Василий Авченко: МОМЕНТ ИСТИНЫ ДЖОРДЖА БЛЕЙКА

Георг Бехар появился на свет в Роттердаме. В Англии он стал сотрудником секретной службы Джорджем Блейком, на советскую разведку работал под именем агент Гомер». Позже, в Москве, его знали как Георгия Ивановича Бехтера. Можно сказать, что этот человек прожил несколько жизней. Бывший офицер МИ-6 стал полковником КГБ, кавалером орденов Ленина и Красного Знамени; с 90-летием его поздравлял президент Владимир Путин. Моментом истины, определившим судьбу Блейка-Бехтера (1922–2020), стали годы, проведённые в Корее. Джордж Блейк. Фото: AP Photo Жизнь первая: английский дипломат В Южную Корею кадровый разведчик Блейк прибыл в 1948 году, работал под дипломатическим прикрытием – в посольстве Британии в Сеуле. На Корейском полуострове только что возникли два полярных государства – просоветская КНДР на севере, которую возглавил капитан РККА, бывший корейский партизан Ким Ир Сен, и прозападная Республика Корея на юге во главе с профессором Ли Сын Маном, свыше 40 лет прожившим в США. Среди задач Блейка, владевшего русским, значилось создание агентурной сети во Владивостоке, но миссия оказалась невыполнимой. Хотя… я был очень близко от Владивостока… никакого сообщения между ним и Сеулом не существовало. Не было ни торговых, ни каких-либо других связей, которые я мог бы использовать», – вспоминал он.

В политике южнокорейских властей разведчик быстро разочаровался: Чем ближе я наблюдал режим Ли Сын Мана, тем большее отвращение к нему испытывал. Этот старый диктатор не терпел никакой оппозиции… Всякий, кто исповедовал взгляды не левее тех, что ежедневно распространяли в Англии Геральд» или Дейли миррор», объявлялся опасным красным и привлекал к себе малоприятное внимание совершенно безжалостной службы внутренней безопасности.

Всё это было так отвратительно, что я не мог не симпатизировать любому, кто противостоял режиму. Трудно было сдержать восхищение группами партизан, которые поднялись в горы и оттуда нападали на правительственные войска, или подпольным коммунистическим движением, существовавшим в очень опасных условиях, вдохновлённым теми же честными побуждениями, что и бойцы Сопротивления в Европе во время войны. Такая параллель тем более уместна, что режим Ли Сын Мана перенял многие фашистские черты, а министр образования, например, открыто восхищался нацистами и даже повесил в своём кабинете портрет Гитлера. А что до методов полиции – они были очень похожи на гестаповские». Фото: Getty Images / Hulton Archive Летом 1950 года на Корейском полуострове вспыхнула война между Севером и Югом. В неё вскоре включилось полмира: многонациональный контингент ООН во главе с США на стороне Сеула, Китай (и – негласно – СССР) на стороне Пхеньяна. Когда северяне взяли Сеул, Блейка и других дипломатов арестовали и куда-то повезли. Грузовик остановился в небольшой долине в горах. У всех появилась одна и та же мысль: нас привезли, чтобы казнить… Даже запасная канистра бензина подтверждала дурные предчувствия – горючее было нужно, чтобы потом сжечь трупы», – писал Блейк. Предчувствия не сбылись. Два месяца дипломатов держали в Пхеньяне, в здании школы. Еда была довольно приличная, но однообразная – три раза в день миска риса и маленькая чашка капусты. Больше всего мы страдали от комаров и вшей». Жизнь вторая: корейский узник Войска ООН наступали на север. Блейка вместе с пленными американцами увезли в городок Манпхо на корейско-китайской границе – подальше от фронта. Нас разместили в заброшенных военных казармах… Регулярно водили купаться, а иногда отпускали на прогулки. Изредка тюремщики даже предоставляли нам выбор: килограмм яблок или немного табака. Яблоки в Корее очень вкусные, и я предпочитал их куреву. С тех пор я больше не курю». Потом арестантов пешим порядком повели вдоль долины пограничной реки Ялу куда-то ещё дальше на север. Блейк пытался бежать, но безуспешно. Наступил период страданий и тягот. Пища была скудной – не было подвоза, потому что дороги разбомбили американцы». Когда китайские войска отбросили американцев на юг, пленных вернули в Манпхо, условия улучшились: Мы уже не страдали от холода, а еды, хоть и однообразной, хватало… Свобода передвижения ограничивалась домом и маленьким двориком. Позже солдаты молчаливо разрешили нам гулять по окрестным полям… Больше, чем что-либо другое, нас угнетала скука». Джордж Блейк Блейк, по его признанию, с детства не терпел соревнования между людьми: Делать что-то хорошо надо для самого себя, а не для того, чтобы превзойти и затмить другого… По тем же причинам меня никогда не привлекал бизнес». Ещё накануне корейской командировки он прочёл брошюру Кэрью Ханта Теория и практика коммунизма», выпущенную специально для разведчиков. Книга оказалась для меня откровением, – признавался потом Блейк. – До сих пор я очень мало читал о марксизме, и в основном нечто негативное… У меня осталось чувство, что теория коммунизма звучит убедительно… а цели… немногим отличаются от идеалов христианства… Я спрашивал себя, так ли ужасен коммунизм, как его изображают». Другими словами, он уже почти созрел для обращения в новую политическую веру. В корейском лагере эволюция его взглядов продолжилась, когда из советского посольства прислали труды Маркса и Ленина.

