Сергей Юнганс: Ясамый молодой директор театра оперы и балета в России»

Директора СахаОпераБалета не хотела принимать казанская опера, его выгонял из своего театра Славутский, а сам он против «бородатого искусства» из 80-х

36-летний Сергей Юнганс когда-то закончил Казанское театральное училище как актер, потом стал режиссером в Екатеринбурге, а два года назад в результате открытого конкурса возглавил Якутский театр оперы и балета. На этой неделе его труппа гастролировала в столице Татарстана, хотя поездка едва не была сорвана — гостей долгое время не желали принимать в ТАГТОиБ им. Джалиля. В интервью «БИЗНЕС Online» Юнганс рассказал о своей «истории антиупрямства», развитии искусства при наличии минимума средств в условиях вечной мерзлоты и любимом театре в Казани.

Не всем руководителям крупных театров в регионах нужно, чтобы на их площадках был кто-то еще

— Сергей, это правда, что ваше нынешнее свидание с Казанью в качестве директора и худрука Якутского театра оперы и балета оказалось по-своему экстремальным?

— Я отвечу на этот вопрос немного издалека. Я учился когда-то в Казани в театральном училище, после этого поехал работать актером в Алма-Ату, Омск. После этого учился на режиссера в Екатеринбурге, отработал режиссером там 7 лет. И вот уже два года руковожу театром. Еще лет в 15, когда только уехал из дома, понял, когда у человека есть проблемы, это является определенным двигателем для развития, для саморазвития. И все те трудности, с которыми мы столкнулись в организации этих гастролей, я думаю, были решены. И это огромный опыт.

В этом году я был спикером на всероссийском Вахтанговском фестивале театральных менеджеров и представлял там кейс «Антикризисный менеджмент в условиях вечной мерзлоты». И в этом году понял, что, если они позовут снова, уже знаю название этого кейса, который будет называться «Большие гастроли, или История антиупрямства». Иногда не всем руководителям крупных театров в разных регионах нужно, чтобы на их площадках был кто-то еще, потому что, конечно, это определенные проблемы, сложности, когда людей нужно раньше выводить из отпуска, давать кому-то площадку, отнимать у себя, может быть, своего зрителя. Ну и не всегда этим хочется заниматься. Но, несмотря на это, нам удалось… Слава богу, нас поддержал президент Татарстана Рустам Минниханов. Благодаря его личному участию, ему огромная благодарность, эти гастроли нашего театра в Казани состоялись.

— Говорят, что гастроли смогли состояться только благодаря звонку главы Саха (Якутии) Николаева лично Минниханову? Неужели проблемы были настолько серьезные?

— Вашему президенту звонил не наш глава, а наш председатель правительства Андрей Владимирович Тарасенко. Они знакомы, лично общаются. Думаю, что, наверное, да. То есть если бы не было вот этой личной договоренности, личного контакта, нам бы было намного сложнее и, может быть, и не получилось бы договориться.

— И все упиралось в то, что вас отказывался принимать театр оперы и балета имени Мусы Джалиля?

— Я могу вам сказать, что, наверное, в этой ситуации, в ситуации того, что мы гастролируем 1–2 сентября, может быть, нам, конечно, было удобнее выступить на сцене театра имени Галиасгара Камала. Нас бы с удовольствием там приняли и помогли бы и с рекламной кампанией, и в организации билетов. Могу сказать, что я очень благодарен руководству министерства культуры РТ и Ираде Хафизяновне Аюповой, которая вместе со мной участвовала в пресс-конференции с нашим министром, когда я приезжал сюда в августе. Она лично помогла организовать в срочном порядке продажу билетов, состыковала нас со всеми, дала необходимые поручения. Ей огромная благодарность. И конечно, руководство театра имени Галиасгара Камала нам тоже очень помогло, в том числе и с продвижением, и с рекламной кампанией.

