Ополченцы 1812 года

Военная история Отечества. Отпор вторгшимся в Россию войскам Наполеона стал поистине всенародным делом, а не только столкновением двух противоборствующих армий. Силы неприятеля более чем втрое превосходили численность русских армий на западной границе России. Поэтому уже менее чем через месяц после начала войны, 18 июля (6 июля по старому стилю) 1812 года, будучи в лагере действующей армии у Полоцка, царь Александр I решил в помощь регулярной армии созвать еще и народное ополчение.



Вслед за этим обращением к народу сразу в 16 губерниях России, которые были поделены на три округа, начался сбор ополчения. Причем ополченцы первых двух округов должны были принять участие в обороне Москвы и Петербурга, а третьего — являлись общим резервом двух первых. За формирование ополчения первого округа отвечал губернатор Москвы князь Фёдор Васильевич Ростопчин. В его округ входили Московская, Тверская, Ярославская, Владимирская, Рязанская, Тульская, Калужская и Смоленская губернии. Ополчения Петербургской и Новгородской губернии собирались во втором округе, наконец, в третий вошли ополченцы Казанской, Нижегородской, Пензенской, Костромской, Симбирской и Вятской губерний. Богатейшие российские дворяне: граф М. А. Дмитриев-Мамонов и граф Салтыков предложили за свой счёт и из своих крестьян сформировать и полностью обмундировать два кавалерийских полка, а помещики Н. Н. Демидов и князь Н. С. Гагарин взяли на себя обязательство профинансировать формирование двух полков: 1-го егерского и 2-го пехотного. Царь высоко оценил работу князя Ростопчина, пожаловав ему в награду эполеты с собственным вензелем.

Командиры ополчений выбирались на съездах дворян названных губерний, а средства на обмундирование и питание ратников, как называли тогда рядовых ополченцев, собирали всем обществом. Также этими съездами дворян определялись и нормы набора. Обычно они составляли от 4 до 10 человек с каждых 100 «ревизских душ», то есть с крестьян и мещан. Ополченцам полагалась особая форма одежды: традиционного покроя кафтан из серого сукна длиной до колена, длинные шаровары, рубахи с косым воротом, а еще шейный платок, кушак, фуражка или шапка и смазные сапоги. Зимой под кафтан можно было надевать овчинный полушубок. На головных уборах помещалась кокарда с девизом: «За веру и царя». Причем в некоторых полках ополченцы носили головной убор в виде уланской конфедератки, то есть с четырехугольным верхом, но с тульей, отороченной черным мехом. Офицеры носили обычный армейский пехотный мундир. Полковым и батальонным командирам жалование «по важности звания… и из усердия к Отечеству» не выплачивалось. Причем офицеры ополчения награждались так же, как и армейские, а вот для рядовых ополченцев придумана была особая медаль за храбрость, с пожизненным денежным пенсионом. Всем изувеченным ополченцам, достатка не имеющим, назначалась пенсия. В ополчение принимали крепостных крестьян, добровольно предоставленных дворянами. Отставные офицеры в ополчении сохраняли своё прежнее звание, а вот гражданские чиновники вступали в него с потерей одного классного чина. Вооружение у ополченцев было самое различное. Прежде всего – кремневые ружья, взятые у регулярной кавалерии и переданные в ополчение. Тем, кому ружей не хватало, а также ополченцам-конникам полагались пики. Но пиками, а также хозяйственными топорами, вооружались и пешие ополченцы.


В Московской губернии было собрано 31 959 «ратников» — больше, чем в других губерниях, что неудивительно, так как туда стекались люди из многих других районов России. Петербургское и новгородское ополчение делилось на дружины, состоявшие из ополченцев одного уезда. Каждая дружина состояла из четырех сотен, а каждая «сотня» — из 200 ратников. Всего же во всех 16 губерниях было собрано 192 976 ополченцев, на обеспечение которых поступило почти 100 миллионов рублей народных пожертвований.

