Глиняный витамин D
Антидепрессантов нам сейчас нужно много. И буквальных, и образных. Эмоциональный опыт 2020-го очень хочется заживить. Душу, конечно, не намажешь пантенолом. Но массированный стресс вполне можно «засмотреть». Благо, тому очень помогает насыщенная выставочная жизнь. В Новосибирском художественном музее она в этом причудливом году выдалась густейшая.
И на роль финального мажорного аккорда отлично годится выставка 16- Международного фестиваля керамики. Сейчас это, пожалуй, самый большой и представительный форум художников-керамистов. Масштабно представлены Москва, Петербург, Омск, Красноярск, Екатеринбург, Томск, Хотьково, Йошкар-Ола, Якутск, столицы из круга СНГ — словом, практически все города, имеющие зримую традицию этого искусства, сообщества творцов и свою жанровую педагогику.
К слову, о педагогике: фестиваль отличает не только географическое разнообразие, но и возрастной плюрализм. Младшие участники едва миновали ясельный возраст, когда и до обычного пластилина-то не всякого ребенка можно допустить, а верхняя граница сообщества — живые классики. Ну, в том понимании, в каком классичность вообще возможна в таком импровизационном и раскованном искусстве.
Камни вдохновения
Керамика, будучи довольно компактным искусством, ассоциируется обычно с единичным эго — со штучной конкретикой авторского стиля и авторской технологии. Но на выставке есть и плоды коллективного замысла — предметный итог проекта «Время собирать».
С 30 ноября по 6 декабря в санатории «Лазурный» под Новосибирском прошла сессия керамистов — составная часть большого проекта по созданию в Новосибирской области творческой площадки для различных видов искусств. Сообщество под руководством новосибирца Юрия Неупокоева — это более десятка художников со всей России, проявивших себя и в индивидуальных работах, и в коллективно-соавторских. Многие из работ, ставших итогом проекта, невозможны как объекты монокреатива — их можно было воплотить только сообща. Тематический спектр полученного очень любопытен: это объекты, навеянные архаичной (археологической) керамикой, петроглифами палеолита, просто камнями (они так и называются — декоративные камни) и даже макроэлементами ландшафта — как композиция «Маяк», являющаяся, по сути, керамическим пейзажем.
Не менее примечательны и прочие проекты фестиваля — «Поверхности» и «Агитфарфор XXI». И тот, и другой — игра с графическим потенциалом керамики. Только в «Поверхностях» пласт глины выступает эквивалентом грунтованного холста для живописи, а в «Агитфарфоре» носителем графики становится функциональная посуда — как-то и было в раннесоветском товарном дизайне. К слову, диахронию с советскими двадцатыми художники с удовольствием подчеркивают и обыгрывают. Некоторые тарелки так и выглядят — как лихой цитатный постмодерн. Только мотивы времен Пролеткульта заменены на пламенно актуальные. Да, и ковид-ковидушка наш отметился, куда уж без него: мотив маски там ненавязчивый, но отчетливо популярный.
О том, что это именно керамика гиперинформационной эпохи, на выставке вообще не забудешь ни на миг. Ибо она не просто созерцательна, но еще и разговорчива.
То есть буквально нафарширована контекстами, подтекстами, кросс-культурными цитатами и всяческими пасхалками. Это керамика их эпохи сториз, гиперссылок, многотомных манга. Керамика, закалявшаяся не только в муфельной печи, но и в информпотоке. Сюжетная и повествовательная.
Так, тарелки Елены Рожко «Уральские байки» — это в буквальном смысле нарратив на керамике — истории, которые происходят на плоскости тарелки словно на экране. Персонажи будто вбегают в кадр. А экспозиция и развязка — где-то за круглой кромкой. В мире, откуда персонажи и пришли.
Многослойная глазурь смыслов
Керамика — искусство со сложносочиненным эго. Искусство, которое не дает себе забыть о собственном ремесленном происхождении. Станковое ваяние — это статуя, объект, заведомо «приподнятый» над обыденностью. А керамика — это кувшин, тарелка, чашка. Что-то утилитарное. И статуя, впрочем, тоже. Но несколько другая — не для площадей и эспланад, а для жизни под крышей, в компактном обитаемом пространстве. Потому скульптурный сегмент керамического искусства никогда не перешагивает определенные габаритные и эмоциональные рамки — уровень соразмерности человеку.
