Душевная летопись Ростова от Елены Козыревой. Письма ростовчан-2. Часть 9. Виктор Попов (продолжение)
Начало опубликовано в статье 11.02.23 г., продолжение - 18.02.23 г., 25.02.23 г., 04.03.23 г., 11.03.23 г.., 18.03.23 г.
Иногда приходилось подрабатывать на замене шпал в трамвайном депо и на железной дороге. В нашей группе были мотоциклы «Ява» у меня, Шаманаева Гены, Погорелова Леши, Полякова Владимира. И вот этих ребят я вывозил за Батайск – и там мы руками ловили раков, затем варили их у меня дома. Мы ехали в Ростов в пивбар, где нас ждали наша группа - ЭС-39. «Ява» была и у Сидельникова Владимира, но в наших мероприятиях он не участвовал. Пассажирами с нами ездили Гена Ферапонтов и Саша Потак. Всегда рядом со мной был Коля Мендрух, мы по очереди кормили друг друга в столовой и участвовали в других мероприятиях. На зимних каникулах, когда стоимость билетов снижалась на 50%, мы летали на самолете в Москву, Ленинград, жили в общежитии МИИТа или ЛИИЖТа. Обычно мы ездили вдвоём или с Геной Ферапонтовым, или с Колей Мендрух. А однажды, наверное, на 3-м курсе, я с Геной Ферапонтовым и товарищем с нашей улицы Мишей Солдатенко поехал в круиз, большая часть нашего путешествия проходила на самолётах. Мы вылетели из Ростова в Ленинград, там мы пробыли три дня, посетили Эрмитаж, «Аврору», Васильевскую стрелку, Русский музей и другие достопримечательности. И пивбары тоже. Питались мы в пельменной на Невском, время провели замечательно. Затем из Пулково мы вылетели в Ригу, там жил мой однополчанин Альгис Кравьютис, мы вместе служили в Рени, и на дембель я отдал ему свою почти офицерскую шинель, он оставил адрес – и мы решили нагрянуть к нему в гости, конечно, без предупреждения, ведь сотовых телефонов тогда не было. На наше счастье, он был дома, но готовился к свадьбе. Конечно, он уделил нам пару дней, и мы с ним сходили в самый крутой ресторан в Риге. Моего друга Михаила сначала не пустили в зал, так как он был одет в свитер, а нужно было быть в костюме. Альгис эту проблему решил, он вынес ему свой пиджак – и мы устроились за уютным столиком, недалеко играл оркестр, на эстраде выступали полуголые красавицы, все было супер. На следующий день мы поехали в Юрмалу, мы сидели в баре на берегу Балтийского моря, пили пиво «Сенчо», закусывали шашлыком и смотрели на берег моря. Небольшой ветерок гнал небольшую волну – и снег на берегу растаял метра на два-три от воды, все было прекрасно. Невеста Альгиса была из общежития фабрики мороженого, и она предложила нам пожить в женском общежитии в её комнате, что мы и сделали. Пару ночей мы жили в общежитии, девчонки, конечно, освободили нам комнату, за это мы их угощали, а они с утра нам приносили несколько сортов мороженого. Была проблема с туалетом, но мы их хорошо угощали – и они нам обеспечивали охрану в туалете. Все прошло замечательно, хотя могло закончиться плачевно для нас, но пронесло.
В Риге мы прикупили каких-то вещей. Я, например, купил себе и брату две куртки «косухи» для езды на мотоцикле и ещё что-то по мелочам. Немного денег у нас оставалось – и мы решили полететь в Киев, в Борисполь, - попить пива. Сказано – сделано. Прилетев в Борисполь, мы, не выходя из аэропорта, попили пива и полетели домой. Прилетели в Ростов поздно ночью, взяли такси и поехали к Гене Ферапонтову домой, его родители, конечно, обрадовались, что мы вернулись живые и здоровые.
Также пивные туры мы с ребятами с нашей улицы проводили в Москве. Получив стипендию, мы, Карпенко Владимир, Земляков Сережа, Подтопта Леша, Омельченко Юра, Петя Илюшко, Женя Подрезов, Женя Желябин, Олег Долинкин, иногда и я попадал в эту компанию, садились на самолёт и летели в Москву попить пива. Конечно, это было в зимние месяцы, когда для студентов была 50% скидка на билеты. В Москве мы шли в пивбар «Жигули», там всегда стояла большая очередь, но нас пропускали без очереди, узнав что мы прилетели из Ростова. В баре пиво подавали в графинах с обязательной тарелкой креветок. Попив пива, сходив на хоккейный матч, мы к ночи возвращались домой.
