Досматриваем недосмотренное: «Русская свадьба» в ГИМе
Досматриваем недосмотренное: «Русская свадьба» в ГИМе
Привычка многих из нас бежать смотреть интересную выставку в последние дни ее работы и так нередко играет с нами злую шутку: именно в эти дни времени на музей ну совсем не оказывается. Но тут все иначе: одни выставки закрылись раньше срока, другие и вовсе – едва открывшись. Но попробуем познакомиться с некоторыми из них хотя бы виртуально.
«Русская свадьба» в Историческом музее – один из удачных проектов безвременно завершившегося выставочного сезона. Неудивительно, конечно – ГИМ обладает внушительнейшей этнографической коллекцией. К которой, впрочем, добавились материалы из Архива древних актов, Третьяковки и музеев Владимира, Суздаля, Мурома, Ростова и Твери.
Уже из этого перечня можно сделать вывод, что речь идет о традиционных русских свадебных обрядах. И это действительно так. Как считают этнографы, русский свадебный обряд сформировался окончательно к XVI веку – причем для всех сословий в равной степени. Так сохранялось на протяжении еще примерно пары столетий, тому примером – описание бракосочетания царя Михаила Федоровича (оно состоялось в 1626 году). 64 миниатюры рукописной книги иллюстрируют старинный «чин» свадебного обряда в подробностях.
За этим просматривается, прежде всего, не христианская, а древнерусская свадебная обрядность. Церковный брак изначально распространялся среди знати и жителей городов, лишь позже доходя до сельского населения (таким же образом свадебные традиции будут меняться и позже, начиная с XVIII века). А вот множество деталей традиционной обрядности явно восходят к старинной магии плодородия и изобилия.
Прежде всего, не следует считать, что брак на Руси заключался исключительно родительской волей, а жених и невеста даже не были друг с другом знакомы. Роль старшего поколения была, как мы это увидим дальше, существенной. Но еще до того возможностей знакомиться друг с другом у молодежи было предостаточно. Гулянья и посиделки – так именовались эти возможности. Причем вещи это разные и у них свои особенности и свое время.
Итак, гулянья. Начинались они весной, во время пасхальной недели – но проходили только в воскресные и праздничные дни. Устраивались гулянья на открытом воздухе, у церкви или за околицей, и могли объединять жителей как одной, так и нескольких окрестных деревень. Обычно такое действо открывалось шествием поющих девушек по главной улице села – парни, как и взрослое население, и дети, наблюдали за этим со стороны. Это была своего рода демонстрация невест. Затем начинались хороводы, качели, песни и пляски.
Игрища на Иванов день – день летнего солнцестояния – носили ярко выраженный языческий характер. Замирали же гулянья после Петрова дня (конец июня по старому стилю и середина июля по новому) – впереди была летняя страда. Эти праздники отражали древние мифы, связанные с поклонением солнцу.
После Петрова дня могли проходить не только сенокос и сев озимых, но и летние свадьбы. О свадьбах, впрочем, потом – сначала о другой форме молодежных развлечений: посиделках.
Это уже осень, время после уборки урожая, и первая половина зимы. Здесь молодежь собиралась в избах, девушки рукодельничали, парни их развлекали.
Главные зимние празднества на открытом воздухе приходились на святки – период от Рождества до Крещения (здесь не забудем и о святочных гаданиях!). Что до свадеб, то их «играли» (слово вряд ли случайно, в самом процессе было много театрализации) в периоды, когда заканчивались все основные сельскохозяйственные работы, урожай был убран, появлялось много свободного времени.
Чаще всего свадьбы играли осенью, от Покрова (это октябрь, начало месяца по старому стилю и середина по новому) до Филиппова заговенья (ноябрь, соответственно середина либо конец). До Филиппова дня доигрывали последние осенние свадьбы перед Рождественским постом (в пост свадеб не играли). Так что сложилась даже пословица: «Кто не повенчался до Филипповок – жди нового мясоеда».
Другой период – зимой, от Крещения до Масленицы. И вот теперь переходим даже не к самим свадебным обрядам, а к тому, что им предшествовало. А предшествовал собственно свадебному веселью довольно сложный подготовительный период. Будущие жених и невеста могли давать друг другу сколько угодно обещаний – но вот тут в дело вступали родители. И, если были согласны с выбором сына, приступали к сватовству. Но не сами – дипломатическая миссия возлагалась на «сватов» (это могли быть старшие родственники – крестные отец и мать жениха, его дядья и тетки).
