Воскресенье, 27 ноября 2022 года: что будет в храме?

Исстари в этих местах сложилась традиция: в конце октября ходить по селам с иконой Николая чудотворца, которую приносили монахи из Николо-Теребенского монастыря. В село Паношино крестный ход с иконой прибывал 28 октября. В этот день торжественно служился перед образом молебен, а затем с иконой и молебнами ходили по домам. В конце двадцатых годов власти стали закрывать последние монастыри, и хотя в октябре 1928 года монахи в Николо-Теребенском монастыре еще служили, но по округе стало известно, что в этот год они с иконой не пойдут, ожидая закрытия монастыря.

Прискорбно было для верующих нарушить древнюю традицию и отказаться от крестного хода. В Троицком храме хранилась чтимая икона Николая чудотворца, которую передали сюда еще в 1925 году из закрытого тогда в Вышнем Волочке Казанского монастыря.

В октябре 1928 года состоялось заседание приходского церковного совета, на котором староста храма предложил сохранить традицию крестного хода и молебна перед иконой святителя Николая. Отец Дмитрий дал на это свое благословение и со своей стороны пожертвовал для иконы киот. Для большего удобства были сооружены носилки.

28 октября состоялся крестный ход с иконой Николая чудотворца, причем все было совершено с такой торжественностью и благоговением, с таким религиозным подъемом, что не осталось и следов того тяжелого переживания, которое охватило было души благочестивых крестьян, когда они узнали, что крестного хода с иконой из монастыря не будет.

Случись это в иное время, все осталось бы без последствий, но власти как раз приняли решение об усилении гонений…

За девять лет служения в Паношине о. Дмитрия прихожане полюбили его и после его ареста в января 1929 года стали ходатайствовать о его освобождении. Был собран сельский сход, который постановил: "Мы, граждане села Паношина... в количестве тридцати двух человек, бывших на сельском сходе... имели суждение об аресте настоятеля храма села Паношина священника Дмитрия Беневоленского и церковного старосты гражданина села Паношина Александра Щеголева, последовавшего вследствие обхода священником села Паношина в октябре прошлого года с иконой Николая чудотворца, взятой из местного храма, в память дня прихода чудотворной иконы того же угодника из монастыря Николая Теребени, которая в истекшем году в обход селений не ходила.

Народ обсудил означенный вопрос и принял во внимание, что инициатива этого обхода с иконою принадлежала церковному совету села Паношина и была произведена исключительно по желанию верующих, но никак не по инициативе церковного старосты гражданина А.В. Щеголева и священника Беневоленского, и что священник Беневоленский совершил означенный обход единственно по желанию верующих, что подтверждается тем, что перед обходом священник Беневоленский вначале совершенно отказывался от обхода и лишь после усиленных просьб прихожан объявил последним о своем отказе от уплаты ему... какого-либо вознаграждения за эти молебны. И действительно, им ни от кого не было взято ничего за эти службы.

На основании изложенного сход постановил возбудить ходатайство перед властями об освобождении священника Беневоленского и гражданина Щеголева из-под ареста, как основанного на неправильных данных. В случае необходимости поручительства, все нижеподписавшиеся граждане дают свое поручительство как за священника Беневоленского, так и за гражданина Щеголева".

23 января 1929 года следователь допросил священника. На вопросы о. Дмитрий ответил, что крестный ход был устроен для поддержания религиозного чувства, а также чтобы материально поддержать храм, но сам он от платы за выполнение треб отказался, и "служба проведена по всему селу бесплатно".

Следователь, цитируя газетную заметку, спросил о. Дмитрия, кого он имеет в виду под волками. Священник ответил: "В проповеди своей, произнесенной 26 ноября 1928 года в церкви села Верескунова, я действительно говорил: "не попадайтесь, овцы, в волчьи зубы" и разъяснял, что волки – это сектанты, которые ходят по селениям днем и ночью, вербуя крестьян в свою общину".

Спросили на допросе и старосту Александра Васильевича Щеголева, о чем проповедовал священник в храме. Он ответил: "В проповедях Беневоленский говорил о борьбе с пьянством, хулиганством и сектантством, другого в проповедях ничего не говорил".

Суд, однако, счел обвиняемых виновными и приговорил священника к штрафу в размере ста рублей, а старосту к шести месяцам заключения. В начале мая 1929 года о. Дмитрий и Александр Щеголев подали кассационную жалобу, где подробно обосновали свою невиновность, но приговор был оставлен в силе.