Вся проблема заключается в том, что сейчас весь коллектив театра оперы и балета имени Мусы Джалиля находится в отпуске. Конечно, наверное, в этих условиях театру оперы и балета сложно было нас принять. И им пришлось тех людей, которые необходимы для осуществления гастролей, показа спектаклей (это и технические службы, и контролеры, и гардеробщики, и световики)… Их необходимо было отзывать. Наверное, по моему мнению, это и было основной причиной вот тех трудностей, с которыми мы сталкивались.

Вопреки, несмотря на все, нам удалось собрать почти аншлаг

— Но, ведь наверняка о гастролях стало известно не вчера? В Татарстане проходили Дни культуры Якутии, к тому же вы приезжаете в рамках федерального проекта «Большие гастроли».

— Мы приезжали в феврале 2021 года в Казань. Встретились с директором театра Рауфалем Сабировичем Мухаметзяновым и с первым заместителем министра культуры РТ Юлией Ильдаровной Адгамовой, проговорили, предварительно договорились по поводу дат. Собственно, так мы поступили со всеми четырьмя городами — Казанью, Уфой, Ульяновском, Йошкар-Олой. В Уфе, Ульяновске и Йошкар-Оле у нас были заблаговременно заключены все договоры, уже началась продажа билетов с мая. В общем, там все как-то начало функционировать, работать уже заранее.

Я не знаю, с чем это связано, вот эти определенные трудности. Может быть, с тем, что город это первый. Может быть, с тем, что это 1 сентября. Может быть, ситуация именно в театре имени Мусы Джалиля. Может быть, мы не совсем вписались в существовавшие планы. Понятно, что мы работаем там не бесплатно, мы платим деньги за аренду, то есть официально оплачиваем аренду, гостиницу и всю рекламу. Однозначно эти гастроли — это история не коммерческая. Это история в первую очередь взаимоотношения регионов, республик, история имиджевая. Как раз-таки в развитии вот этого межкультурного, межнационального сотрудничества.

Я руководитель молодой, работаю директором театра два года. И я очень легок на подъем, на инициативу. Если хочу что-то сделать, пытаюсь найти решение этих проблем и выходы из ситуации, потому что всегда успех того или иного мероприятия — это личное участие руководителя. Если руководитель хочет организовать что-то — он сделает все. Росконцерт, министерство культуры России нам оплачивают дорогу. Все остальное ложится на учреждение. Конечно, это история изначально, как я уже сказал, в минус. Но мы решили, что нам это интересно, что нам это нужно. Собственно, мы и работали (тут и ручное управление, и личные договоренности, и контакты с директорами театров, и министерствами культуры, и с другими нашими коллегами) только для того, чтобы это все получилось. То есть такая немного история вопреки.

— Все-таки возвращаясь к площадке в Казани. А минкульт РТ, как учредитель, не мог обязать казанскую оперу вас принять?

— Вообще, в принципе, театр, если это не входит в государственное задание, вправе сам решать, кого ему пускать, кого нет. По сути, театр никто не может обязать.

— Даже учредитель?

— По федеральному закону — да. То есть театр не могут обязать. Если это включается в государственное задание, если это является государственным мероприятием, то, конечно, да. Потому что приходит соответствующее распоряжение или приказ о том, что в эти даты состоится то или иное мероприятие. Но здесь, не только в Казани, но и в Уфе, Ульяновске, Йошкар-Оле, это личная договоренность руководителей учреждений о том, что нам могут предоставить или не могут эти даты, или, может быть, мы можем мягко славировать в ту или иную сторону. Конечно, для нас было предпочтительнее закончить гастроли в Казани, чтобы эти гастроли были, условно, 17, 18 или 19 сентября. Мы бы просто начали по-другому и закончили здесь. Конечно, зрительский интерес был бы более широким.

— В любом случае среда, 1 сентября, День знаний, когда многочисленные родители ведут своих детей в школу, — это не самый удачный день для гастрольных спектаклей.

— Мне кажется, что это самый неудачный день! Потому что люди… Во-первых, это первый день месяца. Во-вторых, у всех есть дети, все тратятся. А прийти в театр — это всегда покупка билетов, то есть не у всех есть возможность истратить деньги на театр. Это самый сложный, я думаю, день в году, когда очень сложно набрать людей. Но я могу вам сказать, что вопреки, несмотря на все, нам удалось собрать почти аншлаг. И, несмотря на то, что у нас была замена спектакля в связи с болезнью артиста, нам удалось сделать гастроли, нас зритель принял на ура, нам аплодировали стоя.

