А вы готовы съесть бабушку?
Ещё раз про Му-Му или Свобода кабального холопства
От «Му-му» меня уже тошнит!
/К. Ларина, ведущая вещалки «Эхо Москвы»/
Ей кажется, что это написано «об эксплуататорах и эксплуатируемых», а сей предмет обсуждения му-муненависнице противен. Ну, не нравится женщине рассуждения о том, что трагедия Му-му стала возможной исключительно по причине условий жизни, позволяющих одному человеку помыкать другим. При этом первый человек в лице старой барыни настолько озверела от безделья, что просто так, ради развлечения дважды разрушила жизнь своего крепостного. А почему не нравится? Тургеневу не нравилось, а г. Лариной, особе отнюдь не дворянских кровей, нравится? Так она отрабатывает свои серебряники, получаемые за оправдание эксплуатации человека человеком в качестве основы нынешней России.
Её 15-летний сын уже прочёл «Мастера и Маргариту». А «Му-му», надо думать, не читал, чтобы не набраться того самого сопереживания, об отсутствии которого почему-то тоскует его мамаша. По каковой причине мы занимаем почётное первое место по убыли населения в мирное время и по размаху торговли людьми.
Пареньку лучше было бы изучать приёмы ближнего боя. Без них нонче не выжить в рыночной России, где все 90-е годы были потрачены на то, чтобы вбить народу либеральные рыночные ценности, среди которых главная – выживает сильнейший, пожирая слабого. И нас уверяют, что это лучший из возможных миров.
На самом деле вопрос гораздо шире угнетения человека человеком – речь идёт о том, надо ли давать дуре неограниченную власть над другими людьми при любом устройстве общества. Включая сюда членов её собственной семьи.
Захотелось дуре – и она выдала Татьяну замуж за горького пьяницу, а не за работящего Герасима. Спроси, зачем – сама не знает. Моча в голову ударила. А потом ещё и собаку невзлюбила. В тоге – сломанная жизнь трёх ни в чём не повинных существ.
А всё потому, что в основе всего российского крепостничества лежит и до сих пор икается ничем не прикрытый грубый произвол, который Ленин называл азиатчиной. Произвол царил в России по той же причине, по которой в древней Спарте убивали самых лучших рабов, а остальным ежегодно выдавали определённое число ударов. Просто так, без всякой вины. («Без вины виноватые» — это не случайно!). Господствующему слою хотелось подавить в угнетённых всякую волю к сопротивлению, чтобы держать их в состоянии покорности, путь в которую лежит через пришибленность.
Вот и по писателю Быкову вопрос крепостничества в «Муму» далеко не самый главный. Писатель даже восклицает: «Не убивай в себе Муму!»
И ведь писатель прав: «В «Муму» содержится ответ на самые больные вопросы современности. Надо только вчитаться».
Давайте вчитаемся, кто нам помешает! Вот, к примеру, в Думе, которая, разумеется, не место, где думают, тоже был поднят муму-вопрос. Кто-то предложил запретить шкуродёрам – чаще их по-американски называют коллекторами – изымать за долги домашних животных. Думские сидельцы сначала понаиздают законов, позволяющих грабить народ, а потом начинают бороться с их естественными последствиями. Наверное, кто-то из родни пострадал. Наша мыслящая честь общества не очень мыслит без внешнего воздействия. (Пока довод по голове не стукнет). Как шкуродёры взвыли!! Словно с них самих шкуру сдирают.
Ведь какую-нибудь, простите, старушонку труднее выкурить из её жилища, чем японского смертника из дота. А собачку у неё изымешь на самых законных основаниях – она ради неё не то, что жилплощадь, а побираться пойдёт и последнюю почку продаст, чтоб из неволи выкупить. Потому что живёт старая, а ни родных, ни друзей не осталось. Одна только живая душа рядом — собачонка беспородная. Поэтому бабулька сама впроголодь питается, а ей вкусненькое покупает.
Расколькников убил старушку-процентщицу, чтобы поживиться неправедно нажитыми ею средствами. Сегодня, чтобы присвоить имущество, бабушек убивать не надо. Достаточно по закону какую-нибудь пакость сделать. Вот и отняли всё, начиная с украденной страны и заканчивая вкладами на сберкнижке Сбербанка. Так ошкурили, что инда похоронному заведению сына губернатора Пензенской области Белозерцева заплатить за услуги нечем.
«Еще Пушкин в «Дубровском» заметил парадоксальную черту русского народа: необъяснимую жестокость, переходящую в такую же необъяснимую нежность», –наводит тень на плетень наш писатель.
Где вы видите «необъяснимую» жестокость? Всякое действие, как известно, рождает противодействие, равное самому действию. Народ просто возвращает барам то, что получил от них. Иногда даже с процентами.