Уже в августе-сентябре 1812 года ополченцы приняли активное участие в защите обеих столиц империи, а 10 тысяч ополченцев Москвы и Смоленска участвовали в битве при Бородино на левом фланге русской армии, в районе старой Смоленской дороги, у Утицкого кургана. Один из наполеоновских офицеров так описывал бой с российскими ополченцами:


Немаловажную роль сыграли ополченцы и во время оккупации врагом «старой столицы» империи. В это время ополченцы вместе с регулярными войсками сумели надежно перекрыть все дороги, ведущие из Москвы на Тверь, Ярославль, Владимир, Рязань, Тулу, Калугу, и совместно с партизанами эффективно действовать в тылу и на коммуникациях наполеоновской армии. В период зимнего отступления армии Наполеона из России им довелось сражаться под Малоярославцем, Полоцком, Могилёвом и на реке Березине. Генерал Петр Христианович Витгенштейн в донесениях Кутузову не раз сообщал, что они ни в чем не уступают солдатам регулярной армии. В боях за Полоцк, по его словам, они действовали так:



Формировались дружины и полки ополченцев и после освобождения территории России от захватчиков, причем до конца наполеоновских войн в них успело побывать почти 400 тысяч человек. Встречалось среди них и немало людей литературы и искусства, доставивших славу России, таких, как С. Н. Глинка, А. С. Грибоедов, В. А. Жуковский, М. Н. Загоскин, И. И. Лажечников.

Интересно, что ополченцам Костромской, Пензенской, Нижегородской и Рязанской губерний довелось в составе российской армии участвовать в 1813-1814 годах в ее заграничных походах. Они отличились во время осады Данцига и Гамбурга, в «битве народов» под Лейпцигом, и во взятии Кенигсберга. Ну а весной 1814 года отдельные ополченческие части дошли даже до самого Парижа!

Здесь, впрочем, надо отметить одно важное обстоятельство. Хотя у нас было принято считать, что во время войны 1812 года патриотический подъем русского народа был так высок, что крестьяне прямо-таки рвались в ополчение и в партизаны, на самом деле это было не совсем так. Да, подъем был, и многие крестьяне действительно с радостью шли в ополчение! Однако это были в основном лишь те, кто непосредственно попадал под наполеоновское вторжение. Те, которых оно не затрагивало, продолжали жить и действовать по принципу: «По мне, куда велят!». Кроме того, коллективная народная память предупреждала, что от ополчения особого добра не жди – воевать придется точно так же, а прав у тебя никаких, да и на награду рассчитывать нечего. Ведь в России уже собиралось ополчение в 1806-1807 годах, но никакой «награды» крестьяне так и не получили! Им, правда, выдали медали, причем много: 2220 медалей из серебра и 6145 из золота, включая и 100 золотых медалей, которые должно было носить на Георгиевской ленте. Однако этим-то все и ограничилось, тогда как крестьянам хотелось гораздо большего.



И поскольку чаяния крестьянства на улучшение их жизни не состоялись в прошлом, новый набор ополчения в 1812 году во многих губерниях восторга в крестьянах не вызвал. То есть там, где на русские земли приходили французы, там – да, крестьяне их били и уничтожали «дубиной крестьянской войны». А вот там, где их не было… Там настроения у них были совсем другие. «Крестьянствовать надо!» – а тут опять же помещики в солдаты гонят! А армия на что? В результате, когда осенью 1812 года в Пензенской губернии было создано ополчение из крестьян, состоявшее из четырех полков пехоты, одного конного полка и вдобавок еще и артиллерийской роты, то среди новобранцев вспыхнул бунт.


Каждый полк в пензенском ополчении состоял из четырех тысяч человек. Ополченцы и в Пензе, равно как и в других губерниях в 1812 году, удивляли местных начальников весьма быстрыми своими успехами в деле овладения воинским мастерством:


— писал о том очевидец, офицер пензенского ополчения И. Т. Шишкин. В поход оно должно было выступить в начале декабря, когда отступавший из России Наполеон находился у ее западных границ. И вот как раз в это время ополченцы-то и взбунтовались, причем, бунтуя, ратники требовали, чтобы они были как можно скорее приведены к присяге.

