— Александра, о вашем деде написано очень много, в том числе и в «МК». Что заставило вас взяться за книгу «Запомните меня живым»?
— Полтора года назад моя дочь спросила меня: «Мама, а каким же был Косарев?» И я задумалась. Фактически все, что написано о нем до сих пор, было полуправдой. Из деда создавался образ сталинского истукана, о причинах его ареста и гибели не говорилось ничего. Мне захотелось рассказать о том, каким человеком был мой дед. Поэтому я обратилась с просьбой записать мои воспоминания, основанные на рассказах моих родных и на архивных материалах, к замечательному писателю Анатолию Головкову. Он успел встретиться с моей бабушкой, с секретарем ЦК комсомола тех лет Валентиной Пикиной и записать их воспоминания еще в 1988 году, что называется, из первых уст.
— Вам кажется, что первого комсомольского вожака забыли?
— Сейчас, когда так много делается ради сохранения памяти о подвигах наших отцов и дедов во время Великой Отечественной войны, о Косареве в этой связи не вспоминают. А ведь именно комсомол, возглавляемый̆ в предвоенное десятилетие Косаревым, вырастил тех, кто выиграл войну, спас страну! У него было много заслуг, но имя Александра Косарева помнят фанаты «Спартака», и то очень своеобразно. Чтят за то, что он был одним из создателей этого футбольного клуба, но все остальное в его судьбе большинству фанатов неинтересно. Буду рада, если я ошибаюсь. Мне было важно восстановить историческую справедливость. Сейчас часто вспоминают Лаврентия Берию, называют выдающимся менеджером, а у него руки по локоть в крови. А жертвы сталинского террора, даже те, чьи имена должны быть вписаны золотыми буквами в историю страны, остаются в забвении…
— В основу книги легли не только документы из следственного дела, но и воспоминания ваших родных — мамы и бабушки.
— Мои бабушка и мама вели домашний архив. Мама вручную переписывала следственные материалы. При аресте было изъято абсолютно все, не осталось ни личных писем, ни дневников, ни фотографий — ничего. Все, что изымалось, потом уничтожалось. Такая же участь постигла конфискованные вещи других арестованных. Видимо, все это просто негде было хранить. И чтобы уничтожить память о них.
— А значились ли в списке изъятого при обыске какие-то ценности?
— Нет, ни деньги, ни драгоценности Косаревых никогда не интересовали. Они действительно из тех людей, которых называют бессребрениками. У моей бабушки, Марии Нанейшвили-Косаревой, не было даже обручального кольца. Она вышла на работу, когда моей маме исполнилось всего два месяца. Бабушка из скромности скрывала, что ее муж генеральный секретарь ЦК комсомола. Она выглядела такой худой и изможденной, что в разных организациях, где ей приходилось бывать по работе, часто предлагали поесть.
— С каким чувством вы смотрели дело вашего легендарного деда?
— Это было ощущение абсолютного ужаса, намного большего, чем тот, который охватывает тебя на кладбище. Я листала стенограммы допросов и личные объяснительные записки, написанные рукой Косарева, и видела, как от пыток и страданий меняется почерк человека, он становился неузнаваемым, чужим. Мне отдали две фотографии. На одной мой дед в 20 лет, другая сделана тюремным фотографом. Между этими снимками — бездна. Кажется, будто все случилось не 80 лет назад, а буквально вчера. Ты словно становишься свидетелем мучений живого человека. Это эмоционально тяжело. Что касается фактов, то ничего нового для меня не открылось: все это я знала по домашнему архиву.
— В книге написано, что какие-то страницы дела заклеены. Что там может быть, на ваш взгляд?
— Да, это примерно 20 процентов материалов. Мне сказали, что дело пока в процессе рассекречивания. Поэтому могу только предположить, что там некие документы с именами людей, причастных к делу моего деда. Возможно, подробности, связанные с его пытками, казнью… Надеюсь, что придет время убрать все белые пятна.