На самом деле балет «12 стульев» очень интересный, его создавала постановочная команда из Беларуси. История этого балета тоже очень сложная. Мы его почти уже выпустили, перед тем как случился локдаун в 2020 году. История длилась почти год, и только 14 февраля 2021 года, в День влюбленных, все-таки премьера балета состоялась.

Повторю, на самом деле это очень хорошая школа¸ я могу вам сказать, для руководителя театра, когда ты сталкиваешься с трудностями. Когда тебе, к примеру, говорят «нет», но ты пытаешься сделать все для того, чтобы получить ответ «да». Тебе приводят на твои вопросы 25 аргументов, почему это невозможно, или, допустим, почему это невозможно в эти даты, или почему это невозможно вообще в принципе. И ты приходишь к тому, что в итоге это получается. Я считаю, что все-таки вообще эти гастроли, в том числе в Казани, — это победа для нас, потому что нам вопреки всему удалось их провести.

Конечно, я понимаю, если мы вновь приедем в Казань, мне бы, конечно, проще было договориться с театром имени Галиасгара Камала. Я уже озвучивал, нас бы там с удовольствием приняли. Но, если у нас будет предложение еще раз выступить на сцене театра имени Мусы Джалиля, мы, конечно, от этого предложения не откажемся.

С деньгами может сделать кто угодно

— Вы же сейчас общались с руководством театра имени Джалиля?

— С заместителем директора да, мы встречались, общались.

— Просто сразу закрадываются мысли: может, вас не хотели здесь видеть из-за того, что театр из Якутска идеологически совсем другой, чем казанская опера? Современный балет «12 стульев», мюзикл о жизни в «Инстаграмме» «Калейдоскоп иллюзий» (который в итоге не состоялся из-за болезни артистки) — это как-то совсем непохоже на театр Джалиля, где царит классика в ее так называемом первозданном виде.

— Нет. У нас есть классический репертуар — и «Лебединое озеро», и опера «Кармен». Понимаете, классический репертуар есть, но я хочу, чтобы у Якутского театра оперы и балета формировалось собственное лицо, чтобы не сравнивали наше «Лебединое озеро» или наш «Корсар», допустим, со спектаклем татарского театра. Потому что это абсолютно несравнимо. Наш театр не имеет таких финансовых возможностей по формированию репертуара¸ по материально-технической базе. У нас нет такого здания. Но у нас есть желание, у нас есть потрясающие люди, которые горят желанием заниматься театром, искусством.

Когда у тебя есть средства, можно сделать все. С деньгами может сделать кто угодно. А вот без денег — это уже предприимчивость, это уже, наверное, талант людей, как можно придумать так, чтобы без денег осуществить какой-то проект. И чтобы привлечь эти деньги, чтобы аккумулировать деньги со своего внебюджета, чтобы эти деньги заработать. Государство нас поддерживает… У нас на исполнение государственного задания выделяются определенные средства на оплату заработной платы и частично налоги и коммунальные услуги. Но как таковых постановочных расходов нам не выделяется совсем. Ну, это просто та данность, я не буду говорить, плохо это или хорошо.

— То есть, денег на постановки просто нет?

— У нас есть норма 4 новых спектакля в год. И эти спектакли мы должны поставить за те средства, которые заработали. В Казани другая ситуация — грантовая система и выделяются субсидии на постановки. Понимаете, если бы нам дали деньги на постановки, мы бы сидели, ножки свесили, жили бы и не тужили, существовали бы просто на государственное финансирование. Наверное, сейчас время меняется. И вот, отвечая на ваш предыдущий вопрос…

Я ровно в два раза младше директора Татарского театра оперы и балета имени Мусы Джалиля. Я не буду ни в коем случае никак характеризовать кого-либо. Но, какой бы сферой мы ни занимались, это люди другого поколения, другого мышления, которые выросли, может быть, родились в плановой экономике, у которых сложился вот такой жизненный опыт, и это их жизненный путь. И они понимают, что театр должен существовать так. И мы не вправе перестраивать это мышление.