Считается, что причиной таких действий стал… слух о том, что была будто бы весть, что всех присягнувших ополченцев, когда война закончится, в крепостное состояние уже не вернут, что было прямо противоположно порядку по сбору земского войска, установленного в высочайшем «Докладе о составе Московской военной силы», а объявят во всех отношениях свободными. Именно поэтому ратники и требовали скорейшего приведения к присяге, чтобы потом их невозможно было бы вновь вернуть в крепостные. Первым забунтовал 3-й полк ополчения и со всем вооружением вышел на главную площадь города Инсаре, где он был расквартирован. Полк начал громить квартиры офицеров, а полковника и майора запер в их домах. Многие офицеры были при этом избиты до крови. Затем ратники выбрали себе начальника и решили вовсе покончить со всеми офицерами.

Обыватели города Инсара также подверглись нападению со стороны бунтующих ратников, и в страхе немалая их часть разбежалась кто куда. Так, дом коллежского асессора Головизнина после этого импровизированного штурма представлял собой весьма печальное зрелище. По описанию, составленному 15 декабря уездным судьей Бахметевым, он выглядел следующим образом:


Овладев городом, ратники отвели офицеров в городскую тюрьму. Их обвиняли в том, в чем и впоследствии неоднократно обвиняли людей дворянского звания: что они, мол, скрывают истинный царский указ о присяге, а потому берут в ополчение только крестьян, а царь на самом деле велел брать именно дворян. Перед зданием тюрьмы ратники соорудили три виселицы и заявили офицерам, что все они будут повешены. Но на четвертый день в Инсар вошли направленные из Пензы войска вместе с артиллерией, и бунтовщики сдались.


В других полках пензенского ополчения также имели место волнения, но не столь активно выраженные по банальным причинам: воровство начальников и жизнь в тяжелых бытовых условиях, хотя и нельзя исключать, что подстрекателем этого недовольства стал пример инсарских ратников. Военный суд постановил зачинщиков прогнать сквозь строй, бить кнутом и ссылать в каторжные работы, на поселение и отдать навечно в солдаты в гарнизоны дальних сибирских городов. Всего было наказано более 300 человек.


— написал об увиденном Шишкин. Всех прочих ополченцев (за вычетом тех, что были наказаны) отправили в поход, и уже во время похода они получили полное прощение, данном им императором Александром I.

Интересно, чем объясняли цель своего заговора ратники, которых допрашивали на следствии:



То есть война – войной, а свободу людям подавай! Вот о чем мечтали «ополченцы-рекруты» и чего добивались привычным для себя «бунтовским манером». Однако самое интересное в этом, общем-то, банальном деле – это официальный документ: рапорт пензенского губернатора князя Голицына о сих событиях. Переданный здесь в современной ему орфографии, он представляет собой замечательный образец российского чиновничьего канцелярита того времени. Читая этот перл, сразу понимаешь, что под таким вот управлением не бунтовать было просто невозможно, и остается только диву даваться, глядя на поистине ангельское долготерпение русского крестьянства и солдат, имевших над собой таких начальников. Документ подвергся лишь небольшой литературной обработке, поскольку иначе ни прочитать, ни понять его было бы практически невозможно. Но в целом и его лексика, и пунктуация были сохранены практически без изменений, ибо передают самый дух той давно ушедшей от нас исторической эпохи!


РАПОРТЪ
пензенскаго губернатора Князя Голицына Господину Главнокомандующему
въ Санкпетербургѣ о причинахъ по коим воины 1, 2 и 3 пѣхотныхъ казачьихъ полковъ сдѣлали возмущенiе. Во исполненiе предписанiя вашего высокопревосходительства отъ 20-го декабря честь имѣю донести.

1-е въ городе Инзаре начало возмущенiя воиновъ 3-го пехотнаго казачьяго полка проистекло, какъ это открылось последствiие, отъ слуха, дошедшаго до нихъ отъ одного изъ воиновъ того же полка Федота Петрова, которой бывъ посыланъ въ конной казачей полкъ, расположенной въ губернскомъ городе Пензе, и находясь здесь слышалъ отъ рекрутской женки которой совсемъ незнаетъ, что читали на базаре указъ будто бы о роспускѣ ополченiя о чемъ онъ Петровъ возвратясь въ Инзаръ сказалъ другимъ воинамъ: Егору Попову и Якову Федорову которой утверждаясь въ томъ на словахъ еще двухъ приезжавшихъ туда же крестьянъ Нижеламовскаго уезда села Есеневки, что они якобы давно ждутъ возвращенiя къ себе воиновъ своихъ, такъ какъ и в Тамбове милицiя распущена не толко разпустилъ о семъ слухъ между воинами но бывъ известенъ что воиновъ и къ присяге приводить не велено старался произвесть общее мнение, говоря всемъ встречающимся воинамъ чтобъ безъ присяги въ походъ нейти а ежели оную и давать станутъ то сиiе нетъ указа и что по необходимости распустятъ ополчениiе.

