Тайная дача Чехова. Гурзуфское пристанище великого писателя

«Вместо дачи, за свои собственные деньги в Крыму я умудрился возвести тюрьму» – так в 1900 году писал Чехов в письме к брату. Счастливый обладатель дома в Ялте, Антон Павлович был совершенно измучен вниманием и бесконечными гостями.   Ни для кого не секрет, что Чехов переселился в Крым с целью поправить здоровье – у него был туберкулёз, который в ту пору лечили главным образом переменой климата. Мягкий же и сухой климат Ялты подходил ему идеально.   И вот в 1898 году, устав от бесконечных переездов с одной съёмной квартиры на другую, Антон Павлович решился, наконец, купить здесь участок земли и обзавестись собственным домом.   Спустя одиннадцать месяцев его план счастливо осуществился – дом, названный им позднее Белой дачей, был построен. (Забавно, что при создании проекта дома Чехову помимо сестры Марии помогал местный учитель рисования Лев Шаповалов.)   Разумеется, новость о том, что знаменитый литератор переселился жить в Ялту, мгновенно стала достоянием общественности, и последняя со всей мощью своего докучливого внимания обрушилась на несчастного Чехова.   Все его новые местные знакомые, коллеги-врачи, чахоточные больные, провинциальные благотворители, газетчики, начинающие литераторы с тетрадками своих сочинений, дамочки-поклонницы, которых здесь окрестили «антоновками»... – словом, каждый прочитавший хотя бы один из чеховских рассказов мечтал увидеть писателя, поговорить с ним, а то и напроситься в гости. В то время как сам Антон Павлович мечтал об уединении, спокойной рабочей обстановке и, конечно, об укреплении собственного здоровья.   «Едва я за бумагу, как отворяется дверь и вползает какое-нибудь рыло, – жаловался он сестре Маше. – Пытаюсь скрываться от гостей в спальне, но и это не помогает».   Ну а после того, как в доме его был установлен телефон, спокойная жизнь закончилась вовсе.   Впрочем, не будем делать из Чехова мрачного пустынного отшельника. По натуре человек общительный, Антон Павлович любил и был очень рад с кем-нибудь поговорить, посмеяться. Но, увы, довольно быстро разочаровался в местном обществе: «Скука, сплетни, интриги... Хочется с кем-то поговорить о литературе, а не о литераторах...».   Что ж, ворчание его вполне извинительно, не стоит забывать, что Чехов был серьёзно болен.   Невольный изгнанник, он тосковал по Москве, по насыщенной событиями столичной жизни, по театру, где с успехом шли его пьесы, по компании близких друзей-единомышленников... Особенно тяжело Чехов переживал унылые, однотонные зимние месяцы.   Однако с приходом лета жизнь писателя менялась кардинально. Как в известной поговорке «то пусто, то густо», в начале июня на Белую дачу обрушивался настоящий шквал родственников и московских друзей. Понятно, что по объективным причинам далеко не все могли разместиться в писательском доме, но решительно все требовали к себе его внимания: писатели Бунин, Горький, Куприн, издатель Суворин, коллеги-врачи, создатели МХТ Станиславский, Немирович-Данченко и добрая половина артистической труппы, нетерпеливо и настойчиво ожидавшие от драматурга новой пьесы для постановки.   «Нет, в Ялте нельзя работать, нельзя и нельзя!» – признавался он жене, актрисе Ольге Книппер. И далее: «...в общем, создаётся такое настроение, при котором писание представляется лишним».   Впрочем, есть в словах Чехова некоторое противоречие, так как всем нам прекрасно известно, что пять проведённых в Крыму лет были творчески очень насыщенны и плодотворны. Именно здесь и в эти годы он написал пьесы «Вишнёвый сад», «Три сестры», повести «Дама с собачкой», «Архиерей» и другие.   Да, всё правильно. Однако не ялтинский дом с вечной его суетой и гостями служил Чехову местом работы и вдохновения, а маленькая татарская сакля на берегу Гурзуфской бухты – его тайная, закрытая от посторонних глаз дача.   Крошечный посёлок Гурзуф Антон Павлович приметил ещё в первый свой приезд на полуостров в 1888 году. Многое его здесь привлекало: живописный вид, тишина, уединение, купание, рыбная ловля (Чехов был заядлым рыбаком) и, конечно же, Пушкинская скала, на которой по преданию родились его знаменитые строки «...на море синее вечерний пал туман».   И вот в марте 1900 года, узнав о продаже дома в Гурзуфе, Чехов решился. Без колебания заплатив непомерную по тем временам сумму в три тысячи рублей, он, по сути, стал обладателем собственного, закрытого от посторонних глаз пляжа в самой крайней точке Гурзуфской бухты, а вдобавок сделался как бы «соседом» великого поэта. Стоит ли говорить, как много значил Пушкин для Чехова. Не случайно в числе наиболее дорогих ему книг, привезённых в Крым, было собрание сочинений великого поэта.   «Я купил кусочек берега с купаньем и Пушкинской скалой около пристани и парка в Гурзуфе», – радостно сообщал он родным. Собственно, кроме них об этой тайной даче писателя знали только самые близкие друзья, и лишь некоторым из них довелось там побывать.   Виды от чеховской дачи действительно открывались превосходные. Справа – живописная бухта, ограниченная Никитским мысом с виноградниками имения «Ай-Даниль». Слева – скалы-близнецы Адалары и горбатая гора Медведь, а над головой – развалины древней крепости ещё византийских времён. Словом, есть где черпать вдохновение!   Обустраивая участок, страстный садовод Антон Павлович посадил три кипариса и бамбук – для удочек. Удивительно, что и этот бамбук, и кипарисы живы по сей день.   По счастливому стечению обстоятельств гурзуфская дача практически полностью дошла до нас такой, какой была при Чехове. В первозданном виде сохранился его кабинет – с книгами, письменным столом, предметами мебели и фотографиями на стенах.   После смерти писателя эта дача отошла Ольге Леонардовне Книппер, которая берегла память о муже и ежегодно проводила здесь лето. Не пострадала она ни в годы Гражданской войны, ни даже в годы оккупации (немцы, оказывается, тоже читали Чехова). В 1959 году по завещанию Книппер дача перешла в собственность Союза художников СССР, а с середины 1980-х стала, наконец, филиалом музея Чехова в Ялте.   В доме создано три экспозиции: первая посвящена семье писателя, вторая – его окружению и друзьям, третья рассказывает об истории написания пьесы «Три сестры».   Поверьте, музей чудесный, камерный, атмосферный, по-настоящему чеховский. И если вам доведётся побывать в Гурзуфе, то от души советую непременно его посетить.   Мария Очаковская