Воронежцам предлагают присмотреться к Сибири

0 391

6 апреля 2019, 12:04

Воронежцам предлагают присмотреться к Сибири

Моя страна | «Именно в Сибирском регионе, на Крайнем Севере и Дальнем Востоке сегодня можно увидеть черты Страны будущего», – считает воронежский путешественник, историк, член Союза писателей РФ Николай САПЕЛКИН.

Николай Сапелкин уже много лет путешествует по России, и сегодня он поделился мыслями и впечатлениями с читателями «Коммуны»:

– Многие жители Воронежской области называют регион своего обитания Центральной Россией. При этом они не знают, что на территории нашей страны есть место, которое действительно является географическим центром России. Он расположен в Красноярском крае, близ реки Енисей возле города Туруханска. Для человека, который ни разу не бывал за Уралом, даже Енисей кажется каким-то недоступным местом. Но нужно иметь в виду, что у нас за Енисеем – ещё ровно половина территории Российской Федерации.

– К сожалению, не только в Воронежской области, но и в других регионах европейской части России люди очень мало знают о Сибири и почти не интересуются тем, что там сегодня происходит…

– Думаю, частично это связано с тем, что средства массовой информации очень скудно пишут на эти темы. Мало и редко рассказывают о том, как живут люди в этой части нашей страны, каковы перспективы развития. Между тем, люди там живут, планируют будущее, радуются настоящему. И Красноярский край, и район Дальнего Востока и Восточной Сибири – это отнюдь не депрессивные регионы. Более того, во многом это регионы, по которым можно определить будущий контур развития страны.

Я впервые мог убедиться в этом в 2000 году, когда совершил поездку на Байкал. Для Воронежской области, и в целом для Черноземья, это было достаточно сложное время – ухудшалось социально-экономическое положение, падало качество жизни, была какая-то общая грусть о потерянной стране. А когда я побывал на Байкале, побывал на Енисее, то увидел совершенно другие процессы, которые вселяли оптимизм. Там активно развивался и сырьевой сектор (добыча и переработка нефти и газа), и частный (кафе, гостиницы, деревообработка и т.п.) .

Я, конечно же, не был первым, кто увидел в Сибири страну будущего. В 1913 году, известный путешественник, норвежец Фритьоф Нансен совершил путешествие по Енисею – от его устья и до Красноярска. Свои впечатления о поездке он изложил в книге «В страну будущего», такой страной Нансен считал нашу Сибирь.

– И как он себе представлял эту страну будущего?

– У Нансена, конечно, был свой специфический взгляд западного человека. Он считал, что будущее будет заключаться в том, что Европа проложит путь к природным богатствам Сибири через Карское море и Енисей. Начнётся торговля, и, соответственно, как поставщик сырья этот регион будет развиваться, а Европа богатеть.

Но своё видение будущего было и у другого человека, который практически в одно время с Нансеном двигался по Сибири, но только с юга на север, к месту ссылки в Курейку. Я говорю об Иосифе Сталине. Он провёл в этих местах в ссылке три года, и мы вполне можем допустить, что именно тогда у него сложились свои взгляды на будущее Сибири.

– На чём основаны такие предположения?

– После того, как установилась народная власть, после того, как была определена методика строительства социализма в стране с опорой на развитие человеческого потенциала и экономики нового промышленного уклада, так называемой экономики моторов, был взят путь на индустриализацию. Все эти преобразования затронули и Сибирь.

Но в Сибири была одна сложность – очень мало людей. И местное население всегда было невелико, а русских и того меньше. Ведь долгое время Сибирь заселялась каторжанами. Были и те, кто отправлялся в путь в поисках легендарной страны Беловодье. Так в русских народных поверьях называли страну, где молочные воды, кисельные берега, где нет диктата и тирании власти.

– Старообрядцы, живущие на Алтае, считали, что именно здесь они нашли легендарное Беловодье…

– Действительно, вначале Беловодье искали на Алтае, но после того, как туда дошла царская администрация, там появилась нещадная эксплуатация на рудниках, Беловодье в сознании людей переместилось сначала на Западные, а потом на Восточные Саяны. Люди шли в Южную Сибирь. Обилие свободной и неистощённой земли давало возможность получать очень хорошие урожаи пшеницы. К концу девятнадцатого века государство перешло к плановому освоению этих земель. Были определены переселенческие участки и порядок льготного выделения земли и средств для переселения людей. Однако из областей Центрального Черноземья поток переселенцев был небольшим, люди привыкли жить в условиях общинного коммунизма. А вот из западных губерний, из Польши, нынешних западных областей Беларуси и Украины народ поехал достаточно активно и стал расселяться по этой территории.

