«Хорошие немцы». Как выглядело Сопротивление в гитлеровской Германии
8 апреля 1943 года, через несколько месяцев после разгрома немцев под Сталинградом, но еще задолго до того момента, когда стало ясно, что война Германией проиграна (в этот же день советское командование докладывает Сталину: большое наступление немцев невозможно, но они могут выйти на линию Лиски — Воронеж — Елец), в Берлине в тюрьме Плётцензее обезглавили семейную пару рабочих.
Отто и Элиза Хампель работали на фабрике. После того, как в 1940 году на фронте погиб брат Элизы, они решили бороться с режимом по-своему: писали открытки с призывами к свержению Гитлера, к отказу от сотрудничества с нацистами и военной службы, а также от пожертвования денег. За два года они написали больше 200 открыток — бóльшая их часть немедленно доставлялась в гестапо.
История Хампелей легла в основу книги «Каждый умирает в одиночку», которую в 1947 году написал немецкий писатель Ганс Фаллада. Это был первый роман такого рода от автора, который не эмигрировал. Кроме пары молчаливых рабочих с их открытками там появляется целая галерея Сопротивления — молодежная ячейка подпольщиков на заводе, коммунист с переносным типографским станком в чемодане, судья на пенсии, который прячет соседку-еврейку и так далее.
Важно оценить масштаб движения Сопротивления внутри нацистской Германии, которое, безусловно, было разнородным и не координировалось из единого центра. Это можно сделать по косвенным признакам. Например, по цифрам арестованных и казненных — как Хампели.
В гитлеровской Германии в годы Второй мировой войны были казнены от 15 до 77 тысяч человек, которые боролись с режимом. Арестованных же и попавших в гестапо по политическим мотивам было до 800 тысяч человек. Попадавшие в подвалы почти автоматически подвергались побоям и пыткам.
В гитлеровской Германии в годы Второй мировой войны были казнены от 15 до 77 тысяч борцов с режимом
Если структурировать Сопротивление внутри нацистской Германии, можно выделить следующие категории:
- Неорганизованное сопротивление: к нему относились и одиночки (вроде уже упомянутых Хампелей), и те, кто укрывал и спасал евреев, а также участники спорадических уличных акций протеста.
- Молодежные группы «Белая роза» и «Пираты Эдельвейса», а также свингъюгенды.
- Сопротивление в немецкой армии и министерстве иностранных дел, включая их руководство.
- Оппозиционно настроенные священники: как протестанты, так и католики.
Спасение евреев в ящиках для мебели и мини-забастовки
Сопротивление — весьма расплывчатый термин, которым сегодняшние историки объединяют самых разных людей в гитлеровской Германии: от «праведников мира» до прогульщиков рабочих смен (в англоязычной литературе есть и еще один — everyday resistance, то есть каждодневный, бытовой протест).
В основном его применяют к самым обычным немцам, чье недовольство властями и войной чаще всего принимало «пассивные» формы — намеренные прогулы работы, симуляция болезни, распускание слухов, прослушивание «вражеских» радиоголосов, торговля на черном рынке и уклонение от полупринудительных нацистских денежных сборов (к этому особенно часто в своих открытках призывали Хампели).
Впрочем, этот бытовой протест порой был не таким уж и тихим. Более активные его формы — это предупреждение людей о предстоящем аресте, сокрытие их или помощь в побеге, а также намеренное закрывание глаз и попустительство «противозаконной деятельности». Изредка это бывали и короткие забастовки: если требования были сугубо экономическими, зачинщиков даже сильно не наказывали.
Другой формой индивидуального сопротивления (но совсем с другими рисками для всех причастных) была помощь преследуемым евреям.
Несмотря на то, что депортация немецких и австрийских евреев в лагеря смерти в оккупированной Польше оставалась не замеченной подавляющим большинством немцев, меньшинство продолжало пытаться помогать евреям, невзирая на серьезные риски для себя и своих семей. Это было наиболее ярко выражено в Берлине, где, по разным оценкам, до двух тысяч евреев успешно прятались до самого конца войны (причем среди укрывавших их были и чиновники, и армейские офицеры).
