Какие новые возможности появились для лечения онкобольных детей
Помню, еще тридцать лет назад, когда приезжала в центр на Каширке, известный основоположник детской онкологии в нашей стране академик Лев Дурнов подводил меня к окну, показывал на заброшенную стройку, и с горечью говорил: на словах все поддерживают и как будто понимают, что специализированная детская онкологическая помощь абсолютно необходима в Центре, но стройка с места не двигается.
Ныне имя Дурнова носит кафедра детской онкологии в академии последипломного образования. Скорее всего - все документы оформлены - имя Дурнова будет присвоено и самому центру. К великому сожалению, сам Лев Абрамович не дожил до воплощения своей мечты. Но не будем о горьком. Скажем о том, что, наконец, мечта стала явью. А о том, какие уникальные возможности открываются в спасении детей, попавших в онкологическую беду, мы сегодня беседуем с нашими экспертами. Представим: директор Национального центра онкологии имени Блохина академик РАН Иван Стилиди, директор НИИ детской онкологии и гематологии Онкоцентра профессор Светлана Варфоломеева, детский хирург-онколог академик РАН Владимир Поляков и заместитель директора НИИ детской онкологии и гематологии Кирилл Киргизов.
Иван Сократович! Детей, страдающих онкологическими заболеваниями, не становится меньше. Более того, мировая статистика свидетельствует об обратном. А пандемия усложнила процесс выявления этих заболеваний, лечения их, реабилитацию. В свете данной ситуации какие задачи сейчас стоят перед НИИ детской онкологии и гематологии?
Иван Стилиди: Те же, что и всегда: лечить детей, помогать семьям справиться с тяжелейшей ситуацией жизнеугрожающего заболевания у ребенка. Несмотря на то, что формально у нас нет функций национального медицинского центра в области детской онкологии, мы занимаемся не только лечебной и научной работой, внедрением новых методов лечения и диагностики. Много сил мы вкладываем в развитие такой помощи в субъектах Российской Федерации. Ведь если этого нет, то нельзя говорить о доступности помощи. Необходима системная поддержка коллег в регионах, совместные онлайн-обходы, мастер-классы, обмен кадрами.
Онконастороженность тоже входит в круг наших задач. Врачи детского института много делают для информирования родителей и коллег. Вот, например, придумали каждую среду выходить в эфир на наших официальных страницах в социальных сетях. Это уже довольно известный проект - "Детская среда". Каждый родитель в нашей стране, из любой ее точки, может присоединиться к эфиру и задать волнующий его вопрос онкологу из крупнейшего федерального центра. Поверьте, это очень важно. Когда заболевает ребенок, это испытание для всех членов семьи. И детские онкологи работают и с близкими своих пациентов. Они для нас также важны, как и сам ребенок.
К вам на лечение дети поступают вместе с родителями? Это всегда болезненный вопрос. Не везде есть возможность чтобы ребенок, проходящий лечение, был не один, а вместе с близким, родным, человеком.
Светлана Варфоломеева: Кто-то из родных ребенка обязательно должен быть рядом. Мама, папа или бабушка - это глаза и уши детского онколога, который не может наблюдать пациента двадцать четыре часа в сутки. При этом нам важно все знать о его состоянии. Родители, родные - в некотором роде наши "коллеги". Мы бьемся за жизнь и здоровье ребенка рука об руку. Помощь родителей чрезвычайно важна!
Как попасть на лечение в федеральный онкологический центр?
Светлана Варфоломеева: Буквально накануне нашей беседы, утром, мне позвонила главный врач Волоколамской больницы и рассказала, что к ним поступила 11-летняя девочка с опухолью легкого. Это было утром, а вечером девочка уже стала пациенткой нашего центра.
Иван Стилиди: Если можно, добавлю. Мы развиваем стационарзамещающие технологии. Это когда лечение можно получить частично в федеральном центре, частично дома. Количество пациентов, получающих лечение, не ограничено числом коек в отделениях.
Владимир Георгиевич, после переезда в новые корпуса какому количеству детей вы можете помочь?
Владимир Поляков: Да, мы теперь крупнейшие не только в России, но и в Европе. Детская клиника насчитывает 299 коек. Из них 25 - трансплантационных. В области детской онкологии - мы еще и самый крупный трансплантационный центр. Большим количеством коек пока никто в нашей стране похвастаться не может. Пусть вас не смущает сама цифра. На 299 койках мы можем помочь до полутора тысячам пациентов в год. Это существенный вклад в борьбу с детским раком. Всего в России заболевает три тысячи детей в год.
Хотите сказать, что уходит проблема лечения тех, кому требуется пересадка костного мозга? Спасают новые технологии?
Светлана Варфоломеева: В детский институт мы принимаем пациентов со всеми злокачественными новообразованиями: с лейкозами и лимфомами, опухолями центральной нервной системы, нейробластомами, ретинобластомами, нефробластомами, опухолями печени, саркомами, редкими опухолями. Госпитализируем пациентов, чьи заболевания нуждаются в сложной дифференциальной диагностике…
Владимир Поляков: Иногда для того, чтобы поставить точный диагноз, требуется выполнить сложнейшее хирургическое вмешательство.
Хирургические методы не уходят из детской онкологии, несмотря на появление современных протоколов лечения, новейших лекарства. Не боитесь остаться без работы?
