Судное дело бабы Дарьицы, обвинённой в ворожбе
Сергей Бунтман. Добрый вечер! Мы начинаем наш очередной процесс. Очередной процесс, и очень такой таинственный, потому что здесь чатлане — Алексея Кузнецова я приветствую.
Алексей Кузнецов. Добрый день!
С. Б. А также всех — чатлане уже ударились в разное: в охоту на ведьм, которую они предвкушают, карты Таро, о которых задумался один из чатлан. Вот. И все ждут.
А. К. Все, все, кто читал хотя бы раз бравого солдата Швейка, помнят, что он постоянно рассказывал какие-то байки про какого-то там трактирщика, который жил где-то там на Жижкове, вот у него был там какой-то щенок… Вот что-то из этой оперы. «Когда у игумена Суздальского Кузьминского монастыря Симона пропали жеребёнок и журавль», — правда, интересный набор пропал у игумена?
С. Б. Жеребёнок в стойле, журавль в небе.
А. К. Жеребёнок ладно, а вот журавль — это, конечно…
С. Б. Журавль пропал из неба.
А. К. «Игумен просил безместного дьячка Никиту Васильева, чтоб тот сыскал такого человека, чтоб кто о той пропаже поворожил». Я выбрал этот кейс, потому что, ну игумен — это уже перебор, когда он просит безместного дьячка — то есть тоже на самом деле священнослужителя, диакона, да? У нас сегодня будет много дьяков, но вот это диакон, это всё-таки низший, но тем не менее уже чин священства. Так вот он его просит найти ворожею. «И Никита сказал Симону, что он ворожить умеет». То есть он сам, дьячок, умеет ворожить, ну чего такого-то.
С. Б. Ну да.
А. К. В Тайной канцелярии потом записали подробности, как он это делал: «по просьбе его игуменской он, Никита, нарезал жеребейками хлеба сорок один жеребеек». Вот эти жеребейки в показаниях всё время встречаются, это от слова «жребий», то есть некие палочки или какие-то иные штучки, которыми раскладывают направо-налево, направо-налево. Это называется разводить. Сейчас разводят лоха, да, до этого разводили, там, сметану в магазине, а вот в 17 веке разводили на удачу, на жениха, на, на ещё на что-то. На пропажу вот.
С. Б. Ну, ну, в общем, к лохам это относится, во многом относится, да.
А. К. Безусловно. Лох не мамонт, он, лох, не вымрет.
С. Б. Да.
А. К. «И сказал ему Никита, что тот жеребёнок и журавль найдутся, и в то время как они ворожили, в келью к себе он, игумен, никого не пускал», — то есть он понимал, что нехорошо поступает. Вот таких вот историй в монографиях — которых немало, посвящённых этой тематике — просто сотни, и всё это из следственных дел, из каких-то доносов, из чего-то такого, то есть всё это, конечно же, из документов. Но наше сегодняшнее дело даже на этом могучем фоне выделяется тем, что к нему огромное количество вопросов, и вот те, кто в наших передачах ценят кровавые убийства, какие-то криминалистические подробности — сегодня вам будет неинтересно, сегодня у нас работа не следователя, а исследователя. У нас сегодня не криминалистика, а работа историка. У нас есть документ. Этот документ для нашей передачи вполне исчерпывающий, и это публикация экстракта — правда, само слово «экстракт» появится в 18 веке, столетием спустя: выжимки, существенной выжимки из многотомного, как сегодня мы бы сказали — тогда томов не было, по-другому переплетали — но очень обширного дела о ворожейке бабе Дарьице и ещё целой группе лиц, которая в связи с ней там была обнаружена. И вот этот текст мы сегодня будем читать и пытаться комментировать и искать какие-то отходные, отводные штучки, потому что что это было — так до конца и непонятно. Итак, Разрядный приказ, опись архива Разрядного приказа 17 века: «Дело сыскное про ворожейку бабу Дарьицу Суздальского уезда села Володядино, тут же о ссылке в Козлов сотника Прокофия Носова». Вот так называется этот документ. Само по себе дело было опубликовано в девяносто восьмом году в одном из изданий Уральского университета, фамилия публикатора Козлова Ю. А., видимо, Юлия, я так понимаю. Поразительно, но я не сумел найти ничего о публикаторе, кроме того что ещё два похожих дела — тоже колдовство, тоже ворожба, тоже 17 век, Русское царство — она тоже опубликовала. И вот благодаря этой публикации мы имеем доступ вот к этому самому экстракту. Само по себе дело начинается ну самым что ни на есть банальным образом. Дайте, пожалуйста, Андрей, нам сначала портрет. Это мы привязываемся к эпохе. Нестандартный, обычно не его показывают, это портрет Алексея Михайловича Тишайшего. Я хотел найти Алексея Михайловича молодого, в самом начале его царствования.
С. Б. Да! Обычно он у нас вот такой, обширный, да.
Пропавшая рухлядь
А. К. И вот молодого нету, вообще нету, этот портрет — на этом портрете он в пятьдесят седьмом году, то есть через десять лет после описываемых событий. Портрет иностранный — это видно не только по технике, но и по тому, что сверху написано «Magnus Dux», то есть великий князь. Невероятно обидно, уже сто лет московским царям обидно, что в Европе их по-прежнему величают великими князьями, и каждое второе посольство, едущее в Европу, в инструкции имеет сделать разъяснение насчёт царского титула, то есть, так сказать, заявление МИД по вопросу о неправильном именовании русофобами, значит, главы государства. Так вот, а — за портретом Алексея Михайловича нам понадобится современная карта, которая у нас есть, естественно, и таким образом мы привяжемся к местности. В нижнем левом углу Москва, а сверху два треугольничка: справа красный — ярко-красный, а слева такой лиловый. Так вот лиловый прямо к северу от Москвы — это район города Дмитров, где в селе Орудьево проживал крестьянин Симонка Тарасов. Ну, Семён он, конечно, в документах 17 века если встречается имя с уменьшительным суффиксом, как только пошли всякие Ивашки, Пафнушки, значит, Карпушки и так далее — это простой человек, человек подлого звания. Дворяне уже пишутся уважительно, нормальным именем, ну, а князья, бояре — обязательно с упоминанием титула. Так вот этот самый Симонка Тарасов написал челобитную, из которой следовало, что его, Симонку Тарасова, обнесли, прямо в родном селе. У него из клети — я напомню, что клеть это либо отдельная хозяйственная постройка, либо в средней полосе России это чаще отдельный сруб, который соединяется с тёплой избой сенями. В клети в летнее время могут ночевать, а вообще это место для хранения всяческой упряжи, инвентаря и всего прочего, то, чем у нас сейчас занят сарай на даче. Так вот, у него из клети увели рухлядь. Сегодня слово «рухлядь» пренебрежительное. В 17 веке…
С. Б. А это мех, это меха?