Графиня Мария фон Мальцан спасла около 60 евреев, сотрудничая со «Шведской мебельной компанией» — преследуемых вывозили в ящиках для мебели под видом багажа шведских граждан. Протестантский пастор Генрих Грюбер вывозил евреев «контрабандой» в Нидерланды. А директриса частной школы для девочек Элизабет фон Тадден, несмотря на все официальные указы, продолжала зачислять еврейских девочек аж до мая 1941 года. Когда это вскрылось, школу национализировали, а ее саму уволили (еще через три года ее казнили).
Немецкие стиляги против гитлерюгенда, драки и брошюры
Важно понимать, что нацизм опирался с самого начала на немецкую молодежь, особенно из среднего класса, и одновременно имел на нее сильнейшее влияние. Исследователи показывают, что немецкие университеты были «оплотами нацизма» еще до фактического прихода Гитлера к власти.
Официальные молодежные организации гитлеровцев — прежде всего, гитлерюгенд — весьма успешно справлялись с задачей мобилизации детей и подростков. Некоторые затруднения возникали лишь в сельских католических регионах на юге страны. Но после 1938 года и особенно после начала Второй мировой войны это начало меняться: подраставшие поколения всё с бóльшим скептицизмом смотрели на нацистов у власти.
Откровенно говоря, в большинстве случаев их «оппозиция» режиму носила пассивный характер — они как будто «выбывали» из общества, из официальной идеологии и уходили в себя, свою жизнь и свои развлечения. Появился даже термин — свингъюгенд (нем. Swing-Jugend) — как своего рода антитеза гитлерюгенду, которая была особенно популярна в Гамбурге.
Немецкая молодежь «выбывала» из общества, из официальной идеологии и уходила в себя, свою жизнь и свои развлечения
Это были этакие немецкие стиляги. Группки аполитичной молодежи, которые собирались слушать джаз и свинг и танцевать. Их речь пестрила англицизмами, одевались они наперекор прусской военщине пестро и мешковато, к чему девушки добавляли еще вызывающе яркий макияж. Напрямую о политике они почти не говорили, лишь в некоторых случаях могли в шутку приветствовать друг друга выкриком: «Свинг хайль». Нацисты сперва смотрели на это сквозь пальцы, но позже, в годы мировой войны, стали преследовать их как противников режима.
Впрочем, были и куда более серьезные молодежные группы — прежде всего, «Пираты Эдельвейса», «Лейпцигские бандиты» и «Белая роза».
Так называемые Edelweisspiraten («Пираты Эдельвейса») — это разрозненная сеть молодежных групп рабочего класса в ряде городов, которые проводили несанкционированные собрания и участвовали в уличных драках с гитлерюгендом. Радикальнее «пиратов» были так называемые «Лейпцигские бандиты» (Leipzig Meuten) — прокоммунистически настроенная антинацистская группа. По оценке гестапо, накануне Второй мировой «бандиты» насчитывали порядка 1500 человек.
Ну и, пожалуй, наиболее известной была «Белая роза» (Weiße Rose) — ненасильственная группа интеллектуального сопротивления, которую возглавляли пятеро студентов (и один профессор) Мюнхенского университета: Вилли Граф, Курт Хубер, Кристоф Пробст, Александр Шморель, Ганс Шолль и Софи Шолль. Александр Шморель был, кстати, русским немцем родом из Оренбурга. Позже он был канонизирован православной церковью.
Группа провела анонимную кампанию листовок и граффити, призывающую к активной оппозиции нацистскому режиму. Их деятельность началась в Мюнхене 27 июня 1942 года и закончилась арестом гестаповцами основной группы 18 февраля 1943 года. Трижды в феврале 1943 года (в атмосфере поражения под Сталинградом, это важно понимать) они написали на стенах Мюнхенского университета и на других зданиях в городе лозунги вроде: «Долой Гитлера!» и «Свобода!»
Вскоре «Белую розу» ждал провал. Они напечатали листовки, и, когда одна из участниц группы, Софи Шолль, пронесла их в университет и начала разбрасывать с балкона, это увидел охранник, который и вызвал гестапо.