Сыновей священника исключили из школы как детей лишенцев. Отец Дмитрий и Анна Ивановна, беспокоясь, чтобы они не остались без образования, отправили их к сестрам Анны Ивановны, Ольге и Клавдии, которые жили в то время в Саратове и воспитывали четырех детей своего брата-священника, о. Михаила Тихомандрицкого, и двух сирот, родители которых переехали в Саратов и здесь умерли.

4 января 1930 года правление колхоза в селе Паношино постановило начать кампанию по закрытию храмов в селе Паношино и Николо-Стан. На следующий день председательствующий на этом собрании член правления Вихров, проходя по селу, с насмешкой говорил женщинам, что 9 января будет снимать с паношинской церкви колокола. В сочельник, 6 января, руководство колхоза устроило расширенное заседание членов колхоза, на котором присутствовали, однако, не все колхозники, а кого власти сочли нужным позвать, чтобы провести желательное для себя решение. На собрании обсуждался вопрос о необходимости приобретения для колхоза трактора и изыскании для этого средств, которые можно было бы получить, по уверению правления колхоза, если снять с церкви колокола.

7 января, в самый день праздника, член правления Семен Вихров и колхозные активисты Иван и Татьяна Голубевы пришли в храм во время рождественского богослужения и, став посреди храма, начали кричать:

– Нам церковь не надо! Звону тоже не надо! Давайте снимем колокола! Мы вам все рано служить не дадим!

– Церковь наша, так что вы сюда не мешайтесь, – и, обращаясь к священнику, сказали ему прихожане, – а вы, батюшка, служите.

Тогда вошедшие приступили к священнику и стали кричать:

– Мы вам служить не дадим, мы сейчас вашу церковь закрываем!

– У вас есть разрешение РИКа на закрытие церкви? – спросил о. Дмитрий.

Разрешения не оказалось, и безбожникам на этот раз пришлось удалиться.

Однако весть о том, что безбожники намерены закрыть храм и уже приходили в день праздника Рождества Христова, облетела все деревни прихода, и поскольку Семен Вихров сказал, что они собираются закрыть храм 9 января, то к пяти часам вечера этого дня в село Паношино пришла толпа около двухсот человек, в основном женщины, которые стали требовать, чтобы было проведено общее собрание по вопросу закрытия храма. В дом Вихрова была послана делегация, которая потребовала от него, чтобы он пришел на собрание. Увидев, что собравшиеся не отступятся от своих требований, он вместе с ними пошел в село Удомля, где был расположен клуб и куда пришли представители местных властей.

Власти сделали попытку начать обсуждение, но с тем, чтобы непременно склонить верующих к согласию снять колокола и закрыть храм. Но как только ставился этот вопрос, собравшиеся заявляли решительно и непримиримо:

– Не хотим обсуждать закрытие церкви и не дадим ее закрывать.

На следующий день член правления колхоза Вихров и местный коммунист, в доме которого снимал комнату о. Дмитрий, написали в Удомельское ГПУ заявление. Они писали, что дом священника является центром для всех верующих района, что каждую ночь у него кто-нибудь ночует из верующих, каждый день он кого-нибудь принимает и угощает трапезой. Хозяин дома в письме заявлял, что как-то спросил священника о его дальнейших планах, намеревается ли он и дальше оставаться священником или примет новый порядок и снимет сан. На это о. Дмитрий ответил: "Я убежден в правоте своей веры и священнического сана никогда не сниму!" – "Значит, вам нужен старый царский строй, вы прямо за него, раз так". Он говорит "да". Я прошу вас данное мое заявление проверить и сделать надлежащий вывод: убрать его к "своим".

Вскоре после этих событий, 5 февраля, о. Дмитрий был арестован. В тот же день был арестован староста храма Иван Ильич Колокольцев и священник села Новый Стан о. Павел Богоявленский. Его обвинили в том, что он на собрании церковного совета посмел публично объявить, что сельсовет дал ему задание сдать излишки хлеба. Однако никаких излишков у него нет, и о. Павел просит помочь ему, ибо если он не сдаст хлеб, то будет отдан под суд. Кроме того, о. Павла обвинили в том, что он, узнав о намерении властей закрыть храм, объявил об этом во время богослужения верующим. Между тем безбожники устроили собрание в здании школы, чтобы принять решение о снятии колоколов и закрытии храма. На это собрание пришло более трехсот верующих. Увидев толпу, секретарь местной партийной ячейки бежал из школы черным ходом.