Таковое воина Федорова разглашениiе возымело действиiе до того что коль скоро въ противность ожидаемаго воинами событиiя предположению ихъ, данъ былъ приказъ о выступленiии въ походъ, воины перваго баталиiона 1-й сотни потребовали присяги и имяннаго повелениiя, что заставило полковаго командира подполковника Кушнерева вытти предъ фрунтомъ воиновъ коимъ онъ прочтя Высочайшиiй Его Императорскаго Величества манифестъ о ополчениiи и повелениiи о походе внушалъ о послѣдствиiяхъ какиiя могутъ быть отъ ихъ злономерениiя а главнѣйшихъ изъ зачинщиковъ 12 человекъ отослалъ подъ стражу.

Но после того воины всего уже полка бросившись по дворамъ сотенныхъ началниковъ, где хранились пики и схвативъ оныя не толко отбили испод краула вышеозначенныхъ 12 человекъ но и решились на далнеишиiя буйства о коихъ имелъ я честь донести вашему высокопревосходителству 10 декабря…

Надъ преступниками въ городе Инзаре военной судъ конченъ, и приговоръ онаго бывъ опробованъ командующимъ 3 округомъ внутренняго ополчениiя графомъ Петромъ Александровичемъ Толстымъ доставленъ для исполненiя съ прибывшимъ въ пензенскую губернiию къ принятиiю под началство здешняго и симбирскаго ополчениiи съ званiемъ корпуснаго начальника господиномъ генералъ майiоромъ Титовымъ которой снабженъ отъ Его Сiятельства предписанiиемъ по конфирмациiи воинскаго суда произведеннаго надъ воинами 2-го пензенскаго полка.

2-е возмущениiе воиновъ 1-го пехотнаго казачьяго полка въ городе Саранске родилось отъ одного изъ урядниковъ сего полка Бариса Ильина, которой находясь съ офицеромъ для отвода обракованныхъ воиновъ въ городе Нижнемъ Ломове, виделся тамъ съ отъставными салдатами бывшими въ городе Саранске собранными туда по предписаниiю Командующаго 3 округомъ внутренняго ополчениiя для обучениiя воиновъ, и обращенвыми попрежнему в Нижней Ломовъ изъ которыхъ двое поимянамъ и прозванiямъ ему Ильину неизвѣстныя разговорясь про ополченiе сказали что когда въ Саранскѣ требовали они отставныя солдаты указа об определениiи ихъ въ урядники то никакаго указа имъ не объявили а отпустили ихъ обратно въ домы почему и набранныхъ воиновъ распустятъ.

Ильинъ поселивъ в мысляхъ своихъ нехотениiе идти в походъ и возвратясь в Саранскъ старался таковой духъ распространить и во всѣхъ воинахъ внушая имъ чтобы безъ имяннаго указа и безъ присяги в походъ пошли в чемъ не толко изобличенъ но и самъ чистосердечно признался, почитая единственно себя главною притчиною открывшагося в Саранске отъ всехъ воиновъ неповиновениiе.

По окончаниiи въ городе Саранске военнаго суда приговоромъ онаго которой утвержденъ командующимъ 3 округомъ внутренняго ополчениiя, определено: семь человекъ воиновъ и одного казака которой слыша нехотениiе ихъ итти въ походъ, не толко необъявилъ о семъ заблаговремянно ни полицмейстеру ни уряднику своему но еще и говорилъ имъ: кто желаетъ идти впоходъ то с Богомъ наказать кнутомъ исъ вырѣзаниiемъ нозрей и с постановлениiемъ знаковъ сослать въ Нерчинскъ в каторжную работу; 28 человекъ воиновъ прогнать шпыцърутенъ а 91 челолека наказать пред полкомъ палками и отослать для опредѣлениiя в дальнейшiия гарнизоны каковая сентенцiя военнаго суда уже и исполнена.