– Но, говорят, что сейчас все эти переселенческие сёла практически пустуют, люди переезжают в города…

– Да, но это общероссийский тренд. Люди перебираются в города как центры комфорта и в поисках работы. В Сибири непросто обеспечить функционирование железнодорожной или автомагистрали в условиях тайги либо тундры: дорого, а иногда и просто технически невозможно, невзирая на все достижения прогресса.

Но в советское время было построено много новых городов, заводов и фабрик, дорог. Индустриализация в районах Дальнего Востока и Сибири началась с закрепления там людей. Иногда эта наша колонизационная политика была достаточно жёсткой. Тех людей, которые совершили какие-либо правонарушения даже политического характера, отправляли в ссылку либо в лагеря, и им предлагалась на условиях отказа от возвращения к прежнему месту жительства стать свободным человеком. Жить расконвоированно, с чистым паспортом. Многие сделали такой выбор.

– Но ведь в советские годы шло и добровольное переселение, достаточно вспомнить те же легендарные комсомольские стройки…

– Безусловно, вольная колонизация за счёт комсомольцев, за счёт патриотического порыва привела к тому, что в двадцатом веке население Сибири и Дальнего Востока выросло многократно и стало составлять десятки миллионов человек. Но даже этого числа людей не хватало на те перспективы, которые были определены к началу 80-х годов. К этому времени у нас были закончены геологические исследования практически всей территории Сибири, и стали создаваться площадки и для её освоения. В том числе велось активное строительство жилья, под будущие задачи подтягивались люди. Но случилось перестройка, и люди стали разъезжаться. Это была человеческая трагедия – люди, потеряв работу, были вынуждены переселяться в густонаселенную европейскую часть России, где у них не было жилья.

В выигрыше оказались новые собственники перспективных месторождений: социальная нагрузка снизилась, посёлки закрывались, а месторождения то оставались. И уже с конца двадцатоговека начался новый подход к освоению заполярных и дальневосточных территорий.

– Что же это за новый подход?

– Вахтовые поселки. Они ведут к новому феодализму. Что очень чётко видно на примере Норильского промышленного района. Это такое общественное устройство, когда основные вопросы решает не местная власть, а корпорация. «Норильский никель», к примеру, в целом социально-ответственная корпорация, люди чаще всего отзываются о ней положительно, но всё равно нужно учитывать тот факт, что корпорация регулирует въезд и выезд с территории, которая становится какой-то обособленной частью страны.

– Не совсем понятно, как это выглядит… А как быть с правом на свободу передвижения?

– В реальности это выглядит примерно так: вы вышли в речном порту или аэропорту, на паспортном контроле вас могут завернуть без объяснения причин. И вы просто не попадёте на эту обжитую территорию, а будете в буферной зоне.

То же самое можно увидеть на Ямале. СМИ активно рапортуют о строительстве самой северной дороги в мире, о строительстве самого крупного аэродрома, но туда не может попасть простой россиянин: ты должен быть либо вахтовым работником, либо получить разрешение у руководства компании. Таким образом, часть страны становится недоступной для активного туризма. Например, это территория, которая осваивается АО «Ванкорнефть» на севере Енисея, те же самые территории Ненецкого автономного округа, где работают французская компания Total, они не пускают никого на свои зимники, на территорию, где ведут работы. То есть получается, что внутри страны у нас появляются такие закрытые зоны – государство в государстве. Однажды мы проехали от города Нерюнгри до Магадана через всю Якутию и Колому и только в городе Усть-Нара на северо-востоке Якутии увидели полицию, ГИБДД и местную власть.

– Но при таком раскладе, когда на сотни километров не видно даже полицейских, возникает мысль, а как же обеспечивается военная безопасность этих территорий?

– Сейчас есть высокоточные ракеты, которые просто уничтожат любого, кто к нам придёт с недобрыми намерениями. Новое время диктует новые подходы. Если в двадцатом веке стремились контролировать территорию, заселив и освоив её, то теперь ставка на вахтовые поселки. Эти вахтовые посёлки, вполне благоустроенные, покрыли всю территорию Заполярья, Западной и Восточной Сибири. Конечно, для русского человека, воспитанного в традиционной культуре, грустно смотреть, что дороги строятся из железобетонных блоков, а после того, как месторождение иссякнет, эти блоки будут подняты и увезены на новое место. Что на сваях стоят комфортные, но разборные дома, которые потом также снимут и увезут, а здесь ничего не останется, кроме дырок в земле. Но такие условия диктует современный мир.