Староста Иван Колокольцев обвинялся в том, что он противился закрытию храма и занимался антисоветской агитацией, которая заключалась в том, что он говорил: "Русский народ жив, вера еще есть, пусть посмотрят".

В марте обвиняемые были допрошены. Никто из них не признал себя виновным. 25 апреля 1930 года Тройка ОГПУ приговорила священника Павла Богоявленского к трем годам ссылки в Северный край. Наказание было условным, и он был освобожден. Священник Дмитрий Беневоленский и Иван Колокольцев были сосланы на три года в Северный край.

В мае 1933 года закончился срок ссылки, о. Дмитрий вернулся домой и был определен будущим новомучеником архиепископом Фаддеем в храм села Синево-Дуброво Сонковского района. Но не долго ему пришлось здесь прослужить. Летом 1937 года поднялась снова волна гонений, и 12 ноября священник был арестован.

20 ноября о. Дмитрия вызвали к следователю для заполнения анкеты, а на следующий день – на допрос. Допрашивал начальник Сонковского районного отдела НКВД. Все следствие длилось всего один день. Были вызваны "дежурные свидетели" – председатель и счетовод колхоза имени Максима Горького, которые, лжесвидетельствуя, говорили, будто священник, "являясь враждебным, антисоветски настроенным, вокруг себя группировал классово-чуждые и тоже антисоветски настроенные элементы и вместе с ними занимался активной контрреволюционной деятельностью: распространял провокационные слухи о войне и падении советской власти, призывал колхозников отказаться от участия в выборах в Верховный Совет СССР, распространял контрреволюционные церковные листовки и систематически дискредитировал колхозный строй"[20].

Следователь зачитал вслух вопрос:

– Вам предъявляется обвинение в систематической контрреволюционной деятельности, направленной на срыв колхозного строительства. Подтверждаете ли вы это?

– Нет, виновным себя не признаю. Антисоветской агитации не вел.

– За что, когда вы судились и где отбывали срок наказания?

– В 1929 году я был приговорен к ста пятидесяти рублям штрафа; в том же году к штрафу в сто рублей; в 1930 году – к трем годам ссылки в Северный край.

– В июле месяце вы среди колхозников вели антиколхозную агитацию. Подтверждаете ли вы это?

– Нет, не подтверждаю.

– В октябре вы вели контрреволюционную агитацию, направленную на срыв предвыборных работ по выборам в Верховный Совет СССР.

– Нет, антисоветской агитации, направленной на срыв предвыборных работ по выборам в Верховный Совет, я не вел.

– В августе вы распространяли провокационные слухи о войне. Подтверждаете ли вы это?

– Не подтверждаю. Слухов о войне не распространял[21].

В этот же день помощник оперуполномоченного составил обвинительное заключение и отправил его на рассмотрение Тройки, которая 25 ноября вынесла постановление расстрелять священника. Протоиерей Дмитрий Беневоленский был расстрелян 27 ноября 1937 года и погребен в братской могиле. Место его погребения было скрыто властями и до сего дня остается неизвестным. Доныне сохраняется среди прихожан память о подвижническом служении священномученика. 

Священномученик Александр родился в селе Кельи Волоколамского уезда Московской губернии в семье торговца Иакова Быкова. Окончив земскую школу, Александр стал помогать отцу в торговле, а недостаток образования восполнил со временем самообразованием. Он женился на девице Марии, впоследствии у них родилось десять детей.

В 1908 году Александр Яковлевич с семьей поселился в Москве и стал самостоятельным владельцем цветочного магазина и теплиц, где разводил множество сортов цветов. Сразу же после того, как произошла Февральская революция, он оставил торговлю и все с нею связанное имущество и 1 октября 1917 года поступил псаломщиком в церковь села Щеглятьево Серпуховского уезда Московской губернии.

23 сентября 1921 года Александр Яковлевич был рукоположен в сан диакона. С 1923 по 1926 год он служил в Москве в храме на Большой Дмитровке. С 10 февраля 1926 года он был назначен служить в Введенскую церковь в селе Хранево Волоколамского района. 18 июня 1930 года епископ Воскресенский Иоанн (Васильевский) рукоположил его во священника к Знаменской церкви в селе Судниково Лотошинского района.

1 января 1931 года отец Александр был вновь определен к Введенской церкви села Хранево, в которой прослужил до дня ареста.