«Один из крестьян Дубровского равнодушно и, пожалуй, даже со злорадством слушает крики судейских, запертых в горящем доме, — и тут же кидается спасать котенка, лепящегося к горящей крыше, готового сверзиться вниз», – удивляется писатель. Мол, к этому котёнку селянин испытывает «необъяснимую нежность». Хотя удивляться нечему. Никакой «необъяснимой нежности» тут нет. Мужик сам чувствует себя беспомощным и беззащитным котёнком перед произволом любого чиновника. Как, впрочем, и сегодня. Чиновники – его враги, а котёнок – свой, такой же бедолага, как и он. Ну, и естественный вывод: сам погибай, а товарища (по несчастью) выручай.
Вы почитайте, что пишут в Сети после расстрела очередного чиновника прямо на его рабочем месте. Самый распространённый обмен мнениями выглядит так:
- Жалко, что только одного шлёпнул!
- Наверное, патронов было мало.
- Сказал бы, мы бы сбросились. На святое дело не жалко.
Вы уверены, что русский бунт бессмысленный и беспощадный?
Далее следует свойственный этому писателю словесный понос про «загадочную» «русскую нежную душу» = Муму, которая «подвигала на революцию, прогнала всех захватчиков, заставляла творить крайнее зло из соображений высшего добра: иррациональное начало, высокая и таинственная любовь, непобедимая людская природа, говорящая и в последних нелюдях», разбираться в котором нет особого смысла.
Итоги
Выдав некоторое количество поноса, писатель переходит к более твёрдым вещам: «Свобода — вещь жестокая, бесчеловечная … Свобода требует … требует бесчеловечности», – самозабвенно врёт писатель Быков. Свобода жениться по своему выбору, а не по указанию барыни – начальство лучше знает — оказывается, «вещь жестокая»?
Дело обстоит прямо противоположным образом: свобода – это основа человечности. Свобода выбирать работу не по указанию барыни или свобода выбирать саму барыню, которой россиян лишили в Юрьев день – всё это делает человека добрее. Стала бы барыня так по-скотски относится к своим крепостным, если бы они могли от неё уйти?
Правда, потом писатель оговаривается, что свобода равна зверству не везде и не всегда, а только при капитализме — «в наши новорыночные времена», когда «в души незримо входит небывалый холод, сквозняк мировой пустоты», в которую, добавим от себя, проваливается страна.
А ведь какие райские блага обещали народу наши писаки, когда бились в падучей на всех подмостках и возвышенностях, начиная с Верховного Совета СССР, требуя капитализма. Им вторили завывания исполнителей: «Мы хотим перемен!!!!!!!!»
И перемены наступили. Оказывается, наши яйцеголовые не просто СССР развалили – они развалили вековой уклад жизни россиян. «При всей нашей несвободе, при всех издержках общинности как много по-человечески милого было в когдатошнем стремлении жить миром, повязаться круговою порукой, помогать всем, даже когда не просят! Пришли новые времена: каждый сам за себя, у соседа соли не попросишь», — подводит итог своей многолетней борьбе с «совком» маститый писатель, вопрошая: «Да и сам ты, друг ситный, вспомни, когда бескорыстно помогал ближнему?» Про свои подвиги бескорыстия писатель предпочитает не вспоминать.
«И обернулась твоя свобода битвой за выживание». Умри – лучше не скажешь! Это когда у соседа соли не спросишь, трёшку до получки, как во времена «тоталитаризма», — тем более. А надо пойти к ростовщику и взять кредит, попав в кабальное холопство до конца дней своих, поскольку, чем больше вы его гасите, тем сильнее он разгорается. Чем больше отдаёшь – тем больше остаёшься должен.
А почему к ростовщику-то качнулись? Кумир либералов Ельцин дал свободу. Себе и своим почитателям от уз совести. И государство отказалось от своих обязательств. Теперь старики получают подачку по старости по расценкам социализма, а за жилплощадь платят по-капиталистически.
Сколько их обобрали, подсунув договорчик, где главное вписано буковками, мелкими, словно наши государственные деятели. Договорчики эти составляют наши мелкие хищники, порождаемые вороватым государством для поддержки по-столыпински крупных хищников. Хищники твёрдо усвоили правило людоедки Латыниной: «Когда человек любит деньги – это всегда хорошо».
Можно и без договорчика. В далёком, но нашенском пока ещё Якутске некий предприниматель подал в суд на жительницу Москвы, где все зажрались, и отсудил 90 тысяч рублей за долги, которых у неё не было. Исполнительный лист был направлен судебным приставам, а те предписали банку придушить счет. Потом мировой судья взыскание всё-таки отменил, а долг оставил. Таковы чудеса нашего правосудия. Законы у нас есть, а законности нет. А из отсутствия неотвратимости наказания проистекает неотвратимость зверства.
Впрочем, эта бытовая кабала мелочь по сравнению с теми кабальными договорами о разделе продукции, которые подписал Явлинский. Такого рода договоры подписывались и с только что разгромленным Ираком. «Горе побеждённым!» Зато у деток господина Явлинского появились две хаты. В Лондоне, разумеется.
Сегодня господин Явлинский собирается ещё раз рвануть к Свободе. Прошлого раза ему недостаточно, когда эти господа всю страну утопили, словно Рогозин таксу. Причём спрашивали согласия населения не больше, чем у таксы.