Софи Шолль, а также другие члены и сторонники группы, которые продолжали распространять брошюры, предстали в ходе показательных процессов в нацистском народном суде (Volksgerichtshof); многие из них были приговорены к смертной казни.
В июле 1943 года самолеты союзников разбросали над Германией шестую и последнюю листовку «Белой розы» с заголовком «Манифест мюнхенских студентов». Всего «Белая роза» выпустила шесть листовок, которые были размножены и распространены общим тиражом около 15 000 экземпляров. Они осуждали преступления и притеснения, творимые нацистским режимом, и призывали к сопротивлению. Во второй своей листовке они открыто осуждали преследования и массовые убийства евреев. К моменту ареста члены «Белой розы» как раз собирались установить контакты с другими немецкими группами сопротивления.
Волнения в элитах: заговорщики и покушения на Гитлера
Никакого «раскола элит», как любят сейчас говорить политологи, в нацистской Германии, конечно, не было. Но были недовольные — и среди военных, и среди гражданских (прежде всего, в министерстве иностранных дел).
Несколько раз это недовольство доходило до формирования реальных групп заговорщиков, которые планировали как государственные перевороты (начиная с чехословацкой авантюры в 1938 году), так и покушения на убийство Гитлера (в 1943 и 1944 годах соответственно).
Изначально отношения между Гитлером и военачальниками обострились после увольнения военного министра генерал-фельдмаршала Вернера фон Бломберга и главнокомандующего сухопутными войсками генерал-полковника Вернера фон Фрича в результате кризиса Бломберга — Фрича, когда Гитлер окончательно развязал себе руки для нападения на новые страны.
Несостоявшиеся заговоры 1938–1939 годов показали как силу, так и слабость офицерского корпуса как потенциальных лидеров движения сопротивления. Их сила заключалась в верности и солидарности. Как отмечал американский историк, профессор Колумбийского университета Иштван Деак: «Офицеры, особенно высших чинов, обсуждали (некоторые еще в 1934 году) возможность свержения или даже убийства Гитлера».
Офицеры обсуждали возможность свержения или даже убийства Гитлера
Примечательно, что более чем за два года этот широко распространенный и слабо структурированный заговор так и не был раскрыт. Одно из объяснений заключается в том, что в это время Гиммлер всё еще был озабочен традиционными врагами нацистов: СДПГ и КПГ (и, конечно же, евреями) — и не подозревал, что настоящий центр оппозиции находится внутри самого государства. Еще одним фактором был успех Вильгельма Канариса (начальника службы военной разведки и контрразведки, который, к слову, за время войны еще и спас порядка 500 евреев) в защите заговорщиков.
Потом группы заговорщиков на некоторое время затаились. После стремительных побед нацистов в Польше, Франции и других европейских странах, момент казался неподходящим — слишком уж высокой была популярность Гитлера. Но планы его смещения существовали и в дальнейшем, однако из-за нерешительности заговорщиков не были реализованы.
С началом войны генералы и офицеры вермахта, в особенности на Восточном фронте, закрывали глаза на жестокое отношение к мирному населению и военнопленным, а в некоторых случаях и участвовали в военных преступлениях. Речь и о действиях эсэсовцев, и об айнзацгруппах полиции безопасности и СД, которые осуществляли массовые убийства гражданского населения (в частности, занимались «окончательным решением еврейского вопроса»), а также о «приказе о комиссарах», который предусматривал немедленный расстрел всех взятых в плен политработников Красной армии как «носителей сопротивления», что нарушало все существовавшие правила ведения войны.
Снова идея заговора материализовалась лишь в 1942 году. Тогда план развился в двухступенчатую операцию, включавшую в себя убийство Гитлера, захват основных коммуникаций и подавление сопротивления СС резервной армией.
Неоднократные попытки группы заговорщиков убить Гитлера оказались безуспешны. 13 марта 1943 года во время посещения Гитлером Смоленска в его самолет подложили взрывчатку, но взрыватель не сработал. Через восемь дней Рудольф-Кристоф фон Герсдорф был готов взорвать себя вместе с Гитлером на выставке трофейного советского вооружения в берлинском музее Цейхгауз, но фюрер преждевременно покинул экспозицию, и Герсдорф едва успел деактивировать детонатор.