29 октября 1937 года был допрошен в качестве свидетеля председатель колхоза, и он показал: «Мне известны следующие факты антисоветской деятельности, которая проводилась и проводится Александром Яковлевичем Быковым. В июне 1937 года в колхозной кузнице колхоза “Заря”, когда поп Быков пришел сделать кузнецу заказ, чтобы ему изготовили тележку, он заявил, что “колхозники сейчас сами еле ходят, так как их лошади заняты на выполнении государственных обязательств, и я решил купить свою лошадь и объехать весь приход”.

В мае 1937 года, когда мы, колхозники, вешали колокол для извещения на работу колхозников, в это время проходил поп Александр Яковлевич Быков, который заявил: “Вот, хорошо вы делаете, оставьте для себя колокол, он ведь для нас пригодится, так как скоро большевиков заставят опять вешать колокола на церкви”».

В тот же день следователем был вызван председатель другого колхоза, который показал: «В июле 1937 года поп Быков заявил, что “скоро придет время, когда все, которые некрещеные и невенчанные, будут креститься и венчаться; это значит, что советская власть будет заменена другой”».

Отец Александр был арестован 12 ноября 1937 года и заключен в Таганскую тюрьму в Москве.

На допросах следователь попросил священника рассказать о себе.

Отец Александр ответил:

– В 1921 году меня за преданность вере рукоположили, и я служу священником в Введенской церкви.

– Следствие располагает данными о том, что вы в 1937 году в день Пасхи говорили контрреволюционную проповедь о гибели существующего строя.

– Я в день Пасхи действительно проповедовал верующим, призывая верующих не оставлять веру в Бога и не отказываться от Бога, но я не говорил, что скоро настанет конец этой власти. Контрреволюционной агитации я не вел. Виновным себя не признаю.

– Вы показываете неправду. Следствие располагает показаниями свидетелей, уличающими вас в контрреволюционной агитации. Дайте правдивые показания.

– Я еще раз повторяю, что контрреволюционной агитации я не вел.

23 ноября 1937 года тройка НКВД приговорила отца Александра к расстрелу. Священник Александр Быков был расстрелян 27 ноября 1937 года на полигоне Бутово под Москвой и погребен в безвестной общей могиле. 

Священномученик Виктор родился в селе Кой Кашинского уезда Тверской губернии в семье диакона Николая Ильинского. Он окончил учительские курсы при уездном училище в Новгородской губернии и вернулся в родное село, где служил, будучи к этому времени рукоположен в сан священника, его отец. Десять лет Виктор Николаевич был учителем в церковно-приходской школе, а с 1906 года стал служить в храме псаломщиком. В 1912 году он был рукоположен в сан диакона.

Отец Виктор первый раз был арестован в 1920 году, обвинен в сокрытии излишков хлеба и приговорен к трем месяцам заключения в исправительно-трудовой лагерь.

Из заключения он вернулся в родное село. В 1927 году местные власти, ревнуя о выполнении распоряжений центральных властей, развернули кампанию по закрытию храма в селе Кой. Диакон Виктор вместе с прихожанами выступили с протестом против действий властей. Около шестидесяти женщин отправились в сельсовет и потребовали прекращения пропагандистской кампании по закрытию храма. Верующие действовали столь уверенно и решительно, что властям пришлось уступить, кампанию прекратить и от своих планов временно отказаться. ОГПУ стало искать повод арестовать о. Виктора.

В 1930 году он был рукоположен в сан священника ко храму в селе Кой. Сразу же после рукоположения власти арестовали его за невыполнение плана хлебозаготовок и приговорили к восьми месяцам заключения в исправительно-трудовой лагерь. Отец Виктор из заключения вернулся в свой храм.

6 декабря 1931 года начальник оперативного сектора отправил уполномоченному ОГПУ по Сонковскому району распоряжение, чтобы тот представил полные данные о священнике Викторе Ильинском, его социально-имущественном положении, а также о его антисоветской деятельности.

В ответ на запрос сонковский уполномоченный написал: "В 1930 году был раскулачен, все имущество передано в коммуну, а сам Ильинский перебрался жить в деревню Яругино (находится там на квартире). Материалов о дальнейшей антисоветской агитации не добыто".

Преследования священника, однако, не прекратились – в 1934 году о. Виктор был арестован по обвинению в сокрытии церковных ценностей и мелкой разменной монеты. Власти приговорили его к двум годам заключения в исправительно-трудовом лагере. Аресты, заключения, непосильная работа подорвали здоровье священника настолько, что дальнейшее пребывание в лагере грозило ему смертью; по состоянию здоровья он был в 1935 году освобожден и вернулся в родное село.