А. К. Необязательно меха — это мягкая рухлядь.
С. Б. А, мягкая рухлядь?
А. К. Дело в том, что слово «рухлядь» обычно употреблялось с каким-то прилагательным, и тогда было понятно — вообще рухлядь это имущество, движимое имущество. Помимо мягкой рухляди бывала, скажем, кузнечная рухлядь — это инструменты. Вот. У него не указано, какое-то имущество, возможно, вообще всё, что там в этой клети находилось, у него оттуда спёрли, и, видимо, спёрли прилично, потому что он по этому поводу ужасно метался, ужасно переживал, и, чувствуя, что никто ему в деле его помочь не может, он, взяв двух друзей, двух односельчан, втроём они отправились к бабе Дарьице. Андрей, верните нам карту, пожалуйста, мы насладимся тем, значит, как они не поленились сходить. Вот Серёж, им нужно из сиреневого треугольничка прийти в красный.
С. Б. Ну вот надо, извините меня, по параллели, по широте идти.
А. К. Совершенно верно. У них два варианта. Значит, в любом случае они идут до Троицко… до Сергиева Посада, до Троицко-Сергиевой Лавры, дальше у них два варианта: они могут пойти севером, через Переяславль-Залесский, они могут пойти югом, через Александров, Кольчугино и Юрьев-Польский. А дальше они придут в село Володятино в районе, значит — ну, тогда это Суздальский уезд, сейчас это угол Ивановской области, но в любом случае им придётся пройти более двухсот километров, что они пойдут через Переяславль, что они пойдут через Юрьев-Польский. Ну то есть хорошим ходокам в один конец всё равно неделя.
С. Б. Ну да. Да.
А. К. И вот они не поленились пойти для того, чтоб она им поворожила. Это я не случайно всю эту географическую историю рассказываю, а чтоб мы понимали, что у бабушки явно совершенно репутация, и эта репутация по меньшей мере регионального значения. Всё дальнее Подмосковье её знает, если её знают в Дмитрове, хотя живёт она, значит, в Ивановской области. Бабушка раскинула, специализация её была соль — она посмотрела на соли, сейчас я зачитаю, она будет давать показания, как она это делает. И вот, значит, раскинув на соли, она сказала ему — сосед украл. Сосед твой тот, у которого недавно жена бегала. Ну, то есть она в побег уходила: или от мужа убегала, или от властей — ну, село-то не помещичье, село монастырское, вот это самое, в котором клеть обнесли, вот, поэтому уж от кого она бегала, непонятно, но бегала. Видимо, этих сведений хватило для того, чтобы определиться с потенциальным вором, и, вернувшись обратно к себе под Дмитров Симонка Тарасов навалял челобитную, которая каким-то образом попала в Большой Дворцовый приказ. Напомню, приказы — это органы ведомственного или территориального управления в 17 веке и в начале 18, пока Пётр коллегии не учредит, и приказы были постоянные, были временные, были территориальные, были целевые. Большой Дворцовый приказ (он там в разное время немножко по-разному назывался) — это одно из самых мощных ведомств. Это приказ, который управляет всеми землями, принадлежащими царской фамилии. А он не должен был, этот документ, попасть в Большой Дворцовый приказ. Большому Дворцовому приказу в этом деле, на первый взгляд, делать абсолютно нечего.
С. Б. Да, кажется.
А. К. Вот. Напомню, что в то время суд даже формально не был отделён от администрации. Суда как отдельной ветви власти в… на Руси не существовало даже приблизительно, и суд осуществляли административные власти. На местах — воеводы или какие-то уполномоченные ими лица; в центральном аппарате, соответственно, — управленческие органы аппарата, то есть вот эти самые приказы, если только государь не создавал специальную следственную комиссию, как это будет в этом деле. Она же будет и судебная, естественно. И вот, принцип, по которому дело попадало в тот или иной орган, был с… Ну, там разные были принципы, но самый основной — это чьи людишки. Ну, вот, например, не будем, так сказать, далеко отрываться от реальности. Я живу в Москве на территории, которая в 17 веке уже была городом Москвой. Я живу, совершенно чётко, на территории Старой Конюшенной слободы. Живу прямо напротив слободского храма Святого Власия, покровителя скота, следовательно, лошадей. Вот я, Алёшка Кузнецов… Мне даже фамилию не надо менять, она у меня вполне говорящая…
С. Б. Да.
А. К. Мне в Большой Конюшенной слободе, точнее в Старой, самое место с такой профессией — кузнец.
С. Б. Да. Кого подковать.
А. К. Конечно.
С. Б. Кого ещё, да…
А. К. Упряжь отремонтировать, разумеется.
С. Б. Да.
А. К. Самое моё дело. И, вот, если у меня, Алёшки Кузнецова, украли, скажем, мою кузнечную рухлядь, куда я обращусь с челобитной? Вот в этот самый Большой Дворцовый приказ, потому что Старая Конюшенная слобода ему подведомственна. Это моё родное ведомство. Но Симонка-то был монастырский. Село-то у него монастырское.
С. Б. А ему, а ему куда идти тогда вообще?
