Царевна Софья. Часть 2. Крушение

Окончание. Начало тут.

Читать полностью на моём авторском сайте

Под  конец правления Софьи Голицын пользовался огромной, почти  неограниченной властью. Он начальствовал над Посольским, Судным,  Челобитным, Иноземским, Рейтарским и Пушкарским приказами, управлял  делами Украины, Новгородом, Смоленском, Галичем, Великим Устюгом и  Пермью, крупнейшими монастырями, Немецкой слободой в Москве и  иностранными факториями в других русских городах. В прочих приказах  сидели его родственники и клевреты. Несмотря на это, Голицын не смог  надолго удержать власть. Преобразование России было продолжено другими  людьми и уже без его участия.

Падение царевны Софьи и князя Голицына было вызвано, в общем-то, естественными причинами.

У  правительства царевны Софьи и князя Василия Голицына имелся один  крупный недостаток: оно было незаконным, фактически узурпировавшим  власть у несовершеннолетних государей Ивана и Петра. Правда, Ивана Софья  и Голицын могли не опасаться: этот сын Алексея Михайловича страдал,  говоря современным медицинским языком, задержкой развития. Реальная  угроза их власти исходила от живого, бойкого и не по годам умного Петра.

После  победы Софьи в 1682 году 10-летний Пётр вместе со своей матерью  Натальей Кирилловной Нарышкиной был вынужден покинуть кремлёвский дворец  и поселиться в Преображенском — загородной царской усадьбе. Главным  итогом нескольких проведённых там лет было создание потешного войска, из  которого потом вырастут первые гвардейские полки.

В  1689 году состоялось значимое событие — женитьба Петра. Царица Наталья  Кирилловна выбрала невесту (Евдокию Лопухину) не спросив мнения  16-летнего сына. К той мысли, что сыну пора жениться, мать натолкнула  новость о том, что Прасковья Салтыкова, жена царевича Ивана, ждёт  ребёнка (через 2 месяца после венчания Петра с Лопухиной была рождена  царевна Мария Ивановна). Наталью Кирилловну в этом браке прельщало то,  что хотя род Лопухиных, входивший в число союзников Нарышкиных, был  захудалым, но многочисленным, и она надеялась, что они будут стоять на  страже интересов её сына, будучи популярными в стрелецких войсках.

Петр и Лопухина

Венчание  Петра I и Лопухиной состоялось 27 января (6 февраля) 1689 в церкви  Преображенского дворца под Москвой. Событие было знаковым для тех, кто  ждал, когда Пётр сменит правительницу Софью, так как по русским  понятиям, женатый человек считался совершеннолетним, и Пётр в глазах  своего народа получил полное нравственное право избавить себя от опеки  сестры.

Пётр  предпринимал попытки настоять на своих правах, но безрезультатно:  стрелецкие начальники и приказные сановники, получившие свои должности  из рук Софьи, по-прежнему выполняли только её распоряжения.

С  этого времени отношения между Кремлём и Преображенским стали  накаляться. Каждая сторона ожидала от другой всего наихудшего. И как это  обычно бывает, первое резкое движение сделала та сторона, которая  больше всего перетрусила.

7  августа 1689 года Кремль был взбудоражен пущенным кем-то слухом, что  ночью Пётр с потешным войском явится в Москву и лишит царевну власти.  Вечером Софья собрала в Кремле верных ей стрельцов. Приверженцы Петра  дали знать в Преображенское о военных приготовления царевны, но сильно  преувеличили опасность, представив дело так, что Софья задумала перебить  всех Нарышкиных. В результате Пётр посреди ночи прямо с постели  бросился на коня и в одном нижнем белье ускакал в Троице-Сергиеву лавру.  На следующий день туда же последовали все Нарышкины и их сторонники, в  сопровождении всего потешного войска, которое к тому времени составляло  внушительную военную силу.

Открытый  разрыв царя с «правительницей» обнажил шаткое и нелегитимное положение  Софьи. В Москве известие о бегстве царя из Преображенского произвело  потрясающее впечатление: все понимали, что начиналась междоусобица,  грозившая большим кровопролитием. Софья упросила патриарха Иоакима  поехать в Троицу, чтобы склонить Петра к переговорам, но в Москву  патриарх не возвратился и объявил Петра полноправным самодержцем.