В марте 1936 года сотрудники НКВД произвели в храме обыск и изъяли церковные регистрационные книги родившихся, бракосочетавшихся и умерших; было выяснено, что записи родившихся и умерших велись с 1918 года, бракосочетавшихся – с 1923-го.

Священнику был учинен допрос по поводу найденных книг. Отец Виктор ответил, что записи велись по долгу его священнической службы на основании распоряжения благочинного протоиерея Николая Троицкого и епархиального архиерея архиепископа Фаддея.

– Выдавали ли вы кому-либо справки по вашим документам о родившихся, бракосочетавшихся и умерших? – спросил следователь.

– Ко мне за справками никто не обращался, – ответил о. Виктор.

На этом допрос был закончен, на этот раз священника не арестовали.

Отец Виктор продолжал служить в храме, все время и силы отдавая служению Богу, Церкви и своей пастве. Против о. Виктора неоднократно выдвигались председателем сельсовета самые абсурдные обвинения, например, в том, что священник будто бы воспользовался отсутствием колоколов – которые были сняты по распоряжению советской власти – и служил, перестав регулировать время службы церковным звоном, сколь угодно долго, а также в том, что он неустанно призывал христиан к посещению храма, в чем добился больших успехов, и к 1937 году число постоянных прихожан значительно увеличилось.

12 ноября 1937 года о. Виктор был арестован и заключен в тюрьму в Бежецке. 20 ноября состоялся первый допрос. В этот день были вызваны "дежурные свидетели", которые поставили свои подписи под протоколами, заранее составленными следователем. Отец Виктор держался мужественно и не признал себя виновным в антигосударственной деятельности, не стал лжесвидетелем.

– Вам предъявляется обвинение в контрреволюционной деятельности, направленной на срыв проводимых советской властью мероприятий в колхозах. Признаете ли вы себя виновным? – спросил следователь.

– Виновным себя в контрреволюционной деятельности не признаю, – ответил о. Виктор.

Священник Виктор Ильинский был расстрелян 27 ноября 1937 года.

Вернувшись из заключения, священник стал служить в одном из храмов в Старице. 20 ноября 1937 года о. Алексей был арестован и заключен в тюрьму города Ржева. Через два дня следователь допросил священника. Отец Алексей держался так, что было ясно – ни при каких обстоятельствах не согласится он лжесвидетельствовать, и следователь вынужден был ограничиться формальной записью вопросов и ответов.

– Следствие располагает данными, что вы систематически проводили контрреволюционную антисоветскую агитацию среди населения города Старицы. Признаете вы в этом себя виновным?

– Я, Нечаев, в предъявленном мне обвинении виновным себя не признаю.

– Вы даете ложные показания, – следствие настаивает на правдивых показаниях.

– Я вторично заявляю, что я никакой агитации не проводил.

Но поскольку и следователь не имел никаких сведений об антигосударственной деятельности священника и не мог ничего конкретного назвать, то зная, что о. Алексей был судим в 1929 году, стал добиваться признания хотя бы этого факта.

– Вы, будучи священнослужителем, в 1929 году были осуждены на три года лишения свободы за неуплату гособязательств. Вы признаете это?

– Да, это я признаю.

– Что еще дополните?

– Больше дополнить ничего не могу.

В этот же день следствие было закончено, и через три дня Тройка НКВД приговорила священника к расстрелу. После семидневного пребывания в тюрьме священник Алексей Нечаев был расстрелян 27 ноября 1937 года.

В тот же день вызвали женщину, о которой знали, что она приглашала к себе о. Михаила отпеть мужа. Она показала: "В конце февраля месяца у меня помер муж, по которому я справила небольшие поминки, приглашены были близкие родственники и лица, рывшие могилу, всего было человек восемь-девять, впоследствии пришел на поминки и священник Белюстин. Среди лиц, рывших могилу, был Марахонов, гражданин деревни Сабурово, имущество у которого все описано и предназначено к продаже, за что не знаю. Среди присутствующих было много разговоров, всех припомнить не могу. Но священник Белюстин что-то говорил о перемене власти. В разговоре с Марахоновым говорил что-то ему о возврате имущества, но точно не помню доподлиные его слова. В части священника Белюстина указать ничего не могу, так как с ним никакой связи не имею".

В тот же день о. Михаил был арестован и заключен в Бежецкую тюрьму. 9 апреля следователь допросил священника, который, отвечая на вопросы, сказал:

– В деревне Сабурово существует правило приглашать священника на поминки, и в первых числах марта я был на поминках в деревне Сабурово у гражданки Горячевой, где были ее родственники. Каких-либо разговоров про политику советской власти и правильность ее проведения я ни с кем не имел ни при каких обстоятельствах.

