Теракт в школе Беслана в 2004 году мог иметь британский след
Инструкторское сопровождение ичкерийских боевиков со стороны британцев — не версия, а доказанный факт.
Пятнадцать лет минуло с бесланской трагедии. С 2004 года Россия в начале сентября не только радуется улыбкам первоклашек, но и вспоминает ужас Беслана и россыпь цветов у детских могил. С 2005 года 3 сентября в РФ отмечается День солидарности в борьбе с терроризмом.
Тот сентябрьский кошмар в школе №1 североосетинского Беслана завершился гибелью 334 человек, в том числе 318 заложников, из которых 186 были детьми. Ранения получили 810 человек.
Во время спецоперации по освобождению заложников спецназ ЦСН ФСБ России понес самые большие за свою историю единовременные потери — не вернулись живыми из боя десять бойцов, включая командиров трех оперативно-боевых (штурмовых) групп. Помимо этого погибли два сотрудника «Центроcпаса» МЧС России и 15 сотрудников милиции.
Согласно данным Генеральной прокуратуры РФ, банда террористов, напавшая на школу, насчитывала 32 человека. При проведении спецоперации удалось задержать одного боевика, Нурпаши Кулаева, позже приговоренного к пожизненному лишению свободы. Остальные бандиты были уничтожены.
Ответственность за организацию теракта публично взял на себя Шамиль Басаев, опубликовавший заявление на сайте ичкерийских сепаратистов «Кавказ-центр» 17 сентября 2004 года.
Бесланская трагедия стала в мировоззрении российского общества, да и российского руководства, очевидным водоразделом. Кровавым терминатором, разрубившим бытие на «до Беслана» и «после». В те дни пришло, наконец, понимание, что борьбу с терроризмом надо вести иначе. Что-то менять в устоявшемся алгоритме реакции государственного механизма на эту угрозу — иначе кровь новых «Бесланов» зальет всю страну.
Знаком того, что проблема осознана на самом высоком уровне, стали слова президента Владимира Путина, прозвучавшие уже 13 сентября 2004 года на расширенном заседании правительства:
«Уверен, что нет ни одной российской семьи, нет ни одного российского гражданина, который не воспринял бы горе и страдания осетинского народа как свои собственные. Без слез невозможно не только говорить о том, что произошло в Беслане, — невозможно даже думать о том, что произошло, без слез. Однако одного сострадания, слез и слов поддержки со стороны представителей власти совершенно недостаточно. Необходимо действовать».
Так Россия вступила в новый этап борьбы с терроризмом, перейдя от лозунгов и пожеланий к реальным делам и результатам. Вектор действий был президентом обозначен так: «Борьба с терроризмом — это общегосударственная задача».
Новых «Бесланов» больше не было
Как любая армия накануне боевых действий, государство, отправляясь на войну с терроризмом, прежде всего озаботилось вопросами единоначалия и мобилизации. Были отменены выборы губернаторов, созданы Общественная палата, Национальный антитеррористический комитет, комиссия по вопросам улучшения социально-экономического положения в Южном федеральном округе.
До силовиков довели, что никто не отменял знаменитое требование Путина от 1999 года про то, что «мочить террористов следует везде, включая сортиры». Иными словами, спецслужбы получили свободу рук и режим максимального содействия. Акценты были расставлены предельно четко. Никаких переговоров с террористами — только тотальное уничтожение.
Одновременно Кавказ получает новые программы финансирования из федерального центра, позволяющие улучшить благосостояние населения и тем самым серьезно усложнить рекрутинг новых боевиков среди местных жителей. Параллельно расширилась работа по поддержке местных лидеров — включая тех, кто ранее участвовал в боевых действиях против «федералов» — в обмен на их полную и безоговорочную лояльность Кремлю.
Что было дальше? Год, минувший с бесланской трагедии, был наполнен работой с агентурой, кропотливым сбором сведений о потенциально опасных лицах, рейдами спецназа на выявленные «лежки» и «схроны» боевиков, а также установкой тысяч рамок металлодетекторов и «тревожных» кнопок в учебных заведениях.
Лето 2005-го, по большому счету, осталось за противником. В июне-июле был взорван поезд «Грозный—Москва», в Махачкале был подорван ГАЗ с бойцами отряда «Русь», в селе Знаменское заложенный в автомобиль фугас убил 11 милиционеров и трех гражданских лиц. Посчитав, что ситуация складывается для них благоприятно, несколько сотен боевиков-исламистов из так называемого «джамаата Ярмук» во главе с Анзором Астимировым и Ильясом Горчхановым 13 октября 2005 года попытались захватить Нальчик. Общее руководство операцией осуществлял Басаев.
Однако на этот раз боевиков ждала неудача. Полтора дня ожесточенных боев обошлись ваххабитам в сотню «двухсотых» и 70 сдавшихся в плен. Горчханов погиб на месте. За уцелевшими «полевыми командирами» сотрудниками ФСБ была организована охота.
10 июля 2006 года в Ингушетии навсегда «обезвредили» Басаева, а 24 марта 2010 года не избежал этой участи в Нальчике и Астимиров. Поражение в столице Кабардино-Балкарии на значительное время дезориентировало наиболее активные из действующих групп боевиков.
Это еще не была полная победа в войне с террористами. Скорее, это был перелом. Да, нашей стране еще предстояло пережить взрывы в Назрани, в московском метро, на рынке Владикавказа, в аэропорту «Домодедово», в Волгограде, в метро Санкт-Петербурга, а также катастрофу A321 над Синайским полуостровом. Но новых «Бесланов» уже не было.
Это не говорит о том, что Россия войну с терроризмом завершила. Но о том, что в этой войне Российская Федерация стала побеждать, свидетельствует несомненно.
«Слезы текли и не у одного меня»
Кто мог заниматься обучением террористов, совершивших теракт в Беслане? Правильно ли действовали силовики во время спецоперации по освобождению заложников? На эти и другие вопросы Федеральному агентству новостей согласился ответить участник боевых действий, офицер в отставке Александр Попов, проходивший службу в российских спецподразделениях.
— Александр Александрович, насколько плотно вы имели дело с тематикой контртеррористических операций?
— Пришлось работать с ней довольно плотно.
— Известно, что вы служили в спецназе ГРУ. Чем вы там занимались?
— Например, ходил первым в тройке разведгруппы.
— Где вы находились накануне теракта в Беслане?
— В Дзержинске. На тот момент я уже являлся сотрудником ОМОНа. Объезжал перед началом учебного года учебные заведения и инструктировал сотрудников еще не переименованной в полицию милиции. Основная тема инструктажа — действия в случае обнаружения так называемых «подозрительных предметов».
— Как вы узнали о теракте?
— 1 сентября мне внезапно сообщили из УВД: «Саныч, в Беслане школу захватили!» Никто тогда еще не знал ни точное количество нападавших, ни точное количество заложников. Просто довели сам факт — школа захвачена. Стал ждать дальнейших распоряжений. Если бы был приказ — немедленно собрался бы в «командировку».
— Приказ последовал?
— Да, но другой — взять под усиленную охрану школы в Дзержинске. Через час после первого сообщения о захвате школы в Беслане мы уже были в полной «упаковке» — в бронежилетах и с оружием. В общем, были готовы.
— К чему?
— К неожиданностям. В таком режиме мы провели все три дня событий в Беслане. Все это время до нас доводили информацию о развернувшейся в Северной Осетии трагедии лишь, как говорится, в части касающейся. Поэтому первые подробности трагедии в Беслане я узнал, когда позже просматривал видеозаписи.
— Что вы в этот момент почувствовали?
— Честно? Шок. Слезы текли, и не у одного меня, кстати. А ведь мы были не сопливые мальчишки или кисейные барышни… Потом объем информации о 1—3 сентября в Беслане стал непрерывно расти. Очень многое освещалось СМИ чуть ли не в режиме реального времени. Что-то приходило по служебным каналам, а что-то — по неформальным. Мир оперативных служб, знаете ли, тесный. Если тебя самого не было на месте событий, то там почти наверняка окажется твой друг или друг твоего друга. Так, например, выяснилось, что мой друг оказался одним из первых, кто вступил в огневой контакт с «духами» в Беслане. Это было 1 сентября еще до прибытия «альфонсов» и «Вымпела».
— Поясните, пожалуйста, кто это такие?
— Управления «А» и «В» Центра специального назначения ФСБ РФ. Именно из числа их сотрудников были сформированы оперативно-боевые группы, 3 сентября 2004 года бравшие штурмом захваченную террористами школу.
Штурма старались избежать
— Сейчас вам известно о трагедии в Беслане куда больше, чем пятнадцать лет назад. Как вы оцениваете действия силовиков во время проведения спецоперации по освобождению заложников?
— Я понимаю, к чему вы клоните. Больше трех сотен погибших заложников, из которых 186 дети, — это ужасные цифры. Безусловно, они заставляют задумываться над вопросом, нельзя ли было избежать этих жертв. Многим, в силу разных причин, хочется верить, что избежать большой крови тогда, в Беслане, было возможно. Но давайте смотреть на ситуацию объективно. К захвату школы террористы подготовились очень хорошо. С того момента, как они утром 1 сентября загнали в школу более тысячи заложников, забаррикадировались, расставили по позициям своих снайперов и пулеметчиков, установили в помещениях самодельные взрывные устройства, штурм без жертв среди мирных жителей пройти уже не мог. Поэтому штурма оперативный штаб старался всячески избежать. С бандитами до последнего пытались выйти на контакт и договориться об освобождении заложников. Для этого привлекали не только Леонида Рошаля и Руслана Аушева, но даже доверенного Аслана Масхадова — Ахмеда Закаева.
— Прилетевший 4 сентября в Беслан президент Владимир Путин тоже говорил о том, что силовая операция в Беслане не планировалась…
— Но ее пришлось проводить, когда на третий день трагедии в спортзале школы, где находилось множество заложников и где «духи» установили СВУ, грянули взрывы.
— Встречается мнение, что эти взрывы стали результатом действий силовиков...
— Нет, взрывы стали следствием действий террористов. В отличие от Дубровки, в Беслане для приведения в действие СВУ надо было не кнопку нажимать, а просто сойти со специальной педали. На этих педалях «духи» попеременно стояли все время с момента захвата школы. На третий день нога стоявшего на педали бандита, видимо, дрогнула…
— Кстати, откуда террористы поднабрались знаний по части изготовления СВУ?
— Например, от иностранных инструкторов. В 2002 году мы взяли одного подрывника… Ну, как взяли? Уже «двухсотым». Обнаруженные при нем материалы позволяли сделать вывод, что покойного обучали инструкторы, проходившие службу в 22-м полку SAS.
— SAS?
— Special Air Service, британский спецназ. Вывод о причастности британцев, осуществлявших инструкторское сопровождение боевиков, — это не версия. Это для нас являлось и является доказанным фактом.
— Эти инструкторы за свои действия получили «ответку»?
— Деталей раскрывать не стану. Но могу сказать, что фигуранты, установленные как инструкторы из числа лиц, имевших отношение к SAS, и действовавшие против нас, потерь не избежали.
— Это было на Северном Кавказе или где-то еще?
— Без комментариев.
«Спасибо, что вы тут есть!»
— Вернемся к взрывам, грянувшим 3 сентября 2004 года в спортзале бесланской школы №1. После них начался хаос?
— Можно и так сказать. Одни уцелевшие заложники попытались спастись, других бандиты начали перегонять в столовую, одновременно стреляя по спасавшимся. Навстречу бегущим детям бросились снаружи родственники. Да, начался хаос. В сложившейся обстановке потерявшие контроль над ситуацией, а также лишившиеся надежд на спасение террористы могли уничтожить всех заложников до последнего. Только тогда был отдан приказ на начало штурма школы. Считаю, что это было абсолютно правильное решение.
— То есть если б приказа на штурм не последовало, жертв было бы намного больше?
— Несомненно.
— Мы привыкли оценивать «Альфу» и «Вымпел» как элиту отечественного спецназа. Почему во время спецоперации они понесли столь серьезные потери?
— Много пишут о том, что террористы использовали заложников в качестве «живого щита». И это правда, так и было. Но и сотрудники ЦСН ФСБ России тоже были «живым щитом» — только уже для заложников. Спецназовцы не просто старались во время штурма закрыть собой «мирных», но и, отвлекая от заложников внимание бандитов, буквально вставали перед стреляющими стволами — «Вот я! Стреляй в меня!»
— Как такие действия можно охарактеризовать?
— Героизм. Настоящий героизм.
— Какое из событий, последовавших после Беслана, вам запомнилось больше всего?
— Пожалуй, 1 сентября 2005 года. Не секрет, что большая часть банды, совершившей теракт в Беслане, состояла из чеченцев. На основании этого с весны 2005-го по Чечне стали гулять слухи, что осетины чеченцам непременно отомстят — нападут на чеченскую школу. Мы, конечно, пытались объяснить, что группа бандитов — это не весь народ. Что осетины это тоже понимают, но… В общем, вы должны догадываться, в каком состоянии находились жители Чечни накануне 1 сентября 2005 года.
— Пожалуй, да.
— У меня тогда была восьмимесячная «командировка» в Чечню. Чтобы снизить напряжение, царившее в городе, мы получили приказ обеспечить безопасность детских садов и школ Грозного. Мне досталась гимназия №1. На крышу посадили двух пулеметчиков и двух снайперов, а я в 5 утра 1 сентября 2005 года нацепил бронежилет «Кора-кулон», разгрузку с пятнадцатью магазинами, взял автомат и уселся на стуле у входа в школу.
— Зачем?
— Чтобы все видели — здесь находится русский солдат, и эту гимназию мы в обиду не дадим. Вот так, под нашей охраной, тогда прошло первое после Беслана 1 сентября в детских садах и школах Грозного. Ни одного теракта в тот день в городе не было. Ко мне и моим товарищам подходили чеченские матери и благодарили. Прямо так и говорили: «Спасибо, что вы тут есть!»
Почивать на лаврах опасно
— Насколько, по-вашему, с 2004 года изменилась для России ситуация в сфере борьбы с терроризмом?
— Очень серьезно изменилась. В ряде случаев — кардинально. Мы стали чаще работать на упреждение. Мы научились бороться с проблемой терроризма комплексно и самыми разными инструментами: от Интернета до крылатых ракет. Главное в этом деле — не останавливаться. Почивать на лаврах тут смертельно опасно.