Великий князь в Нагасаки
У ней такая маленькая грудь,
На ней простое платье цвета хаки.
Уходит капитан в далёкий путь,
Оставив девушку из Нагасаки.
С детства засели на задворках сознания эти слова из блатной песни (точнее, написанной Верой Инбер и ушедшей в народ).
Спустя годы, бродя по Нагасаки и распевая в голос этот надрывный романс (чем изрядно пугал встречных японцев), я понял, что к слову «Нагасаки» нелегко подобрать русскую рифму. В угоду складу её автору пришлось одеть портовую японку в платье цвета хаки, что трудно вообразить, даже если речь идёт о временах последней войны и последующей американской оккупации.
Тем не менее Нагасаки достоин быть воспетым — если не в стихах, то хотя бы в русской дорожной прозе. Когда-то в этом порту зимовало немало русских моряков, и несть числа было коллизиям с японскими девушками, правда, не в платьях цвета хаки, а в кимоно.
Нагасаки расположен в юго-западной части Японии, недалеко от Владивостока. Он занимает особое место в контактах Японии с западным миром: четыре с половиной века назад через Нагасаки приплыли в Японию первые европейцы — португальцы и испанцы, а вместе с ними и первые проповедники-иезуиты, которые чуть было не крестили пол-Японии, пока их не выгнали. После чего Япония была надолго закрыта для внешнего мира. Исключение делалось только для голландцев — они имели право присылать в Нагасаки один корабль в год.
Туда же изредка заходили русские суда за припасами и свежей водой. Памятником этих ранних контактов стало русское кладбище, первые могилы на котором появились в 1859 г., когда на фрегате «Аскольд» вспыхнула эпидемия холеры и многие члены команды остались навеки в Японии. После открытия страны, с 1870-х гг., власти разрешили кораблям военного Дальневосточного флота зимовать в незамерзающей гавани Нагасаки. На окраине города выросла русская деревня Инаса с бараками для матросов и коттеджами для офицеров. Для многих кораблей Нагасаки стал фактически портом приписки на два-три года, и таким образом там возникло полупостоянное русское поселение. Отношения с местными жителями сложились самые простые и сердечные. Во всех портовых городах мира девушки любят моряков и их пропитанные солью и потом денежки, а в Японии с её простыми сексуальными нравами и давней традицией устраивать в портовых и ярмарочных городах бордели особенно. (В Японии бордели часто назывались чайными домиками — ср. гравюры Утамаро «Красавица из такого-то чайного домика».)
В русской деревне было принято заключать самые настоящие брачные контракты на год или два — на период пребывания моряка в Японии. В это время девушка с другими клиентами не путалась и не только выполняла супружеские обязанности, но и хлопотала по хозяйству, варила обед и учила моряка японскому языку. Последствия такого языкового обмена однажды чуть было не привели к досрочной русско-японской войне. Дело было так.
В начале 1880-х гг. в Нагасаки в составе морского экипажа стоял молодой офицер, великий князь и племянник государя императора. По обычаю моряков, он имел японскую «жену», от которой научился разным ходовым выражениям. Как-то его пригласили в столицу, где он представлял российский императорский дом и сидел на парадном обеде рядом с императрицей. Галантный великий князь решил продемонстрировать своё умение вести застольные разговоры по-японски и смело отпустил пару комплиментов. У окружающих самураев выпали из рук палочки. (К счастью, мечи им полагалось оставлять у входа.) Молодая же императрица была настроена менее воинственно и, по отзывам придворного летописца, закрылась веером от смеха: великий князь обратился к ней на грубейшем портовом жаргоне, употребительном исключительно среди девок и биндюжников. На помощь князю поспешил переводчик, а императрица, прощаясь после обеда, просила князя передать привет его милой учительнице.
Потом всё происходило как в песне: «Отчего-то плакала японка, отчего-то весел был моряк». Как правило, годам к тридцати девушки из русской деревни выходили замуж по-настоящему, за японцев. Полурусские дети воспитывались по-японски, хотя не одна японская мамаша могла сказать подраставшему чаду: «Папа твой российский был моряк».