Въ протчемъ при следствиiи спрашиваны были подсуднмыя не было ли имъ какихъ обидъ или удержаниiя жалованья и провианта со стороны начальниковъ ихъ и полковника, но все подсудимыя удостоверили что они какъ жалованье такъ и провiиантъ получали сполна, а толко изъ жалованья удержано по несколку въ собственную воиновъ артелную сумму.

3-е неповиновениiе воиновъ 2-го пехотнаго казачьяго полка въ городе Чембаре и округи онаго въ селе Кеевде возникло отъ мнениiя что они отданы помещиками будто бы толко на три м-ца к тому же подеиствовали на нихъ и слухи что подобная ополчениiе было собрано и в тамбовской губернiи но распущено по домамъ.

Но какъ притчины бывшаго – предтемъ возмущенiя состороны воиновъ 3-го и 1-го пехотныхъ казачьихъ полковъ въ городахъ Инзаре и в Саранске поставили в необходимость привести ихъ къ присяге что они и учинили то воины 2-го пехотнаго полка оставаясь предубежденными что сiие удалитъ ихъ всегда отъ домовъ и семеиствъ вышли изъ подслушаниiя начальниковъ своихъ. Ныне же ополчениiе приготовляется къ походу а съ совершеннымъ усмирениiемъ воиновъ во всехъ трехъ городахъ Инзаре Саранске и Чембаре исъ употреблениiемъ мною возможныхъ предосторожностей во всемилостивѣйше вверенной мнѣ Губерниiи обстоитъ благополучно.

Съ окончаниiемъ же въ городахъ Инзаре и Чембаре экзекуциiи над воинами не оставлю распорядится мерами и въ разсужденiи подлежащихъ особому суду людей гражданскаго вѣдомства которыя въ Инзаре отъкрылись уже черезъ следствиiе военнаго суда замешенными въ вышеозначенныхъ произшествiияхъ. О всемъ ономъ долгомъ поставилъ всеподданнѣйше донести и Его Императорскому Величеству равно и господину министру полициiи.
***
ГАПО. Ф. 132. Оп. 1а. Д. 3; Шишкин И. Бунт ополчения в 1812 году. С.112-151.


Интересно, что известный пензенский скульптор Герман Феоктистов к юбилею войны 1812 года решил создать (и создал!) целую галерею фигурок солдат русской армии этого периода, и среди них, конечно же, представлены были и пензенские ополченцы. Выполненные с тонким юмором и отличным знанием фактуры, они являются одновременно и произведением искусства, и наглядным пособием по истории военного костюма, настолько достоверно переданы на них все необходимые детали. Собственно ополчению посвящены следующие скульптуры: «Молитва ополченца», «Конный казак Пензенского ополчения», «Пеший казак Пензенского ополчения», «Ополченец в походе» (последнего он сделал сам с себя!), «Знаменщик ополчения» и «Проводы ополченца». Так что история пензенского ополчения после этого еще и «забронзовела».


Интересно, что «многоязычной» наполеоновской армии в России противостояла армия, в которой люди также говорили на многих языках и принадлежали к разному вероисповеданию. В армии имелись полки, целиком состоявшие из татар, калмыков и башкир, причем последние вооружались не только холодным оружием, но и… луками со стрелами, которые к большому удивлению французов, они довольно успешно применяли в боях, за что получили от них прозвище «Северных Амуров». Причем для тех же башкирских полков война с Наполеоном началась еще в 1806-1807 гг., когда из Оренбургского края в армию были отправлены 600 калмыков, одна тысяча челябинских и оренбургских казаков и семь тысяч башкир.


В годы Отечественной войны для борьбы с нашествием наполеоновских войск по инициативе башкир в России было создано 28 полков, в которых служили мужчины в возрасте от 20 до 50 лет. От 4-5 дворов воевать уходил один человек. Обеспечение ушедших на службу происходило за счёт башкирского населения края. Обмундирование состояло из суконного кафтана синего или белого цвета, широких шаровар цвета кафтана, с широкими красными лампасами и высокой белой остроконечной шапки, которая с двух сторон была разрезана и загнута. Также им полагались кожаный ремень, портупея и сапоги. Вооружались они копьями, саблями, а также луком и колчаном для стрел. Ружья и пистолеты были лишь у некоторых башкирских всадников.