27  августа из Троицы пришёл царский указ, подписанный Петром, с  требованием всем стрелецким полковникам явиться в распоряжение царя в  сопровождении стрелецких выборных, по 10 человек от каждого полка, за  неисполнение — смертная казнь. Софья, со своей стороны, запретила  стрельцам покидать Москву, также под страхом смерти.

Стрелецкие  и иноземные полки, поразмыслив, предпочли встать на сторону законного  царя и в течение двух-трёх недель один за другим добровольно явились в  лавру, чтобы принести присягу Петру. В Троице их ждала благожелательная  встреча. Вновь прибывшим высокопоставленным сановникам и стрелецким  начальникам подносили чарку и от имени царя благодарили за верную  службу. Рядовым стрельцам тоже раздавали водку и наградные.

Пётр  в Троице вёл образцовую жизнь Московского царя: присутствовал на всех  богослужениях, оставшееся время проводил в советах с членами боярской  думы и в беседах с церковными иерархами, отдыхал только в кругу семьи,  носил русское платье, немцев не принимал, что разительно отличалось от  образа жизни, который он вёл в Преображенском и который неодобрительно  воспринимался бо льшей  частью русского общества — шумные и скандальные застолья и забавы,  занятия с потешными, в которых он нередко выступал в роли младшего  офицера, а то и рядового, частые посещения Кукуя, а, в особенности, то,  что царь с немцами держался, как с равными себе, в то время как даже  самые знатные и сановные русские, обращаясь к нему, согласно этикету  должны были называть себя его рабами и холопами.

Петр в лавре

Между  тем, власть Софьи неуклонно сыпалась: в начале сентября в Троицу ушла  во главе с генералом Патриком Гордоном наёмная иноземная пехота —  наиболее боеспособная часть войска. Там она присягнула царю, лично  вышедшему навстречу иноземным полкам. Между тем Василий Голицын  устранился от политической борьбы и уехал в своё подмосковное имение  Медведково. Активно поддерживал правительницу только начальник  стрелецкого приказа Фёдор Шакловитый, всеми средствами старавшийся  удержать стрельцов в Москве.

От  царя пришёл новый указ — схватить (арестовать) Шакловитого и доставить в  Троицу в железах (в цепях) для сыска (следствия) по делу о покушении на  царя, а все, кто поддержит Шакловитого, разделят его судьбу.  Остававшиеся в Москве стрельцы потребовали от Софьи выдачи Шакловитого.  Она сначала отказывалась, но была вынуждена уступить. Шакловитый был  отвезён в Троицу, под пыткой дал признание и был обезглавлен.

Одним  из последних явился в Троицу князь Василий Голицын, где он не был  допущен к царю, и сослан с семьёй в Архангельский край. Его постоянно  перевозили из острога в острог, из города в города. Последним местом  ссылки Голицыных был Пинежский Волок, где Василий Васильевич умер в 1714 году.

Могила князя Голицына. Красная гора. Пинежский район в 15 км от Пинеги

Оставленная всеми Софья была арестована и заключена в Новодевичий монастырь.

Заточение  царевны Софьи в Новодевичий монастырь в 1689 году. Миниатюра из  рукописи 1-й пол. 18 века «История Петра I», соч. П. Крекшина.

Ей  дали просторное помещение окнами на Девичье поле, позволили держать при  себе свою кормилицу, престарелую Вяземскую, двух казначей и девять  постельниц. Из дворца отпускалось ей ежедневно определённое количество  разной рыбы, пирогов, саек, караваев, хлеба, меду, пива, браги, водки и  лакомств. Царицам и царевнам позволено было посещать её во всякое время.  Она могла свободно ходить внутри монастыря, участвовать в храмовых  праздниках, но у ворот постоянно стояли караулы из солдат полков  Семёновского и Преображенского. Вдова царя Фёдора, Марфа Матвеевна, и  супруга царя Ивана, Прасковья Фёдоровна, очень редко посещали Софью, но  сёстры были с нею по-прежнему дружны и вместе втихомолку ругали Петра и  жаловались на свою судьбу.