Удалось выжить Гитлеру и 20 июля 1944 года во время взрыва в его ставке «Вольфшанце» — портфель с бомбой взорвался под тем столом, за которым он сидел: погибли четверо, но сам лидер нацистов выжил. Вскоре нацистская пропаганда тиражировала его слова о «маленькой клике преступно глупых офицеров». Эта риторика еще долгие годы оказывала заметное влияние на послевоенное западногерманское общество в оценке участников Сопротивления. Долгое время их считали предателями страны, нанесшими удар в спину сражающимся воинам. Союзники также не были заинтересованы в положительном образе немецкого Сопротивления, так как он противоречил их тезису о коллективной вине немецкого народа.
Образ немецкого Сопротивления противоречил тезису союзников о коллективной вине немецкого народа
Переоценка немецкого Сопротивления началась в середине 1950-х годов, чему способствовали выступления ведущих представителей западногерманского общества. В 1960-х годах это привело к тому, что маятник качнулся в радикально другую сторону: покушение на Гитлера стало принято считать героическим поступком, а заговорщиков — безупречными героями, защитившими, честь немецкой армии. И лишь 1980-х годах историки нарисовали более критическую картину Сопротивления, указав на нелиберальные, авторитарные и антисемитские идеи, распространенные среди заговорщиков. Эта тенденция достигла кульминации в начале нынешнего тысячелетия в процессе разоблачения активного участия некоторых членов Сопротивления в войне на уничтожение и Холокосте.
Тихое церковное сопротивление: переполненные службы и проповеди
Хотя ни католическая, ни протестантская церкви как институты не были готовы открыто противостоять нацистскому государству, именно духовенство по сути стало первым крупным компонентом немецкого Сопротивления политике Третьего рейха, а церкви как институты обеспечили самые ранние и самые устойчивые центры систематической оппозиции нацистской политике.
С самого начала правления нацистов в 1933 году возникли проблемы, которые привели церкви к конфликту с режимом. Они оказывали организованное, систематическое и последовательное сопротивление политике правительства, ущемляющей церковную автономию.
Будучи одним из немногих немецких институтов, сохранивших некоторую независимость от государства, церкви смогли координировать уровень оппозиции правительству и, по словам немецкого историка Иоахима Феста, они больше, чем любые другие институты, продолжали обеспечивать «форум, на котором люди могли дистанцироваться от режима».
Христианская мораль и антицерковная политика нацистов также мотивировали многих немецких участников Сопротивления и послужили толчком к «моральному бунту» отдельных лиц в их усилиях по свержению Гитлера. Другой историк, Вольф, пишет, что такие события, как июльский заговор 1944 года, были бы «немыслимы без духовной поддержки церковного сопротивления».
Наиболее острая публичная критика Третьего рейха исходила от некоторых религиозных лидеров Германии, поскольку правительство зачастую не хотело выступать против них. Высокопоставленный священнослужитель мог рассчитывать на определенную народную поддержку со стороны верующих, и поэтому режим должен был рассмотреть возможность общенациональных протестов в случае ареста таких деятелей. Таким образом, католический епископ Мюнстера Клеменс Август Граф фон Гален и доктор Теофил Вурм, протестантский епископ Вюртемберга, смогли вызвать широкое общественное сопротивление убийству инвалидов.
Церкви вели ожесточенную войну на истощение с режимом, получая демонстративную поддержку миллионов прихожан. Аплодисменты церковным лидерам всякий раз, когда они появлялись на публике, увеличение посещаемости таких мероприятий, как процессии в День Тела Христова, и переполненные церковные службы были внешними признаками борьбы особенно католической церкви против нацистского гнета.
Хотя церкви в конечном итоге не удалось защитить свои молодежные организации и школы, она добилась определенных успехов в мобилизации общественного мнения для изменения политики правительства. Британский историк Алан Буллок писал, что «среди самых смелых демонстраций оппозиции во время войны были проповеди, произнесенные католическим епископом Мюнстера и протестантским пастором, доктором Нимоллером», но, тем не менее, «ни католическая церковь, ни евангелическая церковь <...> как институты не сочли возможным занять позицию открытой оппозиции режиму».