Сейчас я самый молодой директор театра оперы и балета в России. У меня другое мышление, другой подход и другие взгляды вообще в принципе на репертуарную политику. Я не хочу, чтобы наш театр был таким «бородатым искусством», которое мало кому нужно. Я хочу, чтобы мы формировали сегодня того зрителя, который придет в наш театр завтра. Я не хочу, чтобы мы показывали зрителю только позавчерашний творческий продукт. Мы сохраняем классический репертуар и национальный. Но я хочу, чтобы те постановки, которые выходят сегодня в нашем театре, были направлены на то, чтобы молодому зрителю дать возможность понять, что театр оперы и балета может быть актуальным, современным и интересным. И что они могут, придя на спектакль в театр оперы и балета, полюбить оперу и балет, чтобы они и их дети стали нашими будущими зрителями.

Придя один раз на какой-нибудь очень скучный балет, не буду говорить какой, ребенок или молодой человек, или студент, получив негативное, не совсем ожидаемое впечатление, никогда больше сюда не вернется. Это то же самое, если вы купите творог какой-то одной марки, а он будет прогорклым и кислым, вы никогда его больше не купите, несмотря ни на какую рекламу. Поэтому сейчас самая главная наша задача — преодоление стереотипа зрительского восприятия, что театр оперы и балета — это скучно и неинтересно. И мы поэтому создаем, мы работаем — у нас экспериментальные площадки, арт-резиденция, новые проекты, которые появились после моего прихода в театр. Мы пытаемся делать спектакли для людей — яркие, красивые, сочные, зрелищные.

Что будет, когда уйдет то поколение, кому интересен вот тот продукт, по сути, 80-х?

— В Казани «бородатое искусство» неплохо продается, и казанская опера в некотором смысле воспитала своего зрителя. Немало тех, кто приходит выгулять платье, сделать селфи на фоне красивых интерьеров. Правда, потом многие сидят, уткнувшись в телефон весь спектакль, а потом под креслами находят пакетики из-под чипсов… Зато в театре говорят, что у них был аншлаг. Вот такое «бородатое искусство».

— Не каждому нужно… Я не говорю, что это никому не нужное искусство. Я говорю о том, что, если говорить про стратегию развития, если смотреть на будущее: а что будет, когда уйдет то поколение, кому интересен вот тот продукт, по сути, 80-х? Если мы говорим о том, почему мы видим полные залы.

Я посмотрел репертуар октября 2021 года в театре имени Мусы Джалиля — это 11 спектаклей.

— Это на самом деле даже много для этого театра.

— То есть это 7 названий, и 11 раз будут спектакли. У нас абсолютно такое же количество спектаклей. Но теперь сравните. В Якутске 320 тысяч населения, 8 государственных театров, филармония и цирк. И нет такого количества туристов, и нет такого потрясающего здания, в которое ходят люди, вашими словами говоря, «выгулять платье».

В Большом театре России в Москве, какой бы ни был спектакль, там всегда будут аншлаги, потому что это бренд, потому что это театр оперы и балета, это всегда туристы, гости, люди из администрации районов, городов, областей, краев. Это всегда делегации, это всегда то место, куда люди приходят провести вечер, те, кто приехал в командировку, официальные делегации, в том числе. Это место, куда хотят, чтобы сделать фотографии «я там побывал».

Я же не зря вам сказал, что 11 спектаклей у вас, 11 у нас. Но чего нам стоит собрать людей на эти 11 спектаклей? То есть, имея, по сути, по количеству мероприятий такое же государственное задание в Якутии, мы вынуждены работать на то, чтобы эти залы наполнить и чтобы эти мероприятия состоялись. Я просто знаю, каким образом работает служба продажи билетов в театре оперы и балета в Казани. Здесь есть большое количество уполномоченных, которые…

— Советская система, которая вроде бы работает.