А. К. А ему сразу…
С. Б. По логике.
А. К. …несколько патриарших приказов есть. А если он почему-то не хочет в патриаршьи приказы, уже вроде как — формально он будет создан в сорок девятом году, но, в принципе, встречается упоминание о нём и в двадцатые, и в тридцатые годы — Монастырский приказ. Это такое сугубо чиновное ведомство, но занимающееся… тоже ведающее церковными землями, церковным имуществом. И, скорее всего, он туда и пошёл, но бюрократы всех времён неприятное дело всегда блестяще умели спихнуть на другую бюрократическую структуру. А дело в том, что Симонка в своём извете простодушно написал, дурак, всё как было. Что, значит, обнесли его, пошёл он туда, значит, к бабушке. Бабушка ему всё подробно сказала. В Монастырском или каком другом патриаршем приказе, ну, посмотрели на Симонку, посмотрели на текст, сказали: ага, бабушка, значит, ворожит, а бабушка-то…
С. Б. Ага.
А. К. …откуда бабушка-то? А-а-а, а бабушка с дворцовых земель. Там она проживает. И перебросили, скорее всего, эту маляву в Большой Дворцовый приказ…
Карьера бабы Дарьицы
А. К. А в Большом Дворцовом приказе люди были с хорошей памятью, я так думаю, это всё мои домыслы, и, прочитав, сказали: твою ж мать! Нашлась бабушка. Ну, или что-то в этом роде. За бабушкой Дарьицей… Дарьица — это форма, старая форма имени Дарья, естественно. В 18 веке уже практически не встречается. Почему-то продолжает встречаться в Сибири. У Мамина-Сибиряка эти Дарьицы довольно густо намазаны на многочисленных страницах его толстых романов. За бабушкой Дарьицей послали аж вот туда, где она проживала, но человек вернулся ни с чем, потому что выяснилось, что бабушка в этот момент в Москве. Находится на дворе у дворянина Романа Акинфова, или Акинфеева. Известный человек, встречается в разрядных книгах, немолодой уже. У него полон дом больных. У него дети болеют, у него брат… значит, у него сестра болеет, сестрин муж болеет. В общем, госпиталь у Романа Акинфеева на дворе. И бабушка Дарьица на соли, ещё на каких-то своих подручных материалах, значит, судьбу их проясняет. Ну, естественно, всех заарестовали. Видимо, бабушку начали спрашивать и так ужаснулись тому, что услышали, что «Государь, Царь и Великий Князь Алексей Михайлович Всеа Русии указал сыскивать», — и дальше список лиц, которым указано сыскивать. Прочитав это, я захотел встать по стойке смирно, хотя, не считая кошек, в доме находился один. «Боярам Ивану Васильевичу Морозову…» Ах, лучшие времена Ивана Васильевича прошли. Он был очень силён при Михаиле Фёдоровиче Романове. Когда заступил на престол Алексей Михайлович, то Ивана Васильевича оттеснил дальний родственник, Борис Иванович Морозов, воспитатель царя, личный его друг, через некоторое время они станут свояками, потому что женятся на сёстрах, да. Но, тем не менее, формально Иван Васильевич — по-прежнему один из ведущих бояр Боярской Думы и сидит высоко. Современные люди думают, что сидеть высоко — это буквально высоко. Нет. Высоко — это близко к царю. Вот он сидит близко к царю.
С. Б. По иерархии, да-да-да.
А. К. Поэтому формально он по-прежнему очень-очень-очень полновластное лицо. «…да князю Петру Ивановичу Пронскому…» Звезда князя Петра Ивановича в это момент стремительно восходит. Он пару месяцев назад получил боярина — высший думский чин, — и на следующий день после боярства царь Алексей Михайлович удалялся в какое-то очередное богомолье, на которое был очень охоч, и назначил его «ведать Москву», то есть оставил московским главнокомандующим за себя. Всем стало понятно, даже последним недоумкам, что Пётр Иванович ого-го как поднимается. Значит, два боярина у нас в следственной комиссии. «…окольничему Борису Ивановичу Пушкину…» Окольничий — это второй думский чин из трёх, но Борис Иванович Пушкин славен не тем, что он окольничий. Окольничих десятки. Он возглавляет Разбойный приказ. То есть это начальник всей тогдашней полиции. Ну, федеральной, по крайней мере. «…да думным дьякам Назарью Чистому да Дмитрию Волошенинову…» Ну, про Дмитрия — это ошибка в документе. Это на самом деле Михаил Дмитриевич, а в других документах он же — Михаил Юрьевич Волошенинов. Ну, начнём с него. Значит, он второй человек в Разрядном приказе. Именно Разрядному приказу велено всю эту историю разматывать, что тоже само по себе очень интересно. А вот Назар Чистов — это фигура невероятно могущественная. Дело в том, что в сорок седьмом году Назар Чистов — правая рука, левая рука, оба глаза, оба уха и немалая часть мозга Бориса Ивановича Морозова. Вот когда Назар Чистов появляется в этом деле… Он вообще-то руководитель Посольского приказа. Где баба Дарьица с её солью и где Посольский приказ?
С. Б. Может, она шпионка ещё иноземная?
