Орловский театр увидел в пьесе Мольера современную тему домашнего насилия
Артисты из Орла представили на воронежской сцене пять спектаклей, охватив тем самым как классические произведения, так и современную драматургию: «Школа жен» Жан-Батиста Мольера, «Аристократы поневоле» Эдуардо Скарпетты, «Земля Эльзы» Ярославы Пулинович, «Царевна-лягушка» по мотивам народной сказки и «Заря» по повести Бориса Васильева.
Современный контекст
Одним из самых интригующих спектаклей стала «Школа жен» в режиссуре Владимира Хрущева. Постановщик поднимает в ней тему абьюза, которая всегда была, но только сейчас, словно старая мозоль, начинает вскрываться в публичном поле.
– Отношения между мужчиной и женщиной перешли грань семейных радостей. Женщины отстаивают свои права на самостоятельность и свободу, а мужчины пока обескуражены этим событием, – говорит Владимир Хрущев.
По сюжету, богатый и влиятельный Арнольф, решив остепениться и найти себе жену, берет на воспитание бедную девочку и запирает ее в монастыре до взросления. У него навязчивая мысль: если она вырастет в труде, но на полном его обеспечении, то будет полна благодарности к нему и он никогда не станет рогоносцем. Но эффективна ли такая формула семейного счастья?
– Я точно понимал, что мне нужно, чтобы зритель находился на качелях между главными героями. Чтобы зрители были и на стороне Агнессы, и на стороне Арнольфа одновременно. Мне хотелось сделать этот конфликт неоднозначным, поэтому Арнольф, совершивший ряд определенных поступков, которые нельзя трактовать как положительные, такой обаятельный. Зрители, мужчины и женщины, вспоминают каждый свой жизненный бэкграунд, и судить однозначно, кто прав, кто виноват, уже нельзя. В этом, как мне кажется, тоже современность истории. При этом она понятна и не скучна нашему зрителю, – уверен Владимир Хрущев.
Арнольф запирает в четырех стенах маленькую беззащитную девочку, периодически навещает ее и «подсовывает» книжки о том, кто такая хорошая жена. Агнесса воспитывается при монастыре, не зная света. При этом Арнольф считает само собой разумеющимся, что она должна быть ему обязана.
Весь ужас этой истории спрятан под невесомыми белыми тканями, которые представляют в сценическом пространстве сам монастырь. А вокруг него – нежное цветочное поле. Но по большому счету, одержимый идеей не оказаться обманутым женой, Арнольф живет в каком-то выдуманном мире, который в итоге рушится не только сюжетно, когда появляется соперник, но и на бытовом уровне: когда нежный цветок вдруг превращается в емкость для вина. Но не намек ли это на женское коварство? Режиссер не занимает в спектакле ничью сторону, отдавая это на откуп зрителю.
«Не выхожу за рамки приличия»
По мнению режиссера, с классикой можно делать все что угодно, если найдена правильная интонация.
– Дело не в том, во что одеты актеры, какая музыка звучит в спектакле, а в том, сумели ли мы найти нужную интонацию. Это можно сделать, только экспериментируя, пробуя открыть какую-то другую дверь, которая до этого была заперта. Люблю смотреть эксперименты и люблю их делать, но не выхожу за рамки приличия. Не могу себя упрекнуть в том, чтобы хотя бы однажды «перекрутил» слова автора, все мои находки найдены в авторе. Мне интересно искать глубину, свежие ракурсы в авторах. Я не интересен публике без него. Да это мой взгляд на автора, и я по-своему вскрываю его – с нового угла, неожиданно, интересно. Но все же, говоря об экспериментах, есть экспериментаторы покруче меня. Я достаточно классический товарищ.
Трудно не согласиться. К тексту Мольера режиссер подошел очень бережно.
– Задача любого спектакля в том, чтобы найти тот язык, который будет близок современному зрителю, и он поймет, о чем говорит автор. Этот язык всегда особенный, мы всегда экспериментируем в этом смысле, и часто бывает, что ты не угадал. Любой спектакль – это путешествие в темноте, и ты не знаешь, как оно закончится. Это зависит от того, как зритель воспитан, какое у него сегодня настроение, совпали ли у него ожидания с тем, что он увидел. Это всегда хождение по тонкому льду.