— Ну да. Это, наверное, единственный театр такой в стране… Если говорить про театр имени Галиасгара Камала, там онлайн-продажи, там нет системы уполномоченных по продаже билетов. А вот в татарском театре оперы и балета имени Мусы Джалиля она есть.

Я не говорю о том, что бородатое искусство никому не нужно. Оно нужно. Но если прийти в начало моего ответа, если мы говорим о том, что мы получим завтра, послезавтра — рано или поздно поколение сменится. И мы можем получить вот этот вакуум непонимания со стороны подрастающего поколения. Сегодня уже к нам приходит поколение TikTok. У меня нет TikTok. И я не совсем понимаю, почему. У меня есть «Инстаграм», «Фейсбук». И уже те люди, которые приходят на смену уже моему поколению, мне 36, мыслят совсем по-другому. И не всегда в их понимании театр нужен. Потому что я еще из того поколения, когда был совсем юн, еще не было никаких мобильных телефонов, мы назначали встречи и ждали людей, не было такого: «Ты где?» — «Я тут». И я считаю, что мы это искусство классическое должны беречь и сохранять, но наравне с этим классическим искусством должны внедрять спектакли универсального толка, которые бы привлекали новых людей в театры.

Для того, чтобы эту аудиторию расширять, чтобы у нас не работали уполномоченные, которые бы забирали 80 процентов зала (а у них была задача — эти 80 процентов зала распространить), а в открытую продажу поступало бы 10 процентов билетов и создавалось ощущение, что в театре нет свободных мест. А потом, перед спектаклем, эти места сдавались уполномоченными, потому что они не распространились, но все равно ходил бы такой флер, что в театр не достать билетов. Это я говорю об общей тенденции, которая есть в некоторых театрах нашей страны. Не знаю, какова ситуация в театре имени Мусы Джалиля.

Но я могу сказать, что, наверное, не все в Якутии поддерживают мое видение развития.

Чужак, который приехал в Якутию и прошел открытый конкурс

— Есть какая-то публичная критика в СМИ?

— Она всегда есть.

— Вы же в какой-то степени там чужак.

— Конечно. Чужак, который приехал в Якутию, прошел открытый конкурс, проверку компетенции, доказал свою пригодность к работе независимым экспертам.

— Даже так.

— Разумеется. Это был открытый конкурс, проводилась комиссия, где проверялись компетенции, где премьер республики проводил финальный отбор и финальное собеседование и уже принимал решение, кого из претендентов выберут. Мне кажется, это был беспрецедентный конкурс. Никогда в России ранее таких честных и открытых конкурсов не проводилось.

У меня в целом классическое образование — сначала окончил музыкальную школу по классу скрипки, затем — театральное училище, я актер. Работал артистом, режиссером 7 лет в Екатеринбурге. То есть я пришел в театр, уже понимая с низов, что это такое. После этого уже получил менеджерское образование в Академии при президенте в Москве. Понимая специфику творческих взаимодействий производства, то, как это строится, понимая что-то в маркетинге рекламе и продвижении, в любой ситуации всегда можно найти выход и договориться с людьми.

— Хочет ли зритель ходить на современные спектакли в Якутске?

— Смотрите. Когда я пришел, у нас была посещаемость 44 процента.

— А какова у вас вместимость зала?

— 650 мест. Сейчас посещаемость — 67 процентов. То есть, если мы будем смотреть на цифры увеличения внебюджетных доходов, они увеличились, как и, в свою очередь, наполняемость зрительного зала. Это конкретный критерий, по которому оценивают руководителя.

Люди ходят. У балета «12 стульев» уже прошло 10 показов. Премьера состоялась в феврале. 10 показов — везде аншлаг. И вот представьте. Была зима. У нас туман, ничего не видно. Все люди в шапках, в ватных штанах и унтах, на улице — как ежики в тумане. Приходят в театр — а там праздник: меняются костюмы, декорации, красота! Рио-де-Жанейро, Остап Бендер, карнавал… То есть я считаю, что театр должен давать глоток свежего воздуха, позитив, радость. Приходя в театр, люди должны получать положительные эмоции, чтобы они понимали, что, выйдя из театра, они выйдут с этим зарядом, потому что жизнь-то сложная…

Мы вынуждены зарабатывать, потому что на эти средства мы должны выпускать спектакли

— Что вы думаете о национальном репертуаре? Можно ли сделать национальное якутское искусство не «бородатым», а чем-то современным, актуальным?