Первая положительная реакция родителей потенциальной невесты вовсе не означала окончательной договоренности. Теперь уже им предстояло отправиться в дом жениха – ознакомиться с хозяйством возможной новой семьи своей дочери. И если и тут впечатление было положительным, то родителей жениха приглашали в дом невесты на «смотрины» (понятно, что уж как минимум в пределах одной деревни все и так были знакомы, но традиция есть традиция).
Эта картина родного из зачинателей крестьянского жанра в русской живописи, художника Михаила Шибанова, написана в XVIII веке, так что вполне может считаться историческим документом. Здесь запечатлено продолжение смотрин – «сговор», или заключение свадебного договора (можно сказать, это уже официальная – и публичная – помолвка). Этап также серьезный – здесь определялись время и порядок проведения свадьбы, расходы сторон, количество гостей. Ну, и конечно, приданое. Успешные переговоры завершались «рукобитьем» отцов семейств и благословением молодых.
Вот тут, пожалуй, в первый раз возникает и церковная символика. Для благословения родители извлекают из киота икону. Вот кстати, икона, принадлежавшая Евдокии Лопухиной, первой супруге Петра I (тут интересная композиция – «Богоматерь Троеручица»). Икона была ее келейной, а по некоторым предположениям и венчальной.
Итак, договоренность о свадьбе достигнута. Обе семьи отметили это небольшой (по сравнению с тем, что будет дальше) пирушкой. Невеста с этого момента уже занимается только подготовкой приданого. Хотя это уже только приведение его в порядок: на самом деле приданое для девочки в традиционной патриархальной семье начинали готовить с ее юных лет. Одежда, обувь, постельные принадлежности, кое-какая домашняя утварь – все зависело от уровня благосостояния семьи. Стоимость и размер приданого могли варьироваться очень широко. Невеста среднего достатка получала, скажем, десяток рубах и сарафанов, а богатая могла быть обеспечена одеждой на всю жизнь, да еще и передать часть собственным дочерям (благо крестьянская одежда была тогда традиционной и веяниям моды не подверженной).
А чем занята тем временем семья жениха? Представьте, варит пиво. Проказанная в экспозиции утварь поражает просто-таки гигантскими размерами. Действительно, пива потребуется много, иногда до двухсот ведер – ибо много на свадьбе будет и гостей. Рецептов тоже было много – на выставке с ними можно было ознакомиться в цифровой презентации.
День накануне венчания был особо важным для невесты – устраивался «девичник», на котором она символически прощалась и с родительским домом, и с вольной жизнью. Все это сопровождалось обрядами и песнями.
В доме жениха тем временем занимались другой важной вещью – здесь определялись «чины» свадебного поезда. Зал, посвященный ему, не только вышел одним из самых эффектных на выставке. Здесь еще и самым подробным образом расписывается кто, как, куда и зачем должен выдвигаться в день собственно свадьбы (ну почти планирование баталии!).
Свадебный поезд отправлялся от дома жениха за невестой, затем вез молодых к венчанию, а потом на пир. Разумеется, экипажи старались убрать поэффектнее: лошади в парадной сбруе, сани, устланные коврами, ленты, цветы, вышитые полотенца. Количество экипажей зависело от зажиточности жениха.
Центральной фигурой в организации свадебного поезда был «дружка» – фактически, главный распорядитель всего действа. Именно он должен был следить за соблюдением свадебного церемониала со всеми его тонкостями. Чаще всего дружкой избирали старшего женатого брата жениха или иного родственника примерно того же поколения. Впрочем, дружкой мог быть назначен и человек посторонний – главное, он должен был быть энергичным и хорошо знавшим весь распорядок. Дружка, вместе со своим помощником – «поддружьем» – ехал всегда во главе свадебного поезда, в отдельных санях или даже верхом. Выделялись они при этом какой либо особенностью в костюме, в разных губерниях это могло быть разным: кумачовая лента через плечо, красная рубаха, лента, приколотая к шапке и так далее.
Следующий важный персонаж – «тысяцкий». Это почетный глава свадебного поезда – и, соответственно, представитель старшего поколения. Обычно это дядя или крестный отец жениха. Именно тысяцкий сопровождал жениха во время поездки за невестой и венчания, заменяя родного отца (родители жениха оставались дома и завершали подготовку свадебного пира).
Свахи. Их назначали как со стороны жениха, так и со стороны невесты. Чаще эту роль выполняли крестные матери молодых или их тетки. В роль свах входил надзор за соблюдением ритуала – в том числе правил, призванных оградить молодых от сглаза. К последним, в частности, относилось использование колокольчиков и бубенцов в упряжи – считалось, что их звон отгоняет нечистую силу. А перед входом в церковь именно свахи символически разметали перед молодыми дорогу. Будет у них и своя роль после венчания – но об этом чуть позже.
«Бояре» – старшие родственники как со стороны жениха, так и со стороны невесты. Их роль была скорее почетной. Впрочем, некоторые обязанности выпадали и на их долю – например, разрезать обрядовый хлеб. Заблаговременно назначались и еще два немаловажных персонажа: «подневестница» и «подженишник». Им предстояло держать венцы над молодыми во время венчания. Ну, а сами венцы могли быть изготовлены их самых равных материалов – в ГИМе были показаны даже сделанные из бересты (Русский Север, XVII век!). А вот их роспись, разумеется, регламентированно церковная.
Ну, и многочисленные младшие свадебные чины: бочкари, чашечникии и пр. Вся эта братия была призвана отвечать за подачу блюд и хмельных напитков во время церемониала и на свадебном пиру. Ехали они обычно в хвосте кортежа. Жители деревни отнюдь не оставались при этом полностью в стороне. Заслышав шум свадебного поезда, молодежь высыпала на улицу и… старалась преградить ему дорогу: веревками, шестами, снежными завалами. Жениху с командой приходилось «выкупать» дорогу, для чего заранее запасались мелкие монеты или сласти.
В доме невесты свадебный поезд пополнялся новыми участниками и увозил молодых «князя и княгиню» к венчанию – пока еще в разных санях. Вслед за этим отправлялся в путь и другой кортеж – это в дом жениха везли невестино приданое. Занимались этим обычно родственники невесты, получавшие по такому случаю наименование «коробейники» или «приданники». Здесь, напротив, ехать старались как можно медленнее, иной раз даже объезжали деревню несколько раз, а груз укладывали так, чтобы он казался более объемным – все для того, чтобы произвести впечатление на соседей.
Венчание было элементом, имеющим юридическую силу (а-ля сегодняшний загс). При этом, в отличие от городской традиции, в сельской местности никаких специальных свадебных платьев не было – праздничная одежда несла прежде всего отпечаток традиции.
Но венчание – это действительно вещь официальная. В народной традиции сразу за ним проводилась еще одна церемония – так называемое «окручивание» невесты (ниже – картина неизвестного художника конца XVIII века).
]
Именно этот обряд окончательно символизировал превращение девушки в замужнюю женщину. А заключался он, всего-навсего, в смене прически. «Коса – девичья краса» действительно носилась открыто, не скрывали ее и девичьи головные уборы. Было и специальное украшение для волос – «косник».
Так вот, окручивание могло происходить сразу после венчания – в одном из церковных приделов, в церковной сторожке, даже просто на паперти. Могло осуществляться и в доме жениха – для этого новобрачную уводили в отдельное помещение или отгораживали от гостей платом. Свахи расплетали девичью косу, заплетали волосы в две косы, которые укладывали вокруг головы и покрывали головным убором – разным в разных районах страны, но неизменно указывающим на замужний статус женщины.
Прибывших после венчания молодых осыпали хмелем, зерном, монетами, расстилали у них под ногами меха – за всем этим просматривается магия благополучия. Родители встречали новобрачных хлебом-солью. Ну, а дальше, наконец, начинался свадебный пир – комментариев, в общем-то, не требующий. Отметим только, что продолжался он три дня – каждый день застолья имел некоторые особенности. Но в целом картина вполне могла соответствовать очаровательному рельефу, привезенному из Тверской картинной галереи.
Разговор с куратором выставки в ГИМе можно послушать в записи – передача «Красная площадь, дом 1».