Учёба в институте продолжалась. Мы сдавали зачёты, экзамены. Ректорат, заботясь о нашем здоровье, сделал после второй пары большой перерыв, около часа все армейцы ходили в этот перерыв попить пива в пивбар на Ашхабадский. На третьей паре была обычно лабораторная работа. В конце урока нужно было идти к преподавателю и защищать эту работу, чтобы получить зачёт. Чтобы не дышать пивом на преподавателя, приходилось откладывать защиту на потом, таким образом к концу семестра накапливался большой объем для защиты, и для многих ребят, которые служили в армии, это стало непреодолимым препятствием. После первого курса студенты, которые пришли в институт из армии, все или перешли на вечерний факультет, или были отчислены, остался один я в нашей группе.
Каникулы после первого курса особенно ничем не запомнились, а вот после второго курса мы поехали со стройотрядом строить школу в хуторе Фомин. Хутор этот находится на границе Ростовской области под Волгоградом. Мы туда ехали на поезде «Ростов-Поворино» всю ночь. Совхоз был животноводческий, но кормили нас исключительно макаронами и тушёнкой. Кто был командиром отряда, я не помню, а комиссаром был Владимир Сидельников. Работа была тяжёлая, подъём рано утром, завтрак, работа до захода солнца с небольшим перерывом на обед. Когда нужно было идти на ужин, на горизонте появлялись два длинномера с кирпичом, их нужно было срочно разгрузить – и они всю ночь ехали на кирпичный завод, затем весь день ехали на нашу стройку, и так каждый день без выходных. На стройке я работал плотником, моя работа была строить леса для строителей, это у меня неплохо получалось. На День строителя, где-то в августе, сделали единственный выходной. Привезли бочку пива, мы прихватили из дома что-то покрепче и начали праздновать. Конечно, перед этим в озере наловили раков, конечно, руками, я был в команде добровольцев. При ловле раков приходилось нырять – и у меня началось воспаление уха. Меня отвезли на станцию, и я поехал в Ростов. Когда приехали ребята из стройотряда, я узнал, что школу им не дали достроить. Школа была построена под крышу, а вот перекрыть бетоном крышу они не смогли, эту работу сделали строители и получили за это хорошие деньги, а нам заплатили рублей по 200, хотя обещали значительно больше.
Батайские события также не проходили мимо меня, например, мы периодически вскапывали дачу у Юры Омельченко, компания на это мероприятие собиралась большая, более 10 человек, были и помощницы. Это был, конечно, пикник с ночёвкой. Юрина мама тётя Аня готовила нам какую-то еду, что-то покупали мы, в том числе спиртное, и Юра на машине своего отца, дяди Владимира, в несколько рейсов отвозил нас на дачу. Работу мы делали быстро, затем начиналось главное - обед, который плавно переходил в ужин. На тот пикник Женя Желябин пригласил своего друга Сережу Падалка. И вот, когда мы все были навеселе, Сережа начал сильно громко разговаривать и размахивать руками, я пытался его успокоить, но не тут-то было, он начал возражать – и мне пришлось его слегка приобнять, так что у него затрещали косточки. Он немного успокоился, я ослабил хватку, и он в это время вырвался и ударил меня то ли головой, то ли кулаком в зуб. На следующее утро я спрашивал всех, кто мне губу разбил, но никто так и не вспомнил. Поутру выяснилось, что заначку спиртного, которую кто-то сделал на утро, Юра раздавил, когда устанавливал машину на ночь. Сумка с выпивкой была крепкой, и в ней оставалось немного коктейля, Владимир Карпенко сразу предложил свою майку для фильтра - и мы профильтровали остатки спиртного и тут же выпили. Лёше Подтопта не хватило места в шестиместной палатке - и он перелез на соседнюю дачу, выгнал из будки огромного пса и заночевал там, а пёс спал рядом. Когда утром Лёша вылез из этой будки, он для порядка гавкнул, чтоб на него обратили внимание, в зубах он в это время держал армейский штык-нож, с которым он ходил в походы. Кто-то его в этот момент сфотографировал, и это фото до сих пор хранится у кого-то из наших друзей.