«Но в том-то и ужас, что в современном мире мы самым решительным образом уничтожаем, топим то единственно ценное, что в этой нашей непостижимой душе было: нежность, сентиментальность, привязчивость, сострадательное отношение к человеку», – словно красную сволочь рубит правду-матку либеральным писатель, нарвавшийся, наконец, на плоды своих трудов по монетизации всего и вся.
Кто бы мог подумать, что не пресловутые «последние 70 лет» во всём виноваты.
Вы уже съели свою бабушку?
Он и сам удивляется, «с какой же легкостью мы истребили в себе то, чем только и можно было оправдать века нашего рабского существования», желая всего лишь «переродится в нормальное капиталистическое общество». Как признаётся сам господин Быков, братья по прослойке, которых либералы так долго и упорно звали вернуться к природе – «и чем ближе, тем лучше! – теперь только и «ждут, когда ты споткнешься», чтобы наброситься и рвать, рвать, рвать, приговаривая: «Да послет тебе Господь скудость и глад и истребление на вся, на няже возложиши руку твою, елика аще сотвориши, дондеже потребит тя и дондеже погубит тя вскоре».
Словом, всё то, что писала советская пропаганда о капитализме, оказалось правдой
Вот мы и вернулись в рай «взаимного пожирания существ … той всеобщей беспощадной борьбы за существование, которая наполняет жизнь природы». Князь Трубецкой писал это в дни Первой мировой, «в настоящие дни обнажения мирового зла и бессмыслицы». «И принципы, фактически управляющие жизнью человечества, поразительно уподобляются тем законам, которые властвуют в мире животном: такие правила, как «горе побежденным» и «у кого сильнее челюсть, тот и прав», которые в наши дни провозглашаются как руководящие начала жизни народов, суть не более и не менее как возведенные в принципы биологические законы».
«Умри ты сегодня, а я – завтра!!!» – вместо приветствия говорил ведущему вещалки «Эхо Москвы» звонящий в прямой эфир единомышленник. «Сам сдохни, паскуда!» – отвечал ему ведущий, человек уже не молодой, но быть съеденным молодыми не желающий. А зря-с! У Чарльза Дарвина есть любопытная запись о племени, в котором «убивают и поедают своих старых женщин раньше, чем собак; когда м-р Лоу спросил мальчика, почему они так поступают, тот отвечал: «Собаки ловят выдр, а старухи - нет».
Увы! В наше испорченное большевизмом время даже наиболее твердокаменные людоедки вроде обозревательницы Латыниной не готовы к такой сливающейся с Природой целесообразности. Она трясётся, как бы не подцепили новомодную китайскую заразу папаня с маманей.
Из вышеизложенного становится более понятным остроумное замечание мумуведа
Шендеровича: «Что такое собака Баскервилей? — Муму, которой удалось выплыть».
Правда, известный писатель тут же оговаривается, что речь идёт только о «тех, кому положено быть маргиналом». Мужик поднимается до высот мысли Аристотеля! Тот тоже считал, что есть люди, от природы предназначенные быть рабами и обеспечивать удобства жизни Шендеровичам.
Помните, Мстислав Растропович, спустившись с берлинской стены пускал слезу: «Люди сражались за своё жильё!!!» И победили! Теперь его у них отнимают. И ладно бы только у простых смертных, которые предназначены быть рабами ещё Аристотелем. Отнимают у матери приснодевы В. Новодворской, гордившейся тем, что «легла под Америку» и Россию за собой потянула! Революция пожирает своих детей, а контрреволюция пожирает своих бабушек.
Вот и не верь госпоже Латыниной, что «присоединение к рынку всегда даёт эффект».
Эффект от погружения в капиталистическую повседневность получился и вправду впечатляющий: пропущенные через матушку-природу недоутопленные сограждане стали творить чудеса по части зверств. Воспитательница детского сада истребляет целую семью из четырёх человек, из которых двое дети. Озверевшая от ужасов рынка бабулька расчленяет людей и описывает впечатления в дневнике на трёх языках, и т.д. и т.п.
В общем, говоря словами одной немецкой книжонки времён Второй мировой, «куда бы мы ни отправились, люди счастливы быть освобожденными от большевизма, и с надеждой смотрят в будущее».
Всем обещали благополучие, переходящие в блаженство, если только они согласятся с появлением богатых, «которые вывезут страну». А теперь наиболее голосистые стали более сдержанными: «Наша задача – чтобы наши дети выжили». (Евгения Альбац)
К Природе приблизились настолько, что даже у наиболее упорных последователей либерализма возник вопрос: «Каковы наши шансы выжить в любимом Отечестве?» (ЕА) Со взглядами г.Альбац – никаких. Ибо ошибки мы делать научились, а выводы из них – нет.
Теперь эти ребята по части покаяния ничего кроме «прости нас, Му-Му: время было такое!» и мутной слезы не выдают. Когда выпьют. А трезвые покрикивают: «На покаянье становись! Смирна!»
«Любая система характеризуется реакцией на ошибку», – любит повторять Ю. Латынина. Некоторые системы характеризуются полным отсутствием реакции на ошибку. Или визгом: «Мы всё делали правильно!!!»
Евгений Пырков