— В его аресте принимал личное участие Берия. Как это можно объяснить?
— Помимо возможных личных причин главное желание Берии было организовать сенсационное масштабное комсомольское дело по разоблачению врагов народа, выслужиться перед вождем максимально возможным образом, чтобы доказать свою преданность и исполнительность. Но Косарев и его команда ценой своей жизни и стойкости на допросах под пытками развалили планы Берии и Сталина по организации подобного дела. Это была особо важная разработка НКВД, и касалась она не только ареста главы комсомола, но и других секретарей. Поэтому недавно назначенный Берия сам присутствовал при аресте.
— К этому моменту Александр Косарев уже был снят с должности генсека ЦК комсомола, но все равно принадлежал к советской номенклатуре. Он оставался членом ЦК, депутатом Верховного Совета СССР. Без санкции Сталина арест такого человека был невозможен. Что руководило вождем — зависть, неприязнь или иные мотивы?
— Многое сплелось в один клубок. Александр Косарев по авторитету и популярности считался вторым лицом после Сталина. Его любили, им восхищались. Мужики даже прически носили «под Косарева». Наверное, первый звоночек прозвенел, когда он после назначения генсеком комсомола сказал Сталину, что его жена, Мария, — дочь Виктора Ивановича Нанейшвили, одного из основателей Закавказского подполья, знавшего Иосифа Джугашвили по кличке Коба, дружившего с ним в молодости и осведомленного о многих темных страницах прошлого вождя. Ответ Сталина Александру Косареву прозвучал как выстрел, как пуля в лоб: «Он мой личный враг!». Но главные причины заключались в том, что ЦК комсомола вел себя чересчур независимо, выдвигалось слишком много инициатив, которые становились потом всесоюзными движениями, что умаляло заслуги самого Сталина. Он увидел в этом если не настоящую, то будущую оппозицию. Не думаю, что он поверил в бредовое обвинение Берии, что Косарева завербовали польским шпионом в зоологическом саду Варшавы. Но Сталин был помешан на идеологических врагах. Он их уничтожал. Так что предложение Берии пришлось более чем кстати. Кроме того, двух генсеков в СССР быть не могло, а Косарев был младшим.
— В книге написано, что вашего деда подвергали жестоким пыткам. После допроса у заплечных дел мастеров его выносили на носилках. Откуда вам об этом известно?
— Мой дед уже никому не расскажет, что он перенес в лефортовском аду. Главные источники — документы, протоколы допросов Леонида Шварцмана и других офицеров МГБ, арестованных в начале 50-х годов. Бывшие грозные мучители и садисты плакали на допросах, ползали на коленях и мечтали, чтоб их потом гуманно казнили. По факту расстрела Косарева есть сам документ, но исполнители никогда не назывались. Скорей всего, его расстреливал именно Блохин, который в те годы лично казнил самых известных узников «Лефортово»: партийных работников, армейский генералитет. Когда времена изменились, Блохин не смог с этим смириться и сунул себе в рот дуло револьвера.
— Как вам кажется, Александра Косарева сломали?
— Думаю, что нет. Под страшными пытками он давал признательные показания, от которых потом отказался. Скорей всего, он до последнего верил, что избежит казни. Мне кажется, самая большая боль была от того, что он принимал пытки от своих, а не от врагов. Дед безгранично верил Сталину. Но, оказавшись в тюрьме, он не мог не понять, что без ведома вождя именно с ним такое не могло бы произойти. Если бы его сломали, было бы это комсомольское дело, задуманное Берией. Следователь Шварцман давал подробные показания, что перед самой казнью Косарев попросил бумагу и карандаш. Он написал заявление на имя Сталина, где сообщал, что он ни в чем не виноват, просил создать комиссию в ЦК партии, чтобы пересмотреть дела, сфабрикованные против комсомольских работников. Это заявление Шварцман отнес Берии. «Что он, с ума сошел? — кричал Берия. — Чтобы я об этом доложил Сталину?!» В порыве гнева он разорвал заявление Косарева в клочки, бросил в корзину, сказав: «Вот ему ответ!».