А. К. Формальный повод был. В деле будет несколько фигурантов, которые в разное время выполняли дипломатические поручения. Но я думаю, что появление Назара Чистова — это явное указание на то, что Борис Иванович лично хочет знать все подробности, а не те, которые в реляции царю будут написаны, причём хочет их знать в режиме реального времени. Вот за что бабушке? «Кто он и откуда? Почему ему такая почесть?» — как было сказано поэтом по другому, значит, делу. Ну, а дальше — «30 день бояре Иван Васильевич Морозов с товарищи Суздальского уезду Гавриловские слободы села Володятина ворожейку бабу Дарьицу расспрашивали», — пока просто расспрашивали, ей зачитывали вопросы, бабушка давала ответы. Она действительно бабушка, ей за 70, как сейчас станет понятно. — «Чем ворожит, и по чему узнавает, и кто её той ворожбе учил, и иные люди, мужики и бабы, с нею такою ж ворожбою или иною какою ворожбою ворожат ли, и кто имяны, и иных каких людей такой же ворожбе не учивала ль Дарьица. Перед сево кому что угадывала, и каким болезням помогала, и у кого на Москве у бояр и у окольничих и у думных людей бывала, и кому что угадывала?» Вот оно. Дело в том, что у бабушки оказалась такая клиентура, что не случайно государь и великий князь лично назначал комиссию, а в комиссию таких людей, что из них, не меняя состава, можно правительство составить в любой момент. И как минимум один раз царь будет в середине следствия запрашивать о том, как оно идёт, и давать указания, в каком направлении его, так сказать, дальше разматывать. И как минимум один раз комиссия будет писать ему предварительное заключение о ходе следствия. Как выяснится, это не первый царь, который бабушкой интересуется в её жизни. — «И баба Дарьица в расспросе сказала, что она ворожит, на соли смотрит и угадывает всяким людям, кто о чем загадывает. А как она почала ворожить — тому-де с 50 лет», — то есть если бы бабушка была бы грамотной и у неё бы был досуг писать мемуары, то я не знаю, где бы генерал Игнатьев брал название для своих мемуаров «50 лет в строю». Оно было бы уже занято. «Как она была больна в расслабленьи», — в расслаблении — это парализованная лежала, — «и в церкви-де было ей привиденье: пришёл к ней стар муж и сказал ей, чтоб она угадывала всяким людям, что кому надобно. Да и после же того тот же старой мужик да жонка косматы казывались ей, из воды выходя, и она-де признавает, что-то ей сталось от дьявольского привиденья». — То есть бабушка сразу сказала: да, да, видение у меня было такое, что было сразу понятно, что это не от бога. Из воды-то косматая женка, ну какое уж, да. — «Узнавает-де она по тому, как смотрит на соль, и ей-де кажутся на соли мужики: иной плачет, а иной смеется», — бабушке за 70, а ей даже на соли всё ещё мужики кажутся. — «А будет о краже кто загадывать, ей по тому ж является на соли, кабы человек с угорьися бежит», — бежит как угорелый, да?
С. Б. Угу, угу.
А. К. «…и признаками, кто каков украл, а другой за ним гонит. А кому жить или умереть, и то она по тому ж видит на соли, и кажется ей всяко, что кому надобно».
С. Б. Бабушка увидела картину Боттичелли. Потому что женка космата из воды выходит…
А. К. Совершенно верно, да.
С. Б. «Рождение Венеры». Да.
А. К. Вспоминается «12 стульев». Девушку видела распущенную, да?
С. Б. Да.
А. К. «И к Москве её имывали», — то есть приглашали, — «и по селам и по деревням, как видела, браживала, и многие уездные люди для ворожбы к ней, Дарьице, в Володятино прихаживали, и она им угадывала. А как обнищала, и по неё по тому ж приезживали многие люди, и к Москве её имывали». В этот момент я задумался, что это она обнищала. Да с такой клиентурой бабушка должна была не успевать червонцами сундуки оклеивать. Но потом я сообразил через некоторое время. Я обратил внимание: «И по деревням, как видела, браживала. А как обнищала…» — она глазами обнищала.
С. Б. А-а-а.
А. К. Она стала плохо видеть.
С. Б. А!
А. К. И вот когда она стала плохо видеть, она сама уже стала не активна, но клиентура продолжала за ней приезжать и куда надо её привозить. А вот дальше бабушка в своих воспоминаниях добралась до такой клиентуры, что комиссия, я думаю, испытала, так сказать, острый приступ всяких воспоминаний. Вот том числе совершенно не обязательно приятных. Но об этом после короткого перерыва.
С. Б. Да, сейчас. И потом книжечку представим и дальше отправимся.
С. Б. Ну что ж, книга, которую мы вам предлагаем, это книга о Пьере Паоло Пазолини, и написал ее Роберто Карнеро. Называется она «Умереть за идеи», и книга представляет собой ну в общем-то всё, что можно сказать о Пьере Паоло Пазолини, потому что он и дивный режиссёр, и замечательный поэт, но человек и самим собой и другими измученный, конечно, страшно в своё время, да. И я думаю, что эта книга наверняка станет редкой, так что я вам очень рекомендую залезть на shop. diletant.media, который работает, я ещё раз проверял, ну и как разные ресурсы бывает, что зависает, но это не так часто у нас случается. Во всяком случае, вы можете приобрести эту книгу и другие книжки, которых на все вкусы у нас ещё остаётся значительное количество. Вернёмся к бабке Дарьице. Уж очень интересно.
А. К. «И как-де царь Борис Фёдорович был в правителех, и от него-де присылан к ней был дворянин, Микифором звали, а чей сын и прозвище — того не упомнит». — Не удивительно, что не упомнит. Царь Фёдор-то, точнее, Борис Фёдорович был в правителях до девяносто восьмого года. То есть в девяносто восьмом он стал царём формально, всё нормально. Да? То есть получается, что бабушка имела контакт с Годуновым не позже начала девяносто восьмого года. Ровно 50 лет, ну 49. Да? Поэтому это не удивительно, что она не помнит, как было по отчеству и по фамилии дворянина Микифора. — «И той <…> дворянин загадывал: быть ли де Борису Фёдоровичу на царстве?» — Вот с таким вопросом всесильный Годунов посылает куда-то, чёрт знает куда, своего человека. Это я к тому, что она к тому времени уже наверняка была известной ворожеей. То есть бабушке хорошо, я думаю так, за семьдесят-то. Вот.
С. Б. Это как минимум.