Владимир Поляков: К сожалению, не боюсь. Более того, утверждаю, что возрастает сложность хирургических вмешательств. Мы оперируем детей, чьи опухоли еще совсем недавно считались нерезектабельными. У нас в НИИ самый большой в стране опыт малоинвазивных вмешательств при опухолях различных локализаций. Малоинвазивные - это когда можно обойтись без обширных разрезов, используя новейшие технологии и новейшую аппаратуру.
Кирилл Киргизов: В новых корпусах у хирургов есть все для того, чтобы такую помощь оказывать в исключительно комфортных условиях, в операционных, оборудованных новейшей техникой. Потому у нас, на Каширке, возможны и органосохраняющие операции, некалечащая хирургия, и даже хирургическое лечение младенцев и маловесных детей.
Иван Стилиди: Хирургическая школа онкоцентра - одна из самых сильных в мире. Наши хирурги - виртуозы. Но в том, что мы выигрываем бой с болезнью, спасаем порой самых тяжелых, заслуга еще и реаниматологов. В НИИ ДОиГ практикуют новые подходы в выхаживании пациентов в отделении реанимации. Кроме того, у нас уникальное преимущество: НМИЦ онкологии - это же не только детский институт. У нас пять институтов! Кроме детского, действует клиника для взрослых пациентов, институт клинической и экспериментальной радиологии, еще в двух НИИ занимаются изучением опухолевых процессов и разработкой экспериментальных клеточных технологий. И значит, чтобы спасти ребенка, мы можем привлечь сотрудников любой онкологической специальности из любого подразделения онкоцентра. У нас есть доступ к опыту, знаниям и навыкам специалистов международного класса - и в области хирургии, и в области лучевой терапии, и в области диагностики.
В этом перечислении я не услышала о трансплантации костного мозга и клеточных технологиях...
Иван Стилиди: План трансплантаций на этот год - 150 операций. Сейчас мы ждем подтверждения заявленных объемов. Пока финансирование не получено.
Кирилл Киргизов: Мы планируем активно проводить трансплантации для того, чтобы достичь целевого показателя по России - 1000 трансплантаций в год для детей. В отделении уже освоены все виды трансплантаций..
Светлана Варфоломеева: Трансплантационные технологии - это командная работа. Это не только так называемые коечные подразделения, но и все, кто обеспечивает сложнейшую технологию. Мы выполняем трансплантации практически при всех видах злокачественных новообразований у детей, а это невозможно без привлечения всех служб.
Используете не только возможности центра Блохина?
Светлана Варфоломеева: Конечно! Все детские трансплантационные центры России исповедуют одну идеологию - помощь детям в формате "нон-стоп". Сложные случаи мы обсуждаем вместе. И не только со специалистами России. Мы сотрудничаем с детским исследовательским госпиталем СентДжуд (Мемфис, США), руководитель службы трансплантации Госпиталя Брендан Триплетт фактически наш внештатный консультант. Это очень ценно для развития клеточных технологий. И конечно, мы постоянно консультируемся со специалистами из Центра Рогачева Алексеем Александровичем и Михаилом Александровичем Масчанами, Юлией Валериевной Скворцовой, Института имени Раисы Максимовны Горбачевой Людмилой Степановной Зубаровской, Олесей Владимировной Паиной и Ильей Викторовичем Казанцевым.
В нашем разговоре о лечении детских онкозаболеваний, особенно редких опухолей, не обойтись без вопроса о применении иммунотерапии.
Иван Стилиди: У нас самый большой опыт лечения детей с нейробластомой иммунопрепаратом. Группа наших специалистов изучает редкие опухоли у детей. Мы ищем индивидуальный подход к каждому ребенку на основании молекулярного профилирования. Это уникальная работа. И ведем ее вместе с ведущими западными группами по изучению редких опухолей.
Можно говорить о том, что уходит необходимость направления ребенка с редким онкозаболеванием в зарубежную клинику?
Светлана Варфоломеева: Здесь неуместна категоричность. Всегда, наверное, будут родители, которые будут стремиться попасть к специалистам из-за рубежа. И если у человека есть такая возможность, то, возможно, не надо от этого отмахиваться. Хотя поверьте, у нас достойная детская онкослужба. Мы сотрудничаем с большими международными группами - всемирным обществом детских онкологов, всемирной лигой борьбы с раком. По конкретным заболеваниям сотрудничаем с узкими сообществами. Например, с обществом по изучению нейробластомы, европейским обществом по трансплантации крови и костного мозга.
Задам главный для меня вопрос. Вот Светлана Рафаэлевна привела пример с ребенком из Волоколамска. А ребенок из Читы, а малыш из Грозного? Вы, наверное, поняли, меня интересует доступность онкопомощи детям. В двух словах объясните, как такому ребенку попасть в ваш центр. Вот в небольшой деревне, скажем Иркутской области, у пятилетнего ребенка подозревают опухоль почки. Что дальше? Как быть родителям?
Светлана Варфоломеева: Нужно идти к педиатру по месту жительства. Педиатр направит на консультацию к детскому онкологу и гематологу. Сейчас практически во всех регионах есть такие специалисты. И они связываются с нашим центром. И мы вместе решаем вопрос о госпитализации. Таких обращений каждый год не менее 5 тысяч, 30% из них становятся пациентами нашего центра. И после выписки мы об этих детях не забываем. Они на нашем учете, они могут в любое время получить всю необходимую помощь. Отказов у нас нет.