Вскоре Блейк понял, что становится горячим сторонником движения, с которым прежде боролся». В коммунизме он увидел идеал, к которому стремилось христианство на протяжении двухтысячелетней истории». Когда позже Блейка спрашивали, как мог узник северокорейского лагеря покраснеть», он отвечал: Во-первых, война всегда порождает грубость и жестокость с обеих сторон. Во-вторых, скверное обращение с нами, пленными, продолжалось всего три месяца, когда бои шли не на жизнь, а на смерть и страна стояла на грани гибели… Хочу отметить, что стал коммунистом не потому, что со мной хорошо или плохо обращались. Я стал коммунистом из-за идеалов коммунизма».

Британец размышлял: остаться в Северной Корее после войны и помогать восстановлению страны или, вернувшись в Англию, уволиться из разведки и вступить в компартию? В итоге предпочёл третий вариант: Использовать своё положение в SIS (разведке. – В. А.), чтобы передавать СССР проходящую через меня информацию о разведоперациях против Советского Союза, стран социалистического блока и мирового коммунистического движения и тем самым срывать планы SIS и шпионских организаций других западных стран». Так Блейк принял решение, определившее всю его последующую жизнь. Осенью 1951 года он передал через охрану записку для советского посольства в Пхеньяне. Вскоре в лагерь прибыл сотрудник МГБ – по описанию Блейка, большой лысый человек, походивший на актёра Эриха фон Штрогейма и почему-то не носивший носков. Ему британский разведчик предложил свои услуги, особо оговорив, что не примет никакого вознаграждения: Мои поступки были продиктованы только идеологическими соображениями, но никогда – материальной выгодой». Джордж Блейк в молодости Жизнь третья: советский разведчик Весной 1953 года, за несколько месяцев до подписания перемирия в Пханмунджоме, остановившего Корейскую войну, Блейка и других интернированных дипломатов освободили. На родину он возвращался поездом Пекин – Москва. На пограничной забайкальской станции Отпор Блейка познакомили со связным, с которым они оговорили условия будущих тайных встреч в Европе.