В институте жизнь шла своим чередом, осенью мы ездили в совхозы «Бакланники», «Страховский», конечно, там было веселее, чем в стройотряде, работы поменьше да и девчонки были рядом. В институте мы не только ходили по пивбарам, но и участвовали в художественной самодеятельности. Особенно хорошо пошли дела в этой области на нашем факультете, когда в нашу группу пришла Галина Полиеко, она хорошо танцевала, привела в собой профессионалов из ДК «Железнодорожник» - и нам стали присуждать первые места в институтской самодеятельности. Нашему декану Юрию Яковлевичу Самсонову это очень нравилось. Нашу группу заметили, похвалили в местной газете «За соцкадры». Меня и Полиенко Галину отметили особо, Гале дали стипендию, а мне декан дал комнату в общежитии. За комнату я не платил. Как сказал декан, это была служебная комната нашего факультета, я был старостой группы и, как сказал декан, его помощником и должен быть рядом со своей группой. Три года до защиты диплома я жил в комнате 240 вместе с Владимиром Поляковым и Сережей Ломоносовым, отношения у нас были хорошие, никто из нас не курил, немного выпивали по поводу, всё было замечательно. После окончания института Поляков Владимир периодически приезжал из Волгодонска на встречи выпускников, а Сережу из Пятигорска я после выпускного не видел.
На третьем курсе пошли предметы по специальности, и я на базе техникума их очень хорошо осваивал и у меня до конца учёбы пошли сплошные пятёрки и, конечно, повышенная стипендия. Я мог получить красный диплом, для этого мне нужно было пересдать химию, но я не стал этого делать.
В Батайске жили мои ближайшие друзья, и они приглашали меня в горы. В первый раз не получилось: у меня высыпали на руках фурункулы. А вот на следующий год я, наконец, пошёл в горы, на перевалы. Это было после третьего курса, мои друзья-геологи Владимир Карпенко и Олег Кисиленко пошли в горы и взяли меня с собой. Это был не туристический маршрут, а геологический, определённой категории сложности. Втроём мы сели в автобус «Ростов – Черкесск» и поехали к моей родной тёте Маше Ивашутиной (Поповой) в Черкесск. Приняли нас хорошо, накормили, спать уложили, а рано утром мы на перекладных начали добираться к началу нашего маршрута. Прибыли мы в Большой Зеленчук, затем поехали в Малый Зеленчук. Ехали на попутках, а в конце дня – на молочной бочке на молоковозе, который ехал в горы за молоком. Мои друзья были в этих местах на геологической практике и в прошлом году водили по этому маршруту моих друзей – Женю Желябина, Галину Баль и Юру Омельченко.
И вот мы прибыли в горы к чабанам, машина выгрузила нас и поехала дальше, а на нас мчатся несколько собак-волкодавов и вдалеке видны чабаны. Они что-то нам кричат, но мы их не слышим. Был август 1975 года, вокруг были альпийские луга, солнце опускалось за горизонт, ощущался запах рододендронов, но на нас мчались собаки – и Владимир скомандовал: «Садитесь!» - он знал, как вести себя в таких случаях. Собаки подбежали к нам, чуть ли не облизали, руки поднимать было нельзя - могли порвать. Наконец на коне подскакал чабан, прогнал собак – и мы пошли в стан. Там у них стоял шалаш, горел огонь и в ведре выпаривалось молоко - будущий сыр. Кроме нас, на стану были две красивые девушки, куда они потом ушли, я не помню, а вот с чабанами мы плотно пообщались, мы их угостили ростовскими сигаретами «Наша марка» (на Кавказе они ценились и потом не раз ещё нас выручали). Была у нас с собой и пара бутылок чистого спирта, одну из них мы, наверное, там и выпили, мясом нас угощали до отвала, да ещё в дорогу дали дня на три. После совместного ужина мы остались довольны друг другом. Утром мы узнали, что ночью волки порвали несколько ягнят, а все остальное хорошо, нам дали в дорогу ещё сыра на несколько дней – и мы пошли в сторону хребта, который виднелся на горизонте. Ещё была трава, хорошо видна тропа, мы, отдохнувшие, полные сил, быстро дошли до первого хребта. Время было обеденное – и мы устроили привал. Впереди виднелась река Аксаут, и мы решили половить рыбу форель. Дома мы подготовили необходимые снасти, и нужно было только выломать удилище. Форель ловилась только на жёлтых жучков, которых мы набрали в реке под камнями. Начали ловить, но главное – было найти пойманную рыбу в траве. Мы поймали 12 штук рыбёшек, я их почистил, мы их сварили и пообедали, вкусней рыбы я не ел никогда. Отдохнув, мы вышли на первый хребет перевала Халега. С вершины этого хребта открылся вид на такой же хребет, и таких хребтов на нашем пути было семь. Не зря этот перевал называют Ишачка.