— Конечно. Мы и пытаемся это сделать, потому что я сейчас как режиссер планирую поставить к столетию республики национальную опера «Нюргун Боотур Стремительный». Это классическая опера, с которой и начался наш театр. Было уже три постановки этого произведения. Я хочу сделать этот спектакль (он будет на национальном языке), как раз, сохраняя классические традиции, внося в него те элементы современности, которые сохраняли бы классическую культуру и наследие, музыку Марка Жиркова. Они дали бы этому произведению новую жизнь, чтобы это было интересно и поколению, которое выросло на классическом репертуаре, и поколению среднего возраста, которое уже может понимать и классические, и новые подходы к искусству, и поколению, которое, может, никогда и не захотела бы прийти в театр, если бы мы ему не предложили…

К сожалению, в связи с болезнью артистки у нас не состоялся в Казани мюзикл о жизни в «Инстаграм» «Калейдоскоп иллюзий». Потому что мы хотим вот этим языком, понятным человеку сегодня (потому что это же сегодня актуальная тема), рассказать о том, что есть… поставить вопрос: какой мир реален —  там, в «Инстаграме», или здесь, когда мы друг с другом общаемся?

И там как раз сквозная тема — национальная. Как раз там и поднимается вопрос национальной идентичности. Даже через такую постановку мы ставим вопрос: в чем правда, в чем национальная особенность нас, россиян, а также наших национальных языков и культур? Должны ли мы это сохранять или уходить в проазиатскость или прозападность, в веяния TikTok, «Инстаграма» и того, что есть? Я за то, чтобы сохранять национальную культуру — якутскую, русскую, татарскую, — но не насаждая, а сохраняя человеку выбор. Вот посмотрите, мы можем вам преподнести в легкой форме, чтобы вы прочувствовали, увидели, поняли и сами захотели. Я за то, чтобы зритель все же сам захотел прийти в театр. Ему надо дать возможность увидеть и национальный, и классический репертуар, и современный.

— Правильно ли понимаю, что ваше кредо в СахаОпераБалет — это качественное развлечение?

— Абсолютно качественное, добротное, но развлечение, потому что я человек адекватный и понимаю, что живу в национальной республике, в отдаленном регионе, поэтому то, что можно позволить себе в Большом театре, в екатеринбургской опере, и то, что можно позволить себе в Якутске, — немного разные вещи. Мы живем в разных городах, и у нас разные исходные данные.

Мы вынуждены зарабатывать, потому что на эти средства мы должны выпускать спектакли. На это мы и сохраняем наследие. Поэтому в репертуаре, по моему видению, должно быть соединение классики, национального и кассового репертуаров, потому что зритель голосует рублем.

В Казани, что бы ни шло в театре оперы и балета, — город полуторамиллионный, огромное количество туристов: можно ничего не делать, зритель придет. В маленьком городе ситуация другая.

— Что это за арт-резиденции, которые у вас проходят?

— Арт-резиденция — это проект, направленный на развитие современных жанров: балет, опера и перформанс. Здесь работают постановочные команды, которые представляют проекты для реализации на сцене нашего театра. Мы им оплачиваем дорогу…

— То есть, это не обязательно местные ребята?

— Необязательно, это может быть любая постановочная команда, собранная на территории Российской Федерации: Москва, Петербург, Казань, Якутск, Екатеринбург, Ростов-на-Дону, неважно. Участникам предоставляется возможность реализовать свои проекты. Это может быть первым шагом для балетмейстеров, режиссеров, художников, композиторов для того, чтобы реализовать какой-то проект. Мы хотим, чтобы таким образом открывались новые имена, новые формы, новые жанры, чтобы театр был местом притяжения, чтобы люди понимали, придя в театр оперы и балеты Республики Саха  (Якутия), они окажутся в центре культурной жизни.