А. К. «И она-де ему угадала, что Борису Фёдоровичу быть на царстве немногое время». — Ну, да, мы можем сказать, что, конечно, это всё с бабушкиных слов. Подтвердить уже давно некому. Но она сыпет подробностями. Имён-то, так сказать… То есть отчеств с фамилиями она не помнит, имена помнит. — «И она-де за то была за приставом», — то есть под арестом, — «у дьяка, Томилом звали, а чей сын <…> и прозвищем — того не упомнит». — Я впервые, надо сказать, встретил имя Томил. Но у бабушки и у комиссии не было замечательного справочника Веселовского «Думные дьяки и подьячие в Русском государстве в 16−17 вв.». А у меня был этот справочник. 18 Томилов были дьяками и подъячьими за эти два века, ну, известные нам. По времени службы и по месту службы это, скорее всего, был Томило Бровцын. Человек, служивший в новгородской чети — это был отдельный приказ, который ведал доходами со всего северо-запада. Включая Вологодскую всякую… Вологодские и Архангельские края. Вот я думаю, что его, скорее всего… ему поручили её сторожить. «А как-де Борис Фёдорович учинился царём, и её свободил», — то есть бабушку держали под арестом, пока она не ответит за базар. Её предсказание сбылось — её освободили. Это первый случай, когда бабушка имела дело с высочайшей особой. А дальше она простодушно добавляет: «А при расстриге, — то есть при Лжедмитрии Первом, — была у князя Василия Голицына. А чей князь Василий сын — того она не упомнит. Жена у него в то время была больна, и он, князь Василий, ей, Дарьице, дал на блюдечке мёду, и она на том блюдце и ворожила». Один Василий Голицын нам подходит, тоже Василий Васильевич, как и будущий, значит, сердечный друг царевны Софьи, его дальний родственник. Полководец, человек, который в 1605 году выиграл одно сражение у войска Лжедмитрия Первого, а затем перешёл на его сторону и во всех последующих событиях Смуты умудрялся оказываться на стороне победителя. Правда, промахнулся под занавес: поехал с патриархом в Польшу с посольством и засел в польском плену до 1619 года. За несколько недель до того, как посольство отпустили, он умер своей смертью. Но на Соборе 1613 года его имя звучало среди кандидатов в цари. Вот такие клиенты бывали у бабушки Дарьицы.
С. Б. Вип просто!
А. К. Вип-бабушка. «Боярина князя Якова Куденетовича Черкасского деревни подошли…» Дайте нам, пожалуйста, Андрей, портрет. Единственный человек, от которого, ну, не считая Алексея Михайловича, от которого есть относительно достоверное изображение. Вот он, Яков Куденетович Черкасский — человек огромного влияния и богатства. И причём заметь: вообще нигде никто в обвинениях ничего не говорит. Но как только комиссия слышит, что его деревни в трёх верстах от того места, где она живёт, — к ней тут же с расспросами, и она показывает, что «только она, Дарьица, у него, боярина, не бывала. А двора его люди, хотя и были у ней, только они ей не сказывались», — то есть они не назывались. Ну она-то понимает, чьи они, да? «А деревня боярина князя Якова Куденетовича от того села Володятина версты с три».
И вот она перечисляет некоего князя Тёмкина — чрезвычайно разветвлённый, значит, княжеский род, «а хто Тёмкин — не ведает». Но вот у Тёмкина, значит, там какая-то проблема сердешная: его, Тёмкина, тёща говорила, что дочери её Марьи муж Тёмкин не любит, и она об Дарьице тому пособила", — то есть её нанимают и для любовного приворота, а то и для отравления. Чёрт её знает, ведь тут пособить можно этому горю разными способами. Как будут давать пояснения те, кто дожил: «А стольный князь Борис Троекуров…» — значит, она сказала, что была она у стольника князя Бориса Троекурова, и он лежал в беспамятстве, и его-то она тоже осматривала, ворожила. Князь Борис ушёл в отказ в глухой. Вот как это звучит на языке 17 века. Сказал: «Тому-де больше 17 лет (назад). Лежал он болен при смерти недель девять беспамятно. Как он от той болезни обмогся, тётка его, Ирина, Ивановская жена Басманова», — тоже фамилия неслабая, да, Басмановых — мы же знаем, — «сказывала ему, что присылала она к нему бабу посмотреть, будет ли он, князь Борис, жив. А какую бабу — того он не ведает, потому что лежал беспамятно», — это ежели кто забыл. — «А был он в то время в молодых летях холост и у Государя ни в каком чину не был». Ну ничего не изменилось. Главное, что даже если не прокатит то, что он девять недель лежал без памяти — он в то время был не при чине, и, следовательно, то, что его осматривала ворожейка, царское величество оскорбить не может. Вот ведь о чём вся речь-то! Это же всё тянет на оскорбление царского величества…
С. Б. Оскорбление царского… да-да-да. Вот теперь понятно… совсем.
А. К. «Она же Дарьица была у княгини Марины, у князь Михайловской жены Козловского», — то есть у княгини Марины Михайловны Козловской. — «Как у неё муж…» Точнее, у Марины Козловской, жены князя Михаила Козловского — вот так правильно. «Как муж её, князь Михайло, был болен, она по неё, по Дарьицу, присылала и загадывала, будет ли муж её жив. А как она, Дарьица, к той княгине приехала, муж её умер. И по Государеву указу Михайловой жене Козловской ко княгине Марине посылан допрашивать думной дьяк Михайло Волошенинов», — вот этот самый, из разрядного приказа. Почему разрядный приказ ведёт следствие? Какое он имеет отношение? Разрядный приказ — это министерство кадров и государственной службы. А вот потому и ведёт. Плевать им на бабку. Но вот она таких людей называет, что такое ощущение, что вся верхушка русского государства поражена вот этой страстью к ворожбе, к разглядыванию соли… Это хорошо ещё царь Пётр не только кофе не завёз, но не родился, а то бы, значит, уже бы и на кофейной гуще бы раскидывали, да? И царя, видимо, — а известно, что Алексей Михайлович был очень строг в религиозном отношении, — царя это, видимо, поражает и угнетает, и раздражает, и так далее. Сама княгиня Марина будет на допросе отлаиваться почти так же хорошо, как боярин Троекуров, но у неё, правда, не будет алиби. «А в допросе сказала: как муж её был болен и от болезни своей лечился докторами». Интересно, где он их взял? Ну ладно, предположим.
