россия, нет Путина — нет России». Непонятно, будет ли после Путина опять Путин, но очевидно, что после Лукашенко не будет Лукашенко. В громкую победу на последних выборах мало кто поверил. Кажется, даже меньше, чем в выигрыш ста тысяч долларов на национальной лотерее президентом Зимбабве Робертом Мугабе в 2000 году. Славный Мугабе был сторонником социализма, национализации промышленности и жестких цен. Горячие головы после побоищ в Минске сравнивают президента Белоруссии также с Иди Амином, Бокассой и Мобуту. Это все-таки преувеличение, Лукашенко — никак не африканский людоед, а всего лишь почуявший дыхание осени диктатор, который теряет почву под ногами и совершает поступки, граничащие с политической деменцией и кровавым фиглярством. Что-то среднее между поздним Брежневым и Андроповым.
Итак, может ли Россия, глядя на Белоруссию, заглянуть в колодец будущего? История России напоминает четырехтактный двигатель. Впуск — сжатие — рабочий ход — выхлоп. Или: реформы — реакция — оттепель — застой с выхлопом вырождения и маразма. Вариации возможны, но общая картина постоянна. Деградацию режима с шутовством пришлись на эпоху Анны Иоанновны, Павла I, Николая II, Брежнева и Черненко. По этой логике после реформ новейшего времени и застоя, который мы любовно прозвали стабильностью, Россию ждет оскудение, которое будет сопровождаться нелепыми выходками вождей. Лукашенко, который, без сомнения, является политическим осколком советской империи, — первая ласточка грядущей буффонады. Впрочем, был бы рад ошибиться, Россия — не та страна, где сбываются прогнозы.
Кстати, Белоруссия, если заглянет вглубь веков, может считать себя родиной русской демократии. Полоцкий князь Всеслав Чародей-Оборотень (один из центральных персонажей «Слова о полку Игореве») правил также в Киеве. И это первый случай в нашей истории, когда лидер государства был избран демократическим путем, по воле русских людей и без хитрых «паровозов». Князь-оборотень — герой современных романов, о нем поет Пелагея.
Любопытно, сложат ли песни о первом президенте Белоруссии, который, освоив искусство оборотня, часто переобувался на ходу, а в итоге попутал берега и потерял страну…