— Каток репрессий проехал по всей вашей семье…
— Да, были арестованы мои прадед, дед, бабушка, их братья, моя мама. Когда забрали ее родителей, ей было всего 8 лет. От участи многих детей репрессированных — детского дома — ее спасла няня, которая увезла девочку сначала к бабушке с отцовской стороны, а затем к себе, во Владимирскую область. Это была передышка. Но десять лет спустя мама все равно попала в сталинские жернова.
— Вашу бабушку, жену Александра Косарева, арестовали в один день с мужем?
— Не просто в тот же день, а фактически одновременно. Она преданно обняла мужа, прощаясь и понимая, что больше никогда его не увидит. Берия сказал: «Заберите и эту!» Ее увезли в чем была — в халате, в домашних туфлях, безо всякого приказа или ордера на арест. Ей был 31 год.
— Бабушку тоже пытали?
— Конечно! На Лубянке без этого не обходился ни один допрос! Она почти 17 лет провела в лагерях, прошла через страшные испытания, но никогда не жаловалась. Только подумать: арестованы муж, брат, не известна судьба дочери. В тюрьме бабушка поняла, что взяли и ее отца, узнала его кашель, доносившийся из соседней камеры. Про то, как пытали бабушку, она уже после ссылки, жалея меня, щадя мою психику, не рассказывала. Я знаю об этом от моей мамы. Марию Косареву ставили в центр круга пытальщиков, швыряя от одного к другому и избивая по очереди. Когда же она падала на грязный пол, били ногами до потери сознания. Это всегда происходило по ночам.
— Ей не сообщили, что муж расстрелян?
— Нет, но когда на допросах стали меньше требовать показаний на Косарева, она догадалась, что его уже нет в живых. Бабушка так кричала, что ее посадили в карцер, где она провела несколько суток по колено в ледяной воде. Так в чувство приводили. Ее приговорили к исправительно-трудовым работам на Таймыре, в Дудинке. С формулировкой «на вечную ссылку». Сидела Мария вместе с уголовниками-рецидивистами, на которых было по многу убийств. Для них убить — как чихнуть. Однажды всех заключенных повели в баню, женщины впереди, мужчины сзади, уголовники тоже. Они начали приставать к женщинам, шагающим впереди, стукая их по ягодицам, пытались лапать. Бабушка рассказывала, как она в тот момент напряглась в ожидании шлепка. А когда дождалась, развернулась да изо всех сил ударила уголовника по лицу мешочком с банными принадлежностями. Ее могли убить сразу, в ту же минуту. Но нет. Не убили. Начали уважать.
— А за что арестовали вашу маму, Елену Косареву, в 1948 году?
— Она считала, что ни в чем не виновата и с ней ничего не может случиться. Поэтому она не послушалась маму, которая в завуалированной форме советовала ей уехать в Грузию. Статья сначала была «антисоветская агитация», которую изменили на «СОЭ» («социально опасный элемент»). Маме было всего восемнадцать, ей сочувствовали и следователь, и женщина-прокурор. Та со слезами на глазах посоветовала: «Лена, скорее всего, ты получишь ссылку. Прошу тебя, ни в коем случае оттуда не убегай, это чревато вечной каторгой». И маму приговорили к десяти годам ссылки в Караганду. Она бы там погибла. Но моя бабушка, которой сообщили: «Лена заболела твоей болезнью», поняла, что дочь арестована, и успела написать Поскребышеву, и письмо чудесным образом до него дошло. В результате маме изменили место ссылки на Таймыр, где отбывала свой срок моя бабушка.
— В книге много красноречивых эпизодов из жизни ссыльных. Мне запомнилась история о человеке, который вернулся из норильской ссылки в Москву после реабилитации и пошел в ресторан, где заказал яичницу из 50 яиц. Повара приготовили, официанты смотрели на северянина во все глаза. А он съел и попросил принести еще одну такую же.