С. Б. Ну, взял, ну, взял где-то…
А. К. Взял где-то, да. «А тому лета за четыре», — за 2 года до смерти, — «ведомо учинилось, как будто володятинская баба болезням помогает». Значит, она переводит формулу обвинения: сама-то бабка показала, что у неё княгиня спрашивала, будет [её муж] жив или нет. А княгиня говорит: нет-нет, я её лечить, не ворожить, а лечить приглашала.
С. Б. То есть она знахарка. Переводит её в знахарки…
А. К. Из ворожеи…
С. Б. …а не в ворожеи. Да.
А. К. Видимо, знахарка легче. Видимо, это не такое серьёзное обвинение. Одним словом, значит, бабушку опросили со всех сторон невероятным образом. Взялись за приказчиков той самой Гавриловой слободы, в которой она проживала. Почему у вас бабушка как рейсовый автобус — всё время в Москву шастает? А дело в том, что село-то дворцовое — там есть приказчики, и у них каждая мышь, её перемещение по селу должно быть под контролем. А тут бабка-ворожея туда-сюда, туда-сюда. Нет ли тут взяток? Значит, приказчиков тоже взяли в разработку. Потом выяснилась ещё одна интересная история: оказывается, бабушкой ещё раз после Годунова занимались, правда, не на таком высоком уровне. Когда приказчиков начали трясти, то один из приказчиков очень быстро сказал: ну, а что вы от нас-то хотите? Мы же 5 лет назад уже же бабушку-то отправляли с кандальным звоном по известной дороге. Выяснилось, что уже заводили дельце — правда, тогда оно вот таких высот не достигло, — и возникло подозрение, что бабушка ворожея, и нет ли тут связи с каким нечистым и чего-то ещё. Помнишь, у нас с тобой довольно давно была передача (одна, на мой взгляд, из лучших) про крестьянку Катерину Иванову из ярославской деревни…
С. Б. О да!
А. К. …которую обвинили в связях с бесами.
С. Б. Да.
А. К. И мы с тобой там траекторию полёта беса высчитывали, среднюю скорость полёта беса и так далее.
С. Б. Да, было такое дело. Да.
А. К. Так вот, с крестьянкой Ивановой, когда ярославская консистория зашла в тупик, было решено отправить её в монастырь, но не в качестве монахини, а на экспертизу, так сказать. И пусть матушка-настоятельница на неё внимательно посмотрит несколько месячишек и скажет, православная она или пребывает, значит, в недозволенной связи. Так вот, оказывается, с бабушкой за сто лет до Катерины Ивановой, даже больше чем за сто, было поступлено ровно таким же образом. И отправили её — сейчас нам Андрей покажет изумительные совершенно виды монастыря… Причём фотография эта (это цветная фотография) сделана в начале прошлого столетия. Это, конечно же, Прокудин-Горский замечательный. А перед нами вид Горицкого женского монастыря — 7 вёрст от Кирилло-Белозёрского. И опять у меня возникает вопрос: чё это бабушку в Горицкий монастырь? Дело в том, что Горицкий монастырь очень особенный. Ну просто очень. Судите сами: основала его, ещё будучи в силах и при власти, и при деньгах, и при влиянии, Ефросинья Старицкая.
С. Б. Ух!
А. К. Напомню, что это жена младшего брата Василия III, и стало быть, тётя Ивана IV Грозного. Когда муж…
С. Б. Актриса Бирман, да?
А. К. Конечно! Серафима Бирман, Бирман в гениальном эйзенштейновском фильме, она там ужасна совершенно, да?
С. Б. Ну да.
А. К. Значит, когда Андрей Старицкий по официальной версии попытался поднять мятеж, она была пострижена в монахини насильно и была через некоторое время отправлена в тот монастырь, который за десяток лет до этого основала, то есть вот туда, за Вологду. И там же была утоплена в реке Шексне, когда наступило соответствующее время, причём вместе с ней была, было утоплено ещё несколько монахинь этого монастыря, среди них, например, инокиня Александра, вдова великого князя Юрия Васильевича, младшего брата Ивана Грозного. Помню, играем мы с братом Юрием, а боярин Иван Шуйский сидит развалившись, опершись на постелю отца нашего, а на нас и не смотрит. Вот, в шестьдесят третьем умер этот несчастный, значит, Юрий Васильевича, а Иван Васильевич через пять лет его жену тоже утопил, потому что родственные связи такого рода предпочитал рубить. После этого в монастыре побывали Анна Колтовская, четвёртая супруга Ивана Грозного, Мария Нагая, последняя супруга Ивана Грозного, инокиня Марфа, мама царевича Дмитрия, признавшая в самозванце своего сына. Вот такие дамы отбывают в Горицком монастыре. Вот скажи мне, ну вот за что бабу Дарьицу? Ну что, женских монастырей, что ли, мало, да? Хочешь её…
С. Б. Так нет, её, в общем-то, в вип-монастырь Горицкий, да.
А. К. Хочешь её под присмотром иметь в Москве? Пожалуйста! Вот тебе Алексеевский на месте нынешнего Храма Христа Спасителя. Вот тебе Зачатьевский, уже, так сказать, вовсю функционирует. Вот тебе Новодевичий, да? Да запри её где-нибудь, и будешь ты про неё знать всё раньше, чем она чихнёт. Нет.
С. Б. Ну да, это, это твои, Алёшки Кузнецова, как раз места, да-да.
А. К. Это мои, Алёшки Кузнецова, завистливого, простого человека, да.
С. Б. Человека, да, ну вот места. Нет, ну её в вип, в общем-то, такое место удивительное совершенно. Значит, там кому-то это было нужно!