На следующий день районный уполномоченный ОГПУ составил обвинительное заключение, и дело было передано на рассмотрение Тройки ОГПУ, которая 26 апреля вынесла постановление: заключить священника в исправительно-трудовой лагерь сроком на три года. Отец Михаил был выслан в Саровские лагеря.

В 1935 году он освободился из лагеря и по благословению святого архиепископа Тверского Фаддея поехал в Сонково, где храм в погосте Прилуки был в то время без священника. В ноябре 1936 года, несмотря на начавшуюся государственную кампанию, направленную на закрытие храмов, о. Михаилу удалось перерегистрировать православную общину погоста Прилуки и прилегающих к нему деревень – Гладышево, Синяево, Прибериха, Григорьевка, Сносы, Моисеиха, Селы.

Начавшееся в 1937 году новое гонение не обошло никого, кроме тех, кто открыто служил безбожникам, и предателей-обновленцев. 12 ноября о. Михаил был арестован и заключен в Бежецкую тюрьму. Были вызваны "дежурные свидетели", которые подписали все, что от них требовал следователь. 20 ноября следователь НКВД допросил о. Михаила.

– Вам предъявляется обвинение в систематической контрреволюционной агитации, направленной на срыв колхозного строительства. Подтверждаете ли вы это?

– Нет, не подтверждаю. Антисоветской агитации я не вел.

– В сентябре сего года вы среди колхозников распространяли провокационные слухи о войне и падении советской власти. Подтверждаете ли вы это?

– Нет, не подтверждаю. Антисоветской агитации я не вел.

– 14 октября сего года вы восхваляли врагов народа – Троцкого, Бухарина и других.

– Врагов народа я не восхвалял. Все факты предъявленного мне обвинения в контрреволюционной деятельности отрицаю.

Священномученик Михаил родился в Твери в семье чиновника Тверской консистории Николая Белюстина. Окончил Тверскую Духовную семинарию. Служил в селе Котово Молоковского района. В 1931 году переехал в Сонковский район и стал служить в храме погоста Сабурова. 

25 ноября Тройка НКВД приговорила о. Михаила к расстрелу. Священник Михаил Белюстин был расстрелян 27 ноября 1937 года.

Священномученик Феодор родился в селе Зарудье Радомысльского уезда Киевской губернии в семье церковнослужителя Павла Баккалинского. Окончил четыре класса Уманского духовного училища. С 1901 по 1903 год служил в армии – был писарем на артиллерийском складе в Чите. После демобилизации поступил псаломщиком в храм, где служил его отец. Вскоре после революции Федор Павлович был рукоположен в сан священника.

В 1935 году о. Феодор вместе с супругой Александрой Семеновной переехал в Тверскую область и поступил служить в храм в селе Степурино Старицкого района Тверской области. Сын Геннадий, которому был тогда двадцать один год, жил отдельно в Старой Руссе Новгородской области.

Недолгим было служение священника в этом селе.

Священник Феодор Баккалинский был расстрелян через день, 27 ноября 1937 года.

Священномученик Михаил родился в селе Сергино Старицкого уезда Тверской губернии в семье церковнослужителя Алексея Некрасова – священника, диакона или псаломщика, мы не знаем. Михаил Алексеевич окончил два класса Старицкого духовного училища; 12 февраля 1908 года он был рукоположен в сан диакона ко храму села Алферьева Старицкого уезда, а затем в сан священника и служил в селах Тверской епархии.

10 февраля 1930 года священник был арестован, приговорен к заключению в исправительно-трудовой лагерь и отправлен на Беломорско-Балтийский канал.

25 октября 1932 года о. Михаил был освобожден и вернулся в Тверскую епархию. В 1934 году он получил место священника в храме в селе Дегунино Старицкого района. Отец Михаил был ревностным пастырем и часто обходил по деревням своих прихожан.

Из материалов следствия ноября 1937 года:

– Следствие располагает данными о том, что, будучи враждебно настроены, вы систематически проводили контрреволюционную агитацию, направленную на дискредитацию советского правительства. Признаете себя виновным в этом?

– Нет, виновным себя не признаю, контрреволюционную агитацию я не проводил.

– Следствием установлено, что вы в августе месяце сего года возле церкви дискредитировали среди населения конституцию СССР и вождей советского правительства. Признаете себя в этом виновным?

– Нет, виновным себя не признаю и повторяю, что контрреволюционную агитацию не проводил.