И. Репин. Царевна Софья Алексеевна в Новодевичьем монастыре

В  1697 году Пётр уехал в своё первое заграничное путешествие. В его  отсутствие в Москве произошёл новый стрелецкий бунт. Для Софьи блеснул  луч надежды. Она послала восставшим письмо, в котором она убеждала  стрельцов стать табором под Новодевичьим монастырём и просить её снова  на державство, а если солдаты станут не пускать их в Москву, то биться с  ними.

Стрелецкое  войско двинулось к Москве. Бояре выслали против них войско в числе 3700  человек с 25 пушками. Начальство над этим войском взял боярин Шеин с  двумя генералами: Гордоном и князем Мосальским. Высланное боярами  московское войско встретилось со стрельцами 17 июня близ Воскресенского  монастыря. Переговоры ни к чему не привели.

Подавление стрелецкого бунта

Тогда  Гордон приказал выстрелить по стрельцам из пушек и положил многих на  месте. Стрельцы смешались. Раздался другой, третий, четвёртый залп;  стрельцы бросились врассыпную. Оставалось только ловить и вязать их.  Убито у них было 29 человек и ранено 40.

Тотчас  дали знать в Москву; бояре приказали Шеину произвести розыск. Начались  пытки кнутом и огнём. Стрельцы повинились, что было у них намерение  захватить Москву и бить бояр, но никто из них не показал на царевну  Софью. Шеин самых виновных приказал повесить на месте, а других  разослать по тюрьмам и монастырям под стражу.

Бояре  полагали, что суд тем и кончился, но не так посмотрел на это дело Пётр,  когда к нему в Вену пришло известие о бунте стрельцов. «Это семя Ивана  Милославского растёт», — писал он князю-кесарю Ромодановскому, которому  поручено было наблюдать порядок в Москве во время царского отсутствия.

Царь  бросил все дела заграницей и помчался домой. Он прибыл в столицу 25  августа, а с середины сентября начался новый розыск. Из разных  монастырей велено было свезти стрельцов; затем иных разместили по  московским монастырям, а других содержали в подмосковных сёлах под  крепким караулом. Число всех содержавшихся стрельцов было 1714 человек.

«Я  допрошу их построже вашего», – говорил Пётр Гордону. В четырнадцати  Преображенских застенках запылали костры: здесь с утра и до позднего  вечера следователи из царской компании парили стрельцов горящими  вениками, тянули из них жилы на дыбе, сдирали кнутами мясо до костей — и  записывали, записывали показания, стремясь найти улики против Софьи.  Важнейших воров Пётр допрашивал сам. Но стрельцы – с допроса ли, с дыбы,  с кнута – стояли на своих прежних показаниях: шли к Москве от голоду и  скудости, хотели повидаться с жёнами и детьми, более ничего не ведают.  Ничего не добившись, ночью Пётр выходил из застенка, осатаневший от  криков, стонов, крови, наливался вином в компании и без памяти падал в  кровать... А едва рассветало, вновь шёл в застенок – рвать и жечь  проклятое милославское семя.

Наконец повезло: один стрелец с третьего огня признался, что было к ним послано от царевны Софьи письмо.

Следствие  шло, а вокруг Белгорода и Земляного города, у ворот Девичьего монастыря  уже начали ставить виселицы. Их количество поразило москвичей. Патриарх  Адриан поднял икону Богородицы и отправился в Преображенское  печаловаться за осуждённых. Завидев его издали, Пётр выскочил на  крыльцо:

–  К чему эта икона? Разве твоё дело приходить сюда? Убирайся живее и  поставь икону на место! Быть может, я побольше твоего почитаю Бога и  Пресвятую Матерь Его. Я делаю богоугодное дело, казня злодеев!

Патриарх вынужден был повернуть назад.

27  сентября Пётр появился в Новодевичьем монастыре, выложил на стол перед  Софьей показания стрельцов. Ну, что она на это скажет? Стараясь не  выдать своего волнения, Софья медленно перебирала допросные листы. Лицо  её все более прояснялось, становилось властным, надменным. А грамотки-то  её стрельцам, улики наипервейшей, – нету! Оторвавшись от бумаг, она  спокойно сказала, что никаких писем стрельцам не посылала; а что  стрельцы хотели звать её на царство, то не по её письму, а, знать,  потому, что она семь лет была в правительстве. Пётр в гневе выбежал из  кельи.