Вернувшись в Англию, Блейк подвергся проверке. Одним из первых начальников, перед которыми мне следовало предстать в «штабе», был человек, которого тогда официально не существовало… Поклонники Джеймса Бонда хорошо знают его как М, в кабинете министров и высших правительственных кругах он был известен как С, в секретных документах проходил под кодом XYZ, а в самой разведке его называли «шеф»», – пишет Блейк, уточняя, что тогда во главе английской военной разведки стоял генерал Джон Синклер.

Упоминание Бонда здесь тем более уместно, что последний после похождений в Японии и Владивостоке (см. романы Яна Флеминга Жизнь даётся лишь дважды» и Человек с золотым пистолетом») тоже был завербован КГБ и подвергся на родине такой же проверке. Вернувшись в Лондон, агент 007 говорил коллегам о необходимости для Запада и Востока работать вместе на благо мира», пропагандировал миролюбивую политику Москвы и даже пытался убить шефа – М.

Если Бонда быстро расколдовали» и простили, поручив новое заграничное задание, то Блейк работал в центральном аппарате, занимался прослушкой».

Однажды в Женеве он прослушивал телефон главы советского МИДа Вячеслава Молотова и был удивлён его долгими разговорами с женой и маленьким внуком. Тогда же я впервые столкнулся с системой советского «телефонного права», аналогичной, кстати, британской… – пишет Блейк. – Однажды… жена Молотова сказала ему, что у сына одного её знакомого возникли сложности с поступлением в МГУ. Не мог бы он позвонить ректору и всё уладить? Довольно неохотно Молотов согласился». Джордж Блейк Уже в 1953 году Гомер наладил связь с советским разведчиком, с которым познакомился на станции Отпор. Тот оказался генералом Коровиным (настоящее имя – Борис Родин), служившим резидентом в Вашингтоне и Лондоне. Блейк безвозмездно передавал ему фотокопии документов, сообщал об агентуре МИ-6 в странах соцблока, секретном тоннеле между Западным и Восточным Берлином. Ценность сведений сразу устранила сомнения в искренности Блейка.

В 1961 году Гомера из-за предательства польского разведчика-перебежчика Михала Голеневского разоблачили и приговорили к 42 годам заключения (этот рекорд британского судопроизводства побьёт лишь в 1986 году террорист Незир Хиндави, получивший 45 лет). Долго, впрочем, сидеть Блейку не пришлось: в 1966 году он сумел бежать из тюрьмы, причём побег финансировал английский режиссёр Тони Ричардсон. Разведчика тайно перевезли через Ла-Манш в фургоне, через Бельгию и ГДР он попал в Москву.

Впереди была долгая жизнь – Блейк, ставший полковником госбезопасности Георгием Бехтером, прожил почти век. Работал консультантом КГБ, переводчиком в издательстве Прогресс», научным сотрудником Института мировой экономики и международных отношений АН СССР. Джордж Блейк Что же случилось с моей мечтой помочь построить коммунистическое общество, это царство справедливости, равенства, мира и всеобщего братства людей? Нужно быть… слепым… чтобы за пять лет перестройки не увидеть: великая попытка построить подобное общество потерпела крах», – писал Блейк в мемуарах Иного выбора нет» (изданы в Москве в 1991 году, позже выходили под названием Прозрачные стены»). Переродить человека путём трансформации экономической системы не удалось: Человек социализма, в сущности, ничем не отличался от своего капиталистического собрата. Я увидел те же инстинкты, желания, амбиции, добродетели и пороки». Ничуть не охладев к самим идеям коммунизма, Блейк пришёл к выводу, что общество ещё не созрело: нет людей, которые бы доросли до морального уровня созидателей коммунистического общества». Пока не появятся эти новые люди, пишет Блейк, никакие попытки построить царство справедливости не увенчаются успехом». Вместе с тем он до конца дней верил, что когда-нибудь светлый идеал будет достигнут, поскольку в человеке живёт инстинктивная жажда» коммунизма. Предвестниками грядущего» старый разведчик-идеалист называл Алёшу Карамазова, князя Мышкина и мать Терезу.