У нас есть экспериментальная площадка — это тоже камерное пространство, в котором мы также занимаемся поиском.

— Там тоже идут репертуарные спектакли?

— Конечно!

По поводу арт-резиденции — у нас был первый проект, в котором работала Мария Чагина, студентка Российской академии театрального искусства (ГИТИС) — она выпустила оперу Карла Орфа «Луна», у нас называется «Сказка братьев Гримм». Это достаточно сложное произведение, оно вошло в наш репертуар, постоянно будет идти.

На экспериментальной площадке вышли опера Мориса Равеля «Дитя и волшебство», а также камерный балет «Платформа (История одного вокзала)». Кроме того, вышел также на экспериментальной площадке (у нас он на гастролях) спектакль «Калейдоскоп иллюзий». Он идет в большом формате. То есть те проекты на экспериментальной площадке и в арт-резиденции, которые выпускаются, становятся затем репертуарными спектаклями, но при этом у нас и весь классический репертуар, и балет Григоровича, и национальная опера, и классическая опера…

— А есть кому петь оперу Равеля в Якутске?

— Петь всегда есть кому. Мы же не будем сравнивать театр Ла Скала, Гранд-Опера и Большой театр даже с театром имени Мусы Джалиля, потому что те ресурсы (говорю обо всех ресурсах) и то, что есть там, где работают лучшие певцы, постановщики и художники, танцовщики мира, и наш якутский театр… У нас достойная балетная и оперная труппа, я даже могу сказать, что, если сравнивать с городами со схожей численностью населения, я бы сказал, что у нас самая оснащенная труппа и самый оснащенный театр.

На сегодня у нас полностью обновлено световое оборудование, проделали очень большую работу. И сюда, в театр оперы и балеты имени Джалиля, мы привезли свой свет. То есть на тех спектаклях, которые сейчас идут, применяется наш собственный свет, потому что в вашем театре нет такого светового оборудования, которое есть у нас.

Соединение административного и творческого руководства в театре оперы и балета — очень правильный путь

— Вы сотрудничаете с «Золотой маской»? Приезжают эксперты смотреть ваши спектакли?

— За два года моей работы у нас большая часть времени вышла на пандемию… Мы подали на «Золотую маску», но пока еще нет решения экспертного совета. Конечно, ждем, собираемся подавать и в дальнейшем.

— Вы — выпускник Казанского театрального училища, в 34 года возглавили театр. А почему в свое время не остались в Казани?

— (Пауза.) Александр Яковлевич Славутский запретил меня пускать в театр, когда я был студентом, потому что я заснул на одном спектакле.

— Он как-то вас вычислил?

— У меня фамилия запоминающаяся — Юнганс. Почему заснул? Я вам скажу. Заснул не потому, что спектакль был скучным, а потому что люблю театр. Я ходил в театр каждый день, а когда у тебя начинаются занятия в восемь или в девять утра, уже и не помню, а ты выходишь из театра в девять или полдесятого, приходишь домой, ешь и ложишься спать… Когда происходит такой марафон каждый день — училище, с утра до ночи театр, училище, театр и так далее, — человек через какое-то время просто устает. Я просто случайно заснул, истек человеческий резерв. Вовсе не потому, что мне было скучно. Я любил театр, просто мне запретили туда ходить. Славутский узнал мою фамилию — и путь в Качаловский театр мне был закрыт. Собственно, а куда еще…

— В общем, в Казани работать больше было негде.

— Есть мой любимый театр, где я смотрел все спектакли без перевода по много раз, — это театр имени Галиасгара Камала, но, к сожалению, я априори не мог бы там работать, хотя был бы счастлив трудиться в таком замечательном театре с таким режиссером Фаридом Бикчантаевым, с прекрасной труппой. Это театр, на котором я вырос, на их спектаклях. Там талантливейшая труппа, талантливейший постановщик, театр № 1 среди всех национальных в нашей стране. На этот театр, я считаю, нужно равняться. Это как раз и есть модель живого театра.