— Мама и бабушка не могли забыть лютый холод и дичайший ветер на Таймыре. Им надо было подняться в гору по дороге с работы домой. Они ползли туда на четвереньках, цепляясь за снег, но не успевали доползти, их ветром сдувало обратно вниз. И так несколько раз, пока не повезет. У бабушки были обморожены щеки и руки.
— Ваши родители познакомились в Норильске. У папы тоже была драматичная судьба…
— Великая Отечественная война застала его в Брестской крепости. Он был заместителем политрука в 6-й стрелковой роте 2-го стрелкового батальона 44-го стрелкового полка. Папа попал в плен, бежал с четвертой попытки, вышел к нашим и был приговорен к лишению свободы на семь лет по статье 54.1 пункт «б». Ему вменили измену Родине военнослужащим. Он отбыл срок, судимость была погашена, но реабилитировали его в 93-м, лишь за два года до смерти.
— В ком из вашей семьи узнаются черты деда?
— Наверное, в моей маме. Он был невероятно яркой личностью с безграничной верой в светлую идею построения справедливого общества для людей. Самородок, обладал огромными организаторскими способностями, харизмой, притягивающей к нему самых разных людей. Его ближайший круг уничтожили. И даже его дочь, моя мать, не стала тем, кем могла бы стать, так как детство провела в страхе, а молодость — в тюрьме и ссылке, хотя была очень талантливым человеком и могла прожить совсем другую жизнь. Все мои родные — и папа, и мама, и бабушка, — пройдя через тяжелейшие испытания, не озлобились, продолжали любить людей и ценить жизнь. Мария Нанейшвили-Косарева вместе с бывшим секретарем ЦК комсомола, сподвижницей ее убитого мужа Валентиной Федоровной Пикиной помогала освобождавшимся из лагерей. Бабушка с мамой делали многое, чтобы сохранить память о моем героическом деде. Теперь моя очередь.
СПРАВКА "МК"
Александр Косарев родился 1 (14) ноября 1903 года на северо-восточной окраине Москвы. Окончил 3 класса церковно-приходской школы. Начал трудовой путь с 9 лет на цинковальном заводе Анисимова. Осенью 1917 года вступил в поддерживаемый большевиками Союз рабочей молодежи «III Интернационал». С этого времени вся его жизнь была связана с юношеским движением. Сразу после создания комсомола в ноябре 1918 года вступил в его ряды и по просьбе Лефортовского райкома РКСМ перешел на работу в комсомол. В октябре 1919 года вступил в ряды РКП(б).
Делегат VIII съезда ВЛКСМ (5–16 мая 1928 года), избран секретарем ЦК ВЛКСМ. 24 марта 1929 года пленум ЦК избрал его Генеральным секретарем ЦК ВЛКСМ.
28 октября 1933 года Президиум ЦИК СССР наградил А.В.Косарева орденом Ленина как «испытанного руководителя Ленинского комсомола, выдающегося организатора комсомольских масс в их борьбе под руководством партии за победу пятилетки».
В 1936 году — делегат X съезда ВЛКСМ, переизбран Генеральным секретарем ЦК. Участвовал в расследовании обстоятельств убийства Сергея Кирова.
В 1935 году создал ДСО «Спартак» вместе с Н.П.Старостиным и И.Е.Павловым.
В августе 1937 года Пленум ЦК ВКП(б) отметил в специальной резолюции, что Цекамол, и в первую очередь тов. Косарев, «…проявили нетерпимую политическую беспечность и проглядели особые методы подрывной работы врагов народа».
На VII Пленуме ЦК ВЛКСМ (19–22 ноября 1938 года) Косарев в результате разбора «дела Мишаковой» был снят с должности Генерального секретаря.
28 ноября 1938 года арестован. 23 февраля 1939 года расстрелян.