А. К. «И в декабре, в пятнадцатый день, писали из Белозерского, из Воскресенского монастыря, из гор», — это вот этот Воскресенский монастырь в Горицах, — «игуменья Еврания», — Феврония на самом деле её имя, — «с сёстрами, с трубником с Ивашкой Фоминым», — трубник это специальный царский посыльный, — «что они по государеву указу тою ворожейку Дарьицу у него Ивашки в монастырь приняли. А как она из Воскресенского девичьего монастыря из гор из-под начала вышла или свобождена и хто её свободил и по какому государеву указу и сколь давно — о том в приказе Большого Дворца не ведомо». Почему я и сказал, что когда в Большом Дворце увидели в челобитии Симонки бабушку Дарьицу, то они сказали — блин, нашлась бабка. Но ничего удивительного — за то время, с момента её помещения в монастырь, до момента, когда открыли дело в сорок седьмом году, сначала умер царь Михаил Фёдорович, а потом умерла вот та самая игуменья Феврония, она в сорок шестом году, господь её к себе прибрал. Ну и потерялась. Скорее всего, её просто там, местной властью освободили, дескать — видим, видим, бабушка, говеешь, постишься, так сказать, к молитве ходишь.
С. Б. Теперь ступай с богом.
Следствие и суд
А. К. Тебя не корёжит, тебя, там, не пучит, тебя не корчит — ну и отправляйся с богом. Кто ж знает, что бабушка в таком возрасте будет такую прыть проявлять. Ну, а что сказать? На возраст бабушке скидки не сделали. «И баба Дарьица пытана дважды. На первой пытке было ей одиннадцать ударов». Современный…
С. Б. Много!
А. К. Современный человек, который несколько раз в своей жизни видел пасущихся коров, представляет себе кнут как пастушье орудие, вот которым умелый пастух издаёт вот эти великолепные…
С. Б. Щёлкает!
А. К. Щёлкающие звуки, да. Это специальный пыточный кнут. Чтобы вы понимали, значит, что это за орудие — это орудие убийства. Вот что пишет Николай Николаевич Евреинов в «Истории телесных наказаний в России»: «кнут для наказания состоял из трёх частей: деревянной ручки длиной примерно 0,35 метра, прикреплённой к плетёному кожаному столбцу длиной около 0,7 метра», — гибкая рабочая часть ручки, — «оканчивавшемуся медным кольцом, к кольцу уже крепилась «рабочая» часть длиной тоже примерно 0,7 метра. …"рабочая» часть изготавливалась из широкой полосы толстой воловьей кожи (около одного сантиметра толщиной), согнутой для придания дополнительной жёсткости уголком".
С. Б. Ага.
А. К. То есть сгибали эту полосу. И от себя добавлю — вот этот сгиб ещё часто затачивали, чтоб он поострее был, — «и загнутой на конце в виде когтя». А, вот, пожалуйста, Евреинов об этом же пишет: «Иногда края рабочей части затачивались. Эту часть кнута предварительно вымачивали в специальных растворах, например, вываривали в воске и высушивали на солнце». Если палач промахивался и бил не по спине, а ниже, то попадал по почкам, и человек, скорее всего, через два-три дня в мучении умирал. Итак, «на первой пытке дано ей было одиннадцать ударов и голова пробривана», — то есть выбрита — «и вода на голову лита». Ужасная, на самом деле, пытка, когда из специального такого чайничка капля за каплей капает холодная вода на бритое темечко. С ума люди сходили от такой пытки. «И огнём жжена. А на другой пытке было ей двенадцать ударов и огнём жжена. А блюдо, на чём она ворожила, и ковшик, в чём пила, в то время сожжено. Но на пытке говорила то же, что и в расспросе сказывала, а больше ничего не добавила». Дворянин Роман Акинфеев только за то, что он её привёз в Москву, у себя скрывал и — ну, по сути был, видимо, её импресарио в каком-то смысле — был подвергнут торговой казни. То есть бит кнутом на торгу. Я не знаю, пережил он её или нет, но он больше не упоминается ни в каких, ни в разрядных книгах, нигде больше. Либо остался инвалидом, либо доживал свои дни в самом лучшем случае тише воды — ниже травы, так, чтобы вообще ни одна мышь не проскочила. Нашли ещё несколько односельчан, некую жёнку Алёнку, значит, и с дочерью её Улиткой, про которых говорили, что они тоже ворожат. Она сначала не признавалась, но муж на очной ставке её выдал, эту самую Алёнку. А ещё экспертиза была проведена: «для обыскивания корений и трав в село Володятино и деревню Городищи, где эти бабы живут, послан сотник стрелецкий Степан Жеребцов. А велено ему в их дворех сыскать травы и коренья, привезти к Москве. И по сказке сотника Степана Жеребцова взял у жены Алёнки на дворе в одном месте корень да в узелку еловые шишки тёртые». Во как! «Да в бумажке немного травы тёртые, да что пузырины немного сухо». Насчёт пузырины выяснилось, что это змеиная сброшенная кожа — она для чего-то там годится. «И то всё показывали зелейного ряда торговым людям». Зелейного ряда торговые люди — это тогдашняя аптека. Там зелья продавали, официально разрешённые. «И те торговые люди, смотря, сказали, что они ничего того не знают». То есть экспертиза отказалась давать заключение.
С. Б. Ну да, то есть.
А. К. Сказали — мы не знаем, что это такое вообще-то.
С. Б. Да, то есть в лечебных целях…
А. К. Шишки тёртые.
С. Б. Да, в лечебных целях не применяется.
А. К. Совсем вы обалдели, да. Ладно бы имбирь с мылом. Вот сочетанием имбиря и мыла, например, лечили глаза. Я много вообще всякого узнал про медицину того времени, но вот имбирь ещё ладно — хотя тоже не представляю себе, как мылом-то глаза лечить? Приговор.
С. Б. Мда.