Ждать окончания следствия уже не имело смысла. Он распорядился начать расправу.

В. Суриков. Утро стрелецкой казни

30  сентября полторы сотни телег потянулись из Преображенского в Белый  город, к Покровским воротам, где толпилось несметное количество народу. В  каждой телеге сидели по два стрельца в грязных, окровавленных,  прожжённых исподних рубахах; в руках у них горели свечи. Их жены,  матери, дети с воплями бежали за телегами. У Покровских ворот на коне  восседал Пётр, одетый в зелёный польский кафтан; его окружала свита из  бояр, иностранных послов и резидентов. По знаку царя думный дьяк зачитал  смертный приговор. Осуждённых потащили на виселицы; кроме того, их  вешали на брёвнах, просунутых сквозь зубцы стен Белгорода. В этот день  казнили 201 человека, причём оказалось, что осуждённых было на пять  человек меньше, чем значилось в приговоре: этим пятерым царь  собственноручно отрубил головы в Преображенском. Сто стрельцов,  возрастом от 13 до 20 лет, были помилованы: их били кнутом, заклеймили в  правую щеку и сослали в дальние города.

11  октября открылись новые казни: повесили 144 человека; на другой день –  205, на третий – 141. 17 октября 109 осуждённым рубили головы. Пётр по  очереди посылал своих приближенных орудовать топором. После каждой  отрубленной головы боярам подносили от царя стакан водки. Пётр с лошади  наблюдал за работой своей компании и сердился, когда замечал, что у  некоторых бояр трясутся руки.

Казнь стрельцов

18  октября казнили 63 человека, 19-го – ещё 106. Стрельцы не  сопротивлялись. Только некоторые кричали оторопевшему от ужаса народу,  показывая на царя:

– Он не одних нас – весь народ переведёт!

Все  эти дни Пётр находился на грани нервного срыва. Во время вечерних  попоек у него внезапно холодел живот, начинались судороги в желудке, по  телу пробегала дрожь, тик в щеке делал его лицо безобразным и страшным.  По ночам он дёргался в таких конвульсиях, что Меншиков должен был  ложиться рядом с ним и держать его за плечи – только так он мог забыться  коротким сном.

Во  второй половине октября казни прекратились. Софью постригли под именем  Сусанны и оставили в Новодевичьем монастыре под строжайшим караулом. Под  окнами её кельи 195 повешенных стрельцов держали всунутые им в руки  списки с их челобитной.

Последние  казни над стрельцами совершены были в феврале 1699 года. Тогда в Москве  казнено было разными казнями 177 человек. Тела казнённых лежали  неприбранные до весны, и только тогда велено было зарыть их в ямы близ  разных дорог в окрестностях столицы, а над их могилами велено было  поставить каменные столпы с чугунными досками, на которых были написаны  их вины; на столпах были спицы с воткнутыми головами.

Сёстрам запрещено было ездить к Софье, кроме Пасхи и храмового праздника Новодевичьего монастыря.

Несчастная  Софья в своём заключении томилась ещё пять лет под самым строгим  надзором и умерла в 1704 году. Похоронена в Смоленском соборе  Новодевичьего монастыря в Москве.

Гробница Софьи после реставрации

В  старообрядческом скиту Шарпан (под Нижним Новгородом) находится  захоронение схимницы Прасковьи («царицына могила») в окружении 12  безымянных могил. Староверы считают эту Прасковью царевной Софьей, якобы  бежавшей из Новодевичьего монастыря с 12-ю стрельцами.

Личность  Софьи в разное время оценивали по-разному — то как интриганку, то как  достойную сестру Петра Великого. По словам историка первой половины ХХ  века Евгения Францевича Шмурло, «Софья первая пробила брешь в той стене,  за которой, замурованные, сидели наши прабабушки; она первая вывела их  из терема, указав путь, идя по которому русская женщина стала теперь, по  широте и глубине своего образования, по интенсивности своих духовных  стремлений, одной из первых женщин мира».

На этих словах мы и простимся с нашей героиней.

Мои книги
Последняя война Российской империи (описание и заказ)

Звякнуть копеечкой в знак одобрения и поддержки Сбербанк

4274 3200 2087 4403