Поздно вечером мы вышли на каменистую долину перед Марухским ледником. Травы уже не было, был только камень россыпью и каменные быки-туры, которые показывали тропу. Высота была поболее 2000 метров, уже чувствовалось разрежение в воздухе, иногда у меня закладывало уши. К тому же уши у меня больные. Мы быстро поставили палатку, пошли собирать палки, щепу, ветки – всё, что горит. Без огня там было опасно. На скорую руку поужинав, мы залезли в палатку. Поздно ночью мы услышали возню возле палатки, это были шакалы. Мы начали кричать, шуметь, гавкали хором, это помогло - звери разбежались. Рядом были горы и мы начали вспоминать песни про горы:
На костре в дыму трещали ветки,
В котелке дымился крепкий чай.
Ты пришёл усталый из разведки,
Много пил и столько же молчал.
Крепкими замерзшими руками
Обнимал вспотевший автомат
И о чём-то думал временами,
Головой откинувшись назад.
Вспомни, товарищ, белые снега
Стройный лес Баксана, блиндажи врага.
Вспомни гранату и записку в ней
На скалистом гребне для грядущих дней.
Вспомни, как ответил
С рёвом автомат,
Вспомни, как вернулись
Мы с тобой в отряд.
Немного успокоившись, мы подбросили веток в костёр и заснули до утра. Утром, позавтракав, мы пошли дальше. Камни резали ноги, ведь у меня были обыкновенные кеды, а у ребят настоящие геологические ботинки.
К обеду мы вышли к леднику, зашли на краешек марены Марухского ледника, лёд был прозрачный ,и на глубине около двух метров мы увидели вмёрзших в лёд солдат Красной армии. Они хорошо сохранились в вечной мерзлоте и были как живые. В тот год лето было очень жарким, лёд сильно подтаял – и были видны следы боев, которые раньше были скрыты подо льдом и снегом. Мы пошли ещё выше – в сторону горы Кара-кая. В горах мы видели ячейки окопов, собранные из камней. В книге «Тайна Марухского ледника» написано, что Марухский перевал неприступен, и там практически не было наших войск, только малочисленные заставы из добровольцев. Против них была брошена сильнейшая горно-стрелковая дивизия фашистов «Эдельвейс». Перевал они взяли, но дальше их не пустили, о жестокости здешних боев говорят многочисленные скелеты, оружие, снаряды и патроны, разбросанные по всему перевалу.
Впереди у нас был ещё длинный путь, и мы не могли долго задерживаться на месте боёв. Нам нужно было дотемна увидеть седловину Марухского перевала, чтобы спуститься с перевала вниз и там заночевать. Ведь остаться ночью на Марухском перевале у Марухского ледника значило почти наверняка погибнуть. Мы пошли вперёд и попали в облака. Тропа, которая была обозначена турами, стала не видна, куда идти – непонятно, солнца не видно. Мы ходили кругами вблизи перевала, но найти тропу не могли. В некоторых местах мы в небольших лужах видели следы, хотели идти по этим следам, но это были наши следы, и они нас никуда не приводили. Отчаявшись найти тропу, мы всё же начали собирать всё, что могло гореть, но в облаках все было мокрым, и вряд ли мы смогли разжечь костёр. Мы начали кричать, звать на помощь – и тут мы услышали голоса, это были местные жители на лошадях.
Радости нашей не было предела, мы угостили их сигаретами, а они показали нам путь на седловину. Мы были недалеко от седловины, на высоте более 3500 метров. Когда мы вышли на седловину, начало темнеть, пошёл дождь. Идти нам нужно было по узкой тропинке над пропастью. Какие ангелы нас спасли, но к ночи мы вышли к становищу чабана, звали его Резо. Он жил на огромной арбе, укрытой брезентом. Кое-как перекусив, мы даже не стали ставить палатку, а расположились на шкурах под брезентом и заснули как убитые.
Утром этот парень показал нам свой боевой арсенал, там были кинжалы, карабины, винтовки. Я взял карабин образца 1939 года, он дал мне патрон, и я выстрелил в банку, но не попал. Но оружие ВОВ в руках подержал.
Утром мы отправились в сторону Сухуми. Шли по лесу, на пути нам встретился лагерь лесорубов, целая артель. Они рубили лес и на огромных машинах везли его в сторону моря. Один из водителей согласился подвезти нас поближе к Сухуми, и мы отправились в далёкий путь. Лесовозы были перегружены, ехали очень медленно на пониженной скорости, чтобы не перевернуться, это была специальная горная техника. Обыкновенный автомобиль на тех дорогах сто процентов бы разбился. Никакие тормоза его не удержали бы. Так как дорога от привала шла всё время вниз, я сильно натёр ноги, но после того как я помочил ноги в Гаграх, до дома все зажило.
На фотографии – привал после перехода через Марухский перевал у Резо.
Продолжение следует
С уважением, Козырева Елена
Подготовила