Я еще помню Марселя Хакимовича Салимжанова, в 2001 году как раз открыли сезон с «Голубой шалью», помню и «Черную бурку» — известный спектакль, который начал еще Марсель Хакимович, а закончил Фарид Бикчантаев. Это театр, на котором вообще сформировалось мое представление. Считаю, что именно они сумели трансформировать театр, сохранив классическое наследие, но при этом говоря новым языком. Это замечательный театр, который живет, он актуален, современен. Думаю, это театр № 1 Казани, в него я всегда с удовольствием прихожу и получаю невероятное удовольствие.

— Дальше в вашей жизни был Екатеринбург, почему решили там выучиться на режиссера?

— Почувствовал в себе силы, что готов к философскому высказыванию, что готов через режиссерскую работу высказать то, что мне хочется сказать. Почувствовал в себе силы в директорстве, в художественном руководстве — и сделал следующий шаг. Я уже набрал тех компетенций и того опыта, когда понимаю, что могу отвечать за политику театра, за административную, художественную, творческую. Мое убеждение: соединение административного и творческого руководства в театре оперы и балета — по крайней мере в нашей ситуации — очень правильный путь, когда нет двоевластия и расхождения административного и творческого руководства в разные стороны. Это путь, когда не может быть конфликтов, когда один человек ведет театр по тому пути, который есть, и он обязательно идет к тем целям, потому что все в одних руках. По моему ощущению, это правильный путь.

— А как вы перешли из драмы в музыкальный театр?

— Я учился в Екатеринбурге у Кирилла Стрежнева, это режиссер музыкального театра. Главный режиссер на протяжении почти 30 лет Свердловского театра музыкальной комедии в Екатеринбурге. Я учился и работал в музыкальном жанре, собственно, и с оркестром, и с балетом, и с хором, с солистами. Это модель театра музыкального. Опера чуть посложнее. То есть я пришел через драму и музкомедию, в оперу, а через актерство и режиссерство в директорство. То есть такое параллельное освоение через азы уже сегодняшней профессии. У театра музыкальной комедии, где я работал, 20 «Золотых масок» в разных номинациях.

Надо уходить, мне кажется, на пике, когда ты еще что-то можешь

— Когда вы решили участвовать в директорском конкурсе в Якутске, вам никто не говорил, дескать, и тремя курицами не командовал, а тут решил целым театром?

— Ну, а кто? Понимаю, есть некий стереотип, чтобы стать директором театра оперы и балета, надо сначала поруководить театром кукол, потом — ТЮЗом, затем — театром драмы, а потом уже, может быть, годам к 60-70 стать директором театра оперы и балета, что это чин, который нужно получить. А я все-таки считаю, что звания заслуженных, народных артистов надо давать людям, когда они еще могут и когда они нужны, а не посмертно.

Театром должен руководить человек, которые имеет такие данные. Я прошел конкурс, эти компетенции и данные доказал. Это не было тем случаем, когда кого-то из родственников, знакомых и близко приближенных назначили, потому что это место у кормушки, условно говоря. Все было честно, открыто, всероссийская история, в которой любой человек мог принять участие и победить.

— Вам всего 36, вы уже директор оперного театра. Вряд ли ведь вы через 30 лет так же представляете себя директором СахаОпераБалет? Наверное, есть какие-то и другие амбиции.

— Могу вам сказать, что сегодня у меня начала появляться мысль, что я хочу поступить в аспирантуру (конечно, на заочное отделение), написать кандидатскую диссертацию о театре. Думаю, через 30 лет я уже не буду работать. Считаю, что надо уходить, пока у тебя еще есть силы, а не так, чтобы тебя вынесли уже посмертно.

— Но у нас принято именно второе…

— Надо уходить, мне кажется, на пике, когда ты еще что-то можешь, но когда у тебя уже есть успехи. Сегодня я отдаю все свои силы, все свое сердце и душу Государственному театру оперы и балета Республики Саха (Якутия). Хочу, чтобы у нас были своя история, свое лицо, чтобы мы гастролировали, хочу, чтобы о нас знали, о нас говорили и чтобы мы развивались. Что будет дальше? Покажет судьба.