– Вы не хотите дать правдивые показания, хотя следствием установлено, что вы систематически проводили контрреволюционную агитацию, что подтверждено свидетельскими показаниями.

– Снова заявляю, что контрреволюционную агитацию я не проводил, виновным себя не признаю и показать больше ничего не могу.

– Следствие располагает данными, что вы имеете тесную связь с благочинным Соколовым, через которого получаете контрреволюционные установки, направленные на срыв мероприятий партии и правительства. Вы признаете это?

– Благочинного Соколова я знаю хорошо, за последнее время я дважды посещал его квартиру, но никаких контрреволюционных установок не получал и виновным себя не признаю.

На этом следствие было закончено, оставалось ждать решения Тройки НКВД. 25 ноября священник Михаил Некрасов был приговорен к расстрелу и через день, 27 ноября 1937 года, расстрелян.

Священномученик Петр родился в 1890 году в селе Титовском Телятинской волости Весьегонского уезда Тверской губернии в семье псаломщика Николая Титова. Он окончил Тверскую Духовную семинарию и был определен псаломщиком в село Федоровское Конаковского уезда. В 1924 году он был рукоположен в сан священника ко храму в селе Архангельском Кимрского района.

10 февраля 1930 года в селе Архангельском остановились на ночлег кимрские коммунисты. Они тут же на месте произвели небольшое следствие, собрав слухи о жизни прихода, где служил о. Петр. Они узнали, что в воскресенье 9 февраля богослужение в храме продолжалось с шести часов утра до четырех часов вечера. Этого факта показалось им вполне достаточно, чтобы применить репрессивные меры к священнику. Придя к председателю сельсовета, они потребовали от него обеспечить явку священника в Кимрское ОГПУ для ответа, почему он собрал в храме несколько сотен верующих и служил целый день.

Один из коммунистов сразу же по приезде в Кимры, 11 февраля, сам пошел в отдел ОГПУ и дал показания против священника. На этом основании 17 февраля ОГПУ арестовало о. Петра и заключило под стражу. И только тогда следователи приступили к допросам свидетелей, заранее решив, что вне зависимости от их ответов священник должен быть осужден, а храм закрыт. 27 февраля ОГПУ допросило председателя сельсовета. Он показал:

– Я сам не знаю, что происходило в церкви, но слышал, что служить Титов начал в шесть часов утра и кончил часа в три-четыре вечера. После службы начались венчания, во время которых молодежь стала приставать к гостям, причем молодежи и гостей было полно в церкви. К ним подошел церковный староста и начал их уговаривать, после чего они вышли и возле церкви устроили драку. Был ли в церкви митинг, об этом я ничего не слышал; что говорил священник Титов о закрытии церкви, я также не знаю.

2 марта следователь допросил старосту храма. Тот показал:

– В середине февраля, в воскресный день, к нам в церковь наехало очень много народу со всех окрестных деревень, примерно около четырехсот человек. Служба началась в шесть часов утра и продолжалась до четырех часов вечера. Объяснялось такое громадное стечение народа тем, что церкви в окружающих селениях все закрыты. Во время службы священник Титов проповеди не говорил. После, когда происходило венчание, в церковь вошли пьяные ребята. Я сказал матери одного из вошедших, и она взяла и увела их. Драка действительно возле церкви была, но сам я был в церкви и не видел, что там происходило, и на почве чего, сказать я не могу. Священник Титов действительно ходил по приходу в праздники Рождества и Крещения, но я с ним не ходил, с ним ходил бывший церковный староста. В селе Архангельском колхоз только что начал организовываться. Сейчас вошли в колхоз только шесть дворов, всего дворов в селе Архангельском тридцать два, почему не идут остальные, я не знаю.

5 марта следователь вызвал на допрос священника. На его вопросы о. Петр ответил:

– В Архангельской церкви я священником начал служить с 1924 года. Общественной жизни, проживая в селе Архангельском, я не касался. Организован ли в настоящее время колхоз в селе Архангельском, я точно сказать не могу. Во время службы в церкви 9 февраля действительно собралось очень много верующих, приблизительно человек четыреста. Я думаю, что причиной такого сбора послужило то, что церкви в соседних селах закрыты. Проповедь во время богослужения я в этот день не говорил. Служба началась с пяти часов утра и продолжалась до пяти часов вечера. Что за скандал был возле церкви, я не слышал и из церкви не выходил. По своему приходу я ходил в праздники Рождества и Крещения с разрешения РИКа, в приходе я нигде не говорил о том, что коммунисты закрывают церковь и служить буду в последний раз. Никакой агитации среди верующих против колхозного движения я не вел и его совершенно не касался. Кроме меня священнослужителей в храме в селе Архангельском нет.