А. К. Приговор. «И 156 года», — ну то есть 7156 года от сотворения мира — «ноября в 28 день бояре се отписки слушали и приговорили: ворожейку бабу Дарью володятинскую, дав ей отца духовного, сжечь». Ни возраст, ни, так сказать, услуги, оказанные царю Борису Фёдоровичу, ни всё остальное бабушку не, так сказать, спасли. Ну, разве что утешение — дали ей отца духовного, то есть разрешили исповедоваться. «Алёнку Кузьмину дочь Филку, жену Микулину с дочерью Улиткой с мужьями и с детьми и со всеми животы», — то есть, опять-таки, имуществом, — «сослать на житьё в Новый Царёв Алексеев город». Полез искать — это Новый Оскол.
С. Б. Новый Оскол? Ага.
А. К. Ровно в том же в 1647 году царёвым указом основана крепость, названа Новый Царёв Алексеев город. И вот туда загоняют людишек, потому что там засечная черта — это пограничье. И вот этот Новый Оскол заселяют людишками, в том числе и штрафными. «Спаса Нового монастыря крестьянина Дмитровского уезда села Орудьева Симонку Тарасова», — который, дурак, всё написал в челобитной как было, — «сослать на вечное житьё в Новый Царёв город. Сотника Прокофия Носова», — который в своё время, значит, не довёл до конца дело с её отправкой в Горицкий монастырь, — «сослать на вечное житьё в Новый Город, где доведётся, с женой и с детьми, со всеми животы, и велеть ему служить во детях боярских». Ну, то есть всё-таки ему оставили дворянство. Он в ссылку, но там он дворянин, там он служилый человек (дети боярские — это один из нижних слоёв служилых людей). А вот дальше интересно. Ну это-то всё мелочи, это-то всё людишки, да? Симонки, Алёнки, Филькины жёны… А вот с князьями и княгинями-то что делать? «На княж Михайлове жене Козловского на княгине Марине и на княж Савельеве жене Козловского на княгине Василисе взять заповедь по 50 рублёв для того, что ходили за ворожбою». 50 рублей неплохая деревня стоила в то время. Целиком, вместе с людишками.
С. Б. То есть отделываются штрафом.
А. К. Да, но большим.
С. Б. Очень большим, но штрафом. Ну да.
А. К. «А к боярину к Никите Ивановичу Романову», — ой, фамилия-то какая-то! — «бояре приговорили послать говорить, чтоб он людям своим, Степашке Коровину, велел наказанье учинить у себя».
С. Б. Ну сам, да.
А. К. Ну сам… Ну, слушайте, разбирайтесь, да. Никита Иванович, вы такой хороший человек, мы вам так доверяем, что вы… лучше, чем вы сами, с вашими людишками никто не разберётся. «И на князь Михайлове жене Козловского на княгине Марине и князь Савельеве жене Козловского на княгине Василисе», — а дальше самое интересное, — «по государеву указу заповедных денег имать не велели». Штраф отменяется.
С. Б. Ага!
А. К. 100 рублей мимо казны. «А бил челом за княгиню Марину государю боярин князь Алексей Михайлович Львов». Князь Алексей Михайлович Львов всего 1,5 года как перестал быть первоприсутствующим в Большом Дворцовом приказе. Ну как такого человека… как его просьбишку не удовлетворить? В общем, випы отмазались. Людишкам, прикосновенным к этому делу, прилетело, что называется, на кого как попало. Ну, а баба Дарьица, конечно, прожив долгую и, видимо, достаточно славную жизнь, закончила её вполне ужасно.
С. Б. Да. Но очень хорошо, что осталось подробное описание того, что она сказала — это ценнейший документ от всего процесса-то остался. И вообще сам процесс — это очень ценный документ. Много его изучали?
А. К. Нет, пока мало. Дело в том, что вот до того, как Юлия, предположительно, Козлова, опубликовала вот этот экстракт, есть упоминание, просто упоминание в одной работе у Льва Черепнина и есть упоминание в одной работе у Руслана Скрынникова. Причём Скрынников не очень корректно упоминает: он пишет о том, что в последние месяцы своего правления царь Борис перестал доверять даже близким боярам, подозревал в интригах и всё чаще обращался за советами к астрологам, прорицателям и юродивым, и даёт ссылку на дело бабы Дарьицы.
С. Б. Но это совсем наоборот!
А. К. Он к ней обращался-то раньше! Он-то хотел…
С. Б. Раньше, когда правителем был, но…
А. К. Да, совершенно верно. Так что здесь то ли Руслан Григорьевич знал что-то, чего мы не знаем, то ли он немножко не попал в аргументацию. Ну вот. А с момента, когда дело было опубликовано, точнее не дело, а экстракт, оно упоминается в работе Елены Смелянской, на которую мы ссылались, про чародеев и суды над ними, когда вот Катерину Иванову с бесами судили. В нескольких научных работах упоминается, но вот само дело по-прежнему на Пироговке в Российском государственном архиве древних актов, и судя по всему, само дело ждёт своего исследователя. То, что мы прочитали — это только экстракт, и то, конечно, я его прочитал, разумеется, не весь.
С. Б. Ну естественно, да. Так что, я думаю, что можно когда-нибудь ожидать, если будет работа, да и будет кому её издать ещё ко всему и сделать известной эту работу. С чем большие проблемы были все последние времена, да и не только последние. Спасибо! Отлично, очень хорошо. Это дело ужасное, но безумно интересное.
А. К. Мне оно тоже показалось интересным. Я с наслаждением разматывал, кто кому кем, так сказать, когда это всё…
С. Б. Да-да-да! Вот это упоминание с хорошей памятью бабки, вообще-то… ну такие…
А. К. Я думаю, что она помнила больше, чем сказала.
С. Б. Да, ну такие персоны! Вот. Может, она просто разговорилась, а просто, может быть, её имена бы защитили, думала она.
А. К. Может быть. Понимая, что ей грозит, возможно, она надеялась, что её имена защитят.
С. Б. Кто его знает? Ну ладно, это всё к размышлениям нашим, впоследствии. Спасибо! Всего всем доброго!
А. К. Всего хорошего! До следующего четверга!