В советское время мобилизовывали людей и рапортовали о строительстве БАМа, нефтепроводов, дорог, сейчас это проходит тихо и совершенно незаметно. Вот так, незаметно, от Нерюнгри до Нижнего Бистяга построили Амуро-Якутскую магистраль. Когда будет построен железнодорожный мост через Лену от Якутска до Нижнего Бистяга, город Якутск будет связан с системой железнодорожных магистралей России. Та кже тихо и спокойно были реконструированы федеральные трассы «Лена» и «Колыма». Теперь это широкие многополосные дороги, которые на многих участках покрыты асфальтом. Но и там, где дорога четвертой категории, она сделана по современным технологиям, и на ней можно развивать скорость до ста километров.

Сейчас разрабатывается госпрограмма восстановления перевозки грузов по Северному морскому пути, наличие такого большого числа портов, что были созданы в советскую эпоху, уже не нужно. Новые суда ледокольного класса могут находиться в автономном плавании по нескольку месяцев, и так часто заходить в порты им нет необходимости. То же самое касается и метеослужб. Когда-то весь Север был усыпан сотнями метеостанций, на которых определяли, как формируется погода на евразийском континенте. Теперь, когда многое решается с помощью космических технологий, такого числа работников на этих станциях тоже уже не нужно.

– То есть это та самая Страна будущего?

– Именно в Сибири сейчас можно увидеть контуры страны будущего. Сибирь наиболее ярко показывает, что наша страна не деградирует, что она развивается, но, к сожалению, по тем контурам, что определил Фритьёф Нансен сотню лет назад. Мы открыли свои богатства для Запада, и они продаются, в обмен на товары. Но Сибирь – это наша земля, и она останется нашей. Изменится ситуация, мы можем изменить и свои подходы к её освоению. Тут самое главное интересоваться этим краем.

– Но, похоже, как раз с этим и беда. Возможно, это моё субъективное мнение, но, мне кажется, что жители европейской части России не знают и не особо интересуются тем, что происходит за пределами их региона. Я родилась в Казахстане, училась в Сибири, еще в советское время вместе с родителями жила на Дальнем Востоке – там достаточно больших городов, и люди живут ничуть не хуже, а в чём-то и лучше, чем в Центрально-Черноземной регионе. Почему такой страх даже перед мыслью о жизни в этих краях? Возможно, это связано с тем, что долгое время Сибирь была местом принудительной ссылки…

– В Сибири, на Дальнем Востоке мы встречали много наших земляков. В большинстве случаев это были жертвы царских репрессий. Религиозные диссиденты, которых выселяли из Воронежской губернии за то, что они были инакомыслящие – это молокане, духоборы, христоверы, субботники, – сохранили свою общины, память о воронежском крае. Там можно услышать такие известные у нас фамилии, как Бочарниковы, Шишлянниковы, Карповы, Борисовы, Матвеевы.

Кроме потомков ссыльных, встречали мы и людей, которые рассказывали, что бабушка-дедушка родом из воронежского края, но они уехали туда в советское время самостоятельно. Они там живут, возможно, потому, что не знают другой жизни, а возможно, и искреннее счастливы. Поскольку Сибирь – это ещё и свобода, возможность охотиться, рыбачить. Сибирь – это когда налим в десять килограмм не воспринимается как некая большая удача, это обычная вещь. Мы были в декабре-январе на Енисее, в районе Бора и Бахты, в это время люди вылавливали налима на корм собакам. Рыбины в среднем по восемь-десять килограммов веса, им сразу вспарывают живот, вытаскивают молоки или икру и печень. Их рыбаки забирают себе, а всё остальное складывают в штабеля, замораживают и кормят собак до самого начала июня. Охотничьих собак там держат все, и то, что мы здесь считаем деликатесной рыбой, в Сибири используют как хороший корм для них.

Поэтому, думаю, сегодня людям, живущим, например, в Воронеже в таком скученном состоянии, стоит подумать о том, что жизнь в городе хотя и комфортна, но неустойчива. В случаи любого катаклизма город станет местом страдания, а в сельской местности, на земле всегда можно прожить пусть и не богато, но достойно. Прожить здоровым человеком и родить и воспитать здоровое потомство. Сейчас очень важное направление – самозанятость. Человек, живущий в любом регионе страны, должен уметь себя занять в том случае, если у него не будет работы по найму. Это очень важно! 90-е годы показали нам, что пик смертей был вызван как раз социальным пессимизмом, когда мужчина не востребован, то он погибает – от алкоголизма, от наркомании, от тоски.