Последним допросили бывшего старосту. На вопросы следователя он отвечал:

– В бытность мою церковным старостой я ежегодно в Пасху ходил со священником по приходам. Агитации от него против советской власти я не слыхал. Иногда, особенно в большие праздники, священник говорил в церкви проповеди на религиозные темы. В Рождество 1929 года и Крещение 1930 года церковным старостой я уже не состоял и по приходу со священником не ходил. Приблизительно в середине февраля 1930 года в церкви села Архангельского была продолжительная служба, длившаяся с шести часов утра до четырех часов вечера. Чем вызвана такая длительная служба, я не знаю, но говорили, что было очень много народу и очень много причастников.

15 мая 1930 года Тройка ОГПУ постановила выслать священника в Северный край на три года.

Домой, в Тверскую область, о. Петр вернулся только в 1935 году. Его супруга, Наталья, и двое детей, сын и дочь, жили в это время в селе Федоровском, где в храме служил тесть о. Петра, священник Феодосий Судаков. Отец Петр стал служить в этом храме в качестве псаломщика, а в июле 1937 года получил место священника в селе Селихово и переехал туда. Но недолго он здесь прослужил – 27 октября он был арестован и заключен в Тверскую тюрьму; сразу же начались допросы.

– За что вы судимы при советской власти? – спросил следователь.

– Я был осужден в 1930 году на три года ссылки с предъявлением мне обвинения в произнесении контрреволюционных проповедей в церкви. Наказание отбыл.

– Расскажите о вашей враждебной деятельности по отношению к советской власти по возвращении из ссылки.

– Враждебных действий к советской власти по возвращении из ссылки я не проявлял.

– Вы распространяли клевету на советскую власть, говоря, что власть издевается над народом и морит его голодом. Признаете ли вы это?

– Клеветы на советскую власть я никогда не распространял и таких слов, что якобы советская власть издевается над народом, я не говорил. После приезда моего из ссылки я действительно говорил, что тот, кто там не работал, тот умирал с голода.

– Ваши показания ложны. Следствие располагает свидетельскими показаниями о систематической антисоветской агитации с вашей стороны. Требуем правдивых показаний.

– В систематической антисоветской деятельности я виновным себя не признаю.

Вызвали на допрос секретаря Федоровского сельсовета, он показал: "Священника Петра Николаевича Титова я знаю давно, когда он служил в Архангельской церкви Конаковского района. После отбытия наказания он приехал в село Федоровское к своему тестю – священнику Судакову Феодосию Ивановичу и жил у него до 1937 года, занимаясь богослужением вместе со священником Судаковым. За два года его нахождения в селе Федоровском священник Титов проводил антисоветскую работу, направленную на развал колхозов, он в своей квартире собирал, под предлогом спевки, хор из колхозников. Кроме этого, от колхозников я слышал, что священник Титов рассказывал верующим, что когда он был в заключении, то там много народу умерло с голоду. Зимой 1936 года Титов вместе со священником Судаковым организовали торговлю просфорами в церкви по пять копеек за каждую с целью завлечь в церковь детей. В результате во время перемен ученики из школы стали бегать в церковь. После чего учителя стали жаловаться в сельсовет на то, что священники Титов и Судаков срывают в школе учебу. После вмешательства в это дело председателя сельсовета Титов и Судаков прекратили торговлю просфорами в церкви".

29 октября вызвали на допрос председателя Федоровского сельсовета, который показал: "Свою антисоветскую деятельность Титов, вернувшись из заключения, не прекратил, а наоборот, открыто выступал в церкви перед верующими с контрреволюционными речами. Например, когда умерла дочь священника Судакова, до этого отбывавшая срок заключения за антисоветскую деятельность, при отпевании ее в церкви Титов произнес такую речь, что якобы эта мученица пострадала от советской власти за веру Христову, это было в марте 1937 года. В 1936 году, когда допризывников отправляли на службу, Титов вместе со священником Судаковым зазывали их в церковь и служили молебен, как о Христовых воинах. Также мне известно, что Титов в 1936-1937 годах под предлогом спевки хора собирал у себя на квартире колхозников".

18 ноября следствие было закончено. 25 ноября Тройка НКВД приговорила о. Петра к расстрелу. Священник Петр Титов был расстрелян 27 ноября 1937 года.