Керамическая скульптура — будь она хоть метровой высоты, хоть статуэткой в один дециметр — по рождению приучена сосуществовать с человеком бесконфликтно. Не в роли пугающего «каменного гостя», а в парадигме милоты и уюта — на правах предмета-питомца, предмета-любимца.
В бытовой трактовке понятия «керамика» композиция — это сумма предметно компактно сгруппированных на полке серванта или буфета вещей. Чашки, на цыплячий манер жмущиеся к чайнику, стопки, окружившие графин. Расставаясь с посудной предысторией, керамика и стремление кучковаться под боком предмета-доминаты перевела в разряд необязательных.
Композиция Натальи Смиркиной «Хозяйка медных гор» вообще имеет многовекторное распределение в пространстве — и на горизонтальных плоскостях разного уровня, и на вертикали стены. Эта целая сумма объектов, способных существовать в интерьере почти как детали экосистемы, почти живьем
Однако керамика не прочь и оспорить слишком буквальную связь с ремеслом. И тогда она начинает изживать свою «посудность», превращая сам этот процесс в сюжет, в драматургию. Например, как в композиции омича Юрия Буренкова «Чайный дом», где заварочные чайники лишаются своей исходной функции и становятся плотью скульптуры. Похожие дырчатой оболочкой на японские садовые фонари, они освобождаются от «штатной миссии» и превращаются в символы. В скульптуры предметов. Да, зело престранно звучит — «скульптура предмета». Но так оно и есть. Изваял же когда-то (уже весьма давно) Михаил Шемякин собственные сапоги. Почему бы и чайники не изваять? Уж они-то куда обаятельнее шемякинского boot-фетишизма…
А у екатеринбургской художницы Аллы Кутузовой «героями» композиции «Дождь усиливается» и вовсе стали струи дождя. Спрашивается, как изобразить дождевые струи? Элементарно — в виде кругов на поверхности луж. Получилось очень узнаваемо, очень по-летнему. И это никакие не бирюзовые тарелочки, это круги дождевых капель в лужах!
Есть тут и творчество на стыке с научной рефлексией. Наука в качестве вдохновляющего фактора творчества громко подала голос в 1960-х, но и сейчас она не молчит. Например, многофигурный цикл «Прикладная микология» от Ольги Магзяновой из новосибирской арт-мастерской «Крынка» посвящен грибам (микология — это и есть наука о грибах). Грибы — наглядное олицетворение скульпторской фантазии природы, некоторые из них — и наяву дивные арт-объекты, словно на планшете ваятеля созданные.
К тому же и в свете актуальных научных дискуссий грибы — объект примечательный. Наука уже передумала безоговорочно относить их к растительному миру, они теперь числятся пограничной формой жизни — между флорой и фауной. То ли «что», то ли «кто». Меж мирами, так сказать.
И, к слову, отлично напоминают о «междумирности» и самой керамики. В отличие от станковой скульптуры, керамическая пластика всегда имела карт-бланш на цвет, рисованный орнамент и общую живописность. И потому неудивительно, что керамика в итоге забрела на территорию живописи — не наобум, как заблудившийся ребенок, а вполне так осмысленно. Шестнадцатый фестиваль эту конвергенцию искусств демонстрирует во всем богатстве проявлений.
Многие экспонаты находятся на контактном шве восприятий — керамика подражает живописи, а живопись избирает керамику объектом изображения. На выставке есть целая «гиперссылка» на эту тему — коллекция работ из фондов музея, на которых объекты из глины — ядро композиции, «главгерои». Или компоненты натюрмортов, или важный реквизит жанровых сцен.
Из-за компактности большинства объектов экспозиция фестиваля получилась очень плотной. На сравнительно небольшом пространстве между корпусами музея столько всего, что для вдумчивого осмотра потребуются не менее двух визитов. Впрочем, для зимы это совсем необременительное занятие: ведь керамика, да еще в такой концентрации — мир очень согревающий. И очень витаминный…
Фото базовое Андрея Баулина