И сегодня нам нужно, не отказываясь от своей малой родины, помнить, что есть и большая, есть перспективные земли за Уралом, вплоть до Тихого океана. И, возможно, для кого-то эти земли могут дать шанс начать новую жизнь.

Безусловно, для социальной мобильности нужно иметь большой житейский опыт. Раньше его даже давала армия – выдергивала человека из его населенного пункта и отправляла за тридевять земель. А сейчас человек живёт в своем посёлке, другой жизни не знает, и ему очень трудно решится на переезд. Кто его там ждёт? С чего он будет начинать? Как пройдет его внедрение? Ведь социальной адаптацией в наше время никто не занимается – приехал, да и приехал. Прижился –хорошо, не прижился – либо попал в преступную группу, либо спился.

В Сибири всегда было тяжело жить из-за сурового климата, но благодаря этому появился тот самый сибирский характер, который отличает высокий уровень взаимопомощи. И такое отношение людей друг к другу сохранилось в Сибири до сих пор, даже в больших городах. Например, в Красноярске живёт свыше миллиона человек, он больше Воронежа, но люди уважительны друг к другу и открыты для добровольчества и взаимопомощи.

– Что, на ваш взгляд, кроме психологии среднестатистического россиянина, со свойственной ей малой мобильностью и нелюбовью к переменам, ещё мешает осуществлению госпрограммы по переселению на Дальний Восток и в Сибирь?

– Что касается программы переселения, то данные статистики в целом характеризуют её положительно, но во время наших путешествий мы имели личный опыт общения с людьми, которые участвовали в этой программе. Нужно сказать, что хорошая задумка оказалась неразумно реализованной. Участки, где есть транспортная доступность, хоть какая-то инфраструктура, электроэнергия, водоснабжение ушли к людям, связанным с кругом лиц, принимающих решение о выделении земли. К сожалению, коррупция губить многие хорошие дела. Под этот проект попали территории Еврейской автономной области, Хабаровского и Приморского краев. Кроме Приморья это в основном болотистые равнины. И когда тебе выделяют заросшую тростником территорию, где высокий уровень грунтовых вод и там нет ни дороги, ни освещения, а в камышах водятся всякие дикие звери, то никаких сил не хватит, чтобы построить свою усадьбу.

А если взять таёжную зону, те места, которые недавно предложили для переселения русским староверам из Уругвая, то там тоже нет электричества, автодорог, газа. И соответственно, детей придётся держать на домашнем обучении, общаться только внутри небольшой общины, поскольку выбраться куда-то – сложно. Но главное, очень сложно решать вопросы сбыта продукции, если ты будешь заниматься сельским хозяйством.

Есть люди, которые способны выстроить цивилизацию в любых сложных условиях, но всё-таки это сверхнагрузка для современного человека. Поэтому я полагаю, что высшее руководство страны проявит государственную мудрость, проведёт мониторинг реализации этой программы, внесёт коррективы и ошибки эти будут сняты.

Интересно, что сегодня в Сибири отмечают процесс замещения русскоязычного населения тюркским. То есть это какой-то циклический процесс, ведь коренное население Сибири зачастую имело тюркские корни. С того момента, как Сибирь стала частью России, количество русскоязычного населения здесь росло, а сейчас начался новый цикл – в Сибирь активно едут жители наших бывших союзных среднеазиатских республик. Это этнические узбеки, туркмены, киргизы. В этих странах в последние годы произошёл демографический взрыв. Много молодых людей не могут реализовать себя на родине, поэтому они едут не только в Москву и Центральную Россию, но и в Сибирь.

– А что скажете насчёт китайской экспансии?

– Тот, кого тревожит китайское присутствие на Востоке или Сибири, может не бояться – китайцев в Сибири очень мало. В основном они живут в приграничных районах в Амурской области, в Хабаровском крае. Занимаются, как правило, земледелием, выращивают овощи. Китайская экспансия – это миф. У них и внутри страны есть куда силы применить. Например, Синьцзян-Уйгурский автономный округ, который составляет почти третью часть территории Китая и имеет чуть более тридцати миллионов населения. Так что им есть куда расселять своих сограждан, не выходя за границы своего государства.

Россия богата полезными ископаемыми нефтью, газом, металлами, которые находятся в основном в Сибири. В Сибири мало людей, поэтому, конечно, могут у наших глобальных конкурентов возникнуть мысль объявить их общим достоянием планеты. Чтобы тогда международные транснациональные корпорации выкачивали наши богатства, – это неправильно. Это наша земля, она пропитана потом и кровью наших предков, и отдавать мы ее не должны.

– А что вам не понравилось в современной Сибири?

– Наряду с позитивными наблюдениями, нужно признать, что не изжиты негативные моменты 90-х. В одном из колымских городов мудрый человек сказал нам: да что же это за власть такая? Наших дедов принудительно переселяла в Сибирь, а теперь нас отсюда выталкивает. А я не хочу отсюда уезжать, потому что привык к свободе. Мне нужна охота, рыбалка, свежий воздух. Но закрываются предприятия и всё. Сейчас человеку хотя бы дают жилищный сертификат для приобретения жилья в европейской части России, а в 90-х просто бросали на произвол судьбы. Сейчас мы имеем в Сибири несколько десятков мертвых городов, основой их уничтожения была недобросовестная конкуренция. Если взять хотя бы город Кадыкчан: взрыв на шахте, пожар, затапливание шахты – и целый город в десять тысяч человек умирает. Нет работы, нет тепла. В зимнее время город полностью вымерз, люди его покинули.

– И всё же, несмотря на все эти негативные факторы, вы советуете воронежцам повнимательнее присмотреться к Сибири?

– Безусловно. Даже если будет такой всеобщий заговор – ничего не говорить о Сибири и Крайнем Севере, чтобы народ забыл, что у нас эти земли есть, – то я советую просто купить глобус и смотреть на необъятные просторы, помнить, что они наши, и мечтать там побывать. Мечты материальны, и обязательно появится возможность посетить эти земли.

А ещё вспоминать пророческие слова Ломоносова, что богатство России Сибирью прирастать будет. Нужно любить свою Родину. Когда мы любим человека, то мы пытаемся жить его интересами, и, соответственно, если мы любим нашу Родину, то нужно знать, чем она живет и познавать её, по возможности побывать в разных местах.

У нас в Воронеже сложилась группа путешественников, которая ежегодно выезжает в длительные экспедиции в труднодоступные районы Крайнего Севера и Сибири. За тридцать лет трудового стажа я ни разу не провёл отпуск за пределами РФ, ни копейки российских денег не вложил в развитие экономики других государств. Всё своё отпускное время я провёл в поездках по Сибири.

Последний выезд был в ноябре-декабре прошлого года на Диксон. Диксон – это самый северный посёлок России, находится в устье Енисея в высоких широтах Заполярья, это, по сути, край земли. В зимнее и летнее время на Диксон можно долететь только самолётом из Норильска. Военно-транспортный самолёт, приспособленный под пассажирские цели, преодолевает 600 километров за полтора часа. Мы выезжали туда, чтобы решить вопрос большой летней исследовательской экспедиции, но из-за непогоды пришлось задержаться почти на месяц. На Диксоне сейчас всего триста человек, вместе с детьми, в конце 80-х было семь тысяч человек. Это удивительные люди, настоящие патриоты, они знают, ради чего они там находятся. В конце ноября была уже полная полярная ночь, день отличался от неё лишь Северным сиянием, поэтому ночь была светлее, чем день. По посёлку ходят белые медведи.

Диксон был основан в 1915 году, когда шла Первая мировая война. С середины 30-х он стал активно застраиваться. Но основные объекты были построены в 1942 году – школа, речной порт, ресторан, жилые дома, а то был тяжелый второй год войны. Но мы думали о будущем и строили для этого необходимую инфраструктуру. Многие постройки той поры до сих пор функционируют.

Поэтому мой призыв к землякам: проводить отпуск не в Европе, не в заморских краях, а в Сибирь. Кто-то говорит: там плохой сервис, но мы ведь сами инвестируем в экономику Турции, Египта и других стран. Давайте инвестировать и в Сибирь. Пока вы ещё молоды и вам нет восьмидесяти, я рекомендую смотреть не в южную сторону для определения маршрутов отдыха, а туда, куда в солидном возрасте будет трудно доехать из-за отсутствия там необходимого сервиса.

Фото Николая САПЕЛКИНА и Сергея СМИРНОВА.

Архитектура Норильска.