Удивительная история дяди адмирала Федора Ушакова: 20-летний гвардеец оделся нищим и сбежал из столицы в дикие леса

«Кавалергарды, век недолог…»

В юности родители определили его в гвардейский Преображенский полк в Санкт-Петербурге. Вскоре он был произведен в сержанты, но двадцати лет от роду сбежал из имперской столицы. Почему? Загадка.

К бегству из мира Иван тщательно подготовился, даже нищенской одеждой запасся и летом 1743 года, отправившись домой в законный отпуск, в нескольких верстах от Петербурга отпустил кучера с лошадьми и всем скарбом обратно, а сам пешком направился в сторону Архангельска, в Северное Поморье, в дикие двинские леса.

Не имея ни правильных духовных навыков, ни опытного старца-руководителя — ничего, кроме всепоглощающего желания всецело посвятить себя Богу, он начал с того, что категорически воспрещается святыми отцами, — с отшельничества. Правда, в значительной мере в силу обстоятельств: ведь он был беглым, вынужденным скрываться (что вообще-то отнюдь не способствует внутреннему умиротворению). Сам факт такого начала аскезы — сугубый вызов. Пройти такой путь и не повредиться?.. Вот уж действительно: человекам это невозможно, Богу же все возможно (Мф 19:26).

Больше трех лет прожил Иван в одиночестве в лесной чаще на берегу Северной Двины — голодал, терпел холод и нападки окрестных крестьян. А потом, пройдя пол-России, назвался поповским сыном и был принят послушником в Площанскую пустынь. Но настоятель скоро засомневался — очень уж не похож был новичок на поповича. И чтобы не было потом неприятностей от начальства, когда откроется, что он беглый крепостной или помещичий сын, велел ему жить близ обители в лесу, где были кельи, оставшиеся от прежних пустынников.

Тут его в сентябре 1745 года и арестовала сыскная команда, прочесывавшая труднодоступные места. Взяли Ивана прямо в его лесной келье — «яко человека, виду письменнаго (паспорта) о себе не имеющаго». «И как в присутствии при допросе показал, что он сержант гвардии тайно ушедший, то представлен был блаженныя памяти государыне императрице Елисавете Петровне», — повествуется в его житии.

Государственный преступник

Шесть лет испытаний, лишений и скорбей изменили его неузнаваемо. Он был сух и бледен, одет в рубище, подпоясан простым ремнем. Но особенно поражала