Незрячему нужно быть сильным. Шрифта Брайля и звуковых светофоров мало
Этого человека знают многие и в Оренбурге и области. У него за спиной две аспирантуры – Московского государственного университета и Академии госслужбы, курсы по президентской программе, сотрудничество с МГУ, участие в российских проектах, призванных облегчить жизнь детей и студентов с ограниченными возможностями здоровья.
Какой путь надо пройти слабовидящему с самого детства человеку, чтобы реализовать себя, чему учила детей в школе - интернате их любимый педагог, и кому нужны таблички со шрифтом Брайля на входе в автобус? На вопросы отвечает журналист, общественный деятель, член-корреспондент Петровской академии наук и искусств Леонид Шорохов.
От интерната до МГУ
Анна Мурзина, «АиФ Оренбург»: Расскажите, где вы учились, как начинался ваш трудовой путь и что было самым сложным?
Леонид Шорохов: Мой папа - Александр Николаевич - всю жизнь проработал в системе железнодорожного почтамта. Шутил, что образование у него - пять классов с братом на двоих, но при этом был очень грамотным, вступил в партию, много лет был народным заседателем районного суда. К сожалению, он очень рано умер, ему было всего 55 лет. Мама – Роза Григорьевна - всю жизнь проработала в медицине, прожила 84 года. Посвящала большую часть времени мне, моему образованию, потом – внукам. 13 лет была председателем садоводческого общества.
Я слабовидящий с рождения. Но до 18 лет довольно сносно видел одним глазом, а потом пришлось взять трость. Летом родители планировали свои отпуска так, чтобы мы могли выезжать на Урал. Отец научил меня рыбачить, разводить и поддерживать костёр, я неплохо управляюсь с вёслами, так что в походе не пропаду.
Учился в Куйбышеве, потому что в Оренбурге школу для слепых и слабовидящих детей в то время закрыли. Да, это был интернат, конечно, мы скучали, но брошенными себя не чувствовали никогда – родители каждые три недели нас навещали, поддерживали, сиротами мы не были. И класс у нас хороший был. Все получили достойное образование, хорошие семьи сложились.
Закончил 9 классов с семью тройками, сказали, что в 10 класс меня не возьмут. Мама по каким-то каналам вышла на Верхнюю Пышму, там при школе для слепых было медучилище. Вот там я учился практически на одни пятёрки и четвёрки, закончил его и получил специальность массажиста. Проходил практику в областном центре, в «пироговке», был одним из первых, кто открыл кабинет массажа при поликлинике. Проработал там несколько лет, одновременно преподавал в медицинском колледже. Потом - аспирантура госслужбы, аспирантура МГУ, окончил курсы по президентской программе.
Часто вспоминаю слова нашего классного руководителя – прекрасного, интеллигентного человека – Ирины Прокофьевны Киселёвой. Она говорила: «Дети, несмотря на то, что вы незрячие, по уровню своего развития должны быть выше нас, зрячих». В этом году этой замечательной женщине исполнился 91 год, я поддерживаю с ней отношения, стараюсь заботиться.
Иногда открываю папку с дипломами, смотрю на них и задаю себе вопрос – зачем я потратил столько сил и времени на это? Наверное, для того, чтобы сбылись слова моего педагога – я должен уметь и знать больше тех, кто видит.
- Где вы чувствовали себя наиболее востребованным?
- Первоначально это всё-таки журналистика. Я был главным редактором областной газеты пенсионеров, ветеранов и инвалидов «Патриот Оренбуржья», принимал участие в программах областного телевидения и радио. А на втором месте – общественная деятельность.
Я вошёл в экспертную группу по инклюзивному высшему образованию российского Союза ректоров. Ректор МГУ Виктор Садовничий взял за основу нашу инициативу, и был разработан проект по созданию ресурсных центров инклюзии в высшей школе.
Проект направлен на создание для студентов с ограниченными возможностями условий достойной коммуникации в вузовской среде. Раньше были льготы, такие как оплачиваемые чтецы. Сейчас этого нет. Поэтому должна создаваться комфортная тьюторская среда: в любом вузе у незрячего должен быть наставник, должны быть специальные электронные библиотеки и доступ к ним, компьютерные технологии - для сурдоперевода, например.
Что говорить об оренбургских вузах, если даже федеральный - МГУ - в этом плане сильно отставал. Там старая застройка, масса сложностей. Но физмат и филологический факультеты нашли решение для того, чтобы незрячие учились там. Ресурсные центры есть в Казани, Челябинске, в Саратове, в Нижнем Новгороде. В Оренбурге нет, но я планирую заняться этим.
Условно комфортная
- Появление в оренбургских автобусах табличек со шрифтом Брайля - это шаг к доступной среде или больше «пыль в глаза»?
- Я стою на остановке. Подъезжает автобус – меня многие водители в областном центре знают. И вот один из таких громко говорит мне: «Леонид, у нас теперь для тебя – специальная табличка с номером маршрута, набитая шрифтом Брайля». Это хорошо, но она абсолютно не читается из-за слоя пыли. И ещё меня может прихлопнуть дверью, пока я её ищу. Позвонил перевозчику, спросил, для чего это сделали, раз пользы никакой. На что мне ответили: нам сказали повесить – мы повесили.
Или такие же таблички на стенах домов на улице. Как я должен понять, что они там есть? Нужны новые технологии, звуковые оповещатели. Звуковые светофоры ускоряют интервал оповещения, когда остаётся меньше времени для перехода. Необходимы программы для смартфонов, куда были бы забиты маршруты до объектов социальной инфраструктуры любого населённого пункта, а не только больших городов. Для этого нужна инициатива, средства и воля.
Какие тут новые технологии, если я с 2004 года прошу решить вопросы с лестницами у городских больниц в Оренбурге – что у первой, что у четвёртой. Там такие ступени, что их трудно преодолеть молодым и зрячим, не говоря о пожилых и слепых. Никаких пандусов или других средств помощи. Это места, куда идут больные люди. В ответ на мои обращения чиновники искренне удивляются, не замечая никаких проблем.
Я живу в Южном посёлке, там сейчас делают большую парковую зону. Но там нет оборудованной остановки общественного транспорта, отличить её от обыкновенного кармана для заезда автомобилей невозможно. В этом месте должен быть скошенный бордюр, а его нет. На всех улицах, где отремонтировали проезжую часть, их тоже нет. Кое-где есть звуковые светофоры, вот, пожалуй, и всё, что для нас сделано. Не знаю, насколько востребованы «умные» остановки у горожан, но они абсолютно бесполезны для незрячих и глухих.
- Почему в области так мало собак - поводырей? Хотя на многих общественных заведениях появились таблички, что здесь им рады.
- В России всего две школы, где профессионалы воспитывают таких собак, и обе в Москве. Это «штучный товар» – подготовка одного поводыря стоит порядка 400 тысяч рублей. За год «выпускают» порядка 70 собак, и всех их разбирают. У нас нет культуры поведения в этом вопросе. Пса-поводыря считают либо пиаром, либо обузой. В Оренбурге всего две таких собаки, по области три. Хозяйка одной уехала с ней учиться в другой регион, вторая живёт и благополучно помогает своей хозяйке в Новотроицке, а третью просто посадили на верёвку во дворе частного дома. Как объяснил человек – «я женился, и необходимость в поводыре отпала». Может быть, стоило отдать собаку тому, кому она нужнее, но такого решения человек не принял.
Мой Джексон – вторая собака - поводырь, первого звали Ньютон. Это члены семьи, которые любишь, как родных.
Джексон знает более 30 маршрутов, он «заточен» на помощь, по-особому воспитан. И если обычному питомцу достаточно прогулки в парке, то собака - поводырь должна идти по дорогам и тротуарам, которые зимой обильно засыпают соляной смесью. Из-за этого подушечки лап сильно страдают, их необходимо смазывать специальным кремом или воском.
- Кто и что делает вас счастливым?
- Это жена Наташа, мои дети – сын и дочь, мой внук. А ещё мой близкий друг Степан Джунджузов, мы вместе учились в школе. Он профессор, доктор исторических наук, преподаёт в педагогическом университете. Я люблю природу и свою дачу. Скоро откроется выставка моей коллекции колокольчиков «Звенящая Вселенная. Прикосновение». Их у меня около 180 - из разных стран и регионов привозили для меня друзья, актёры, музыканты, бизнесмены и учёные. Их можно будет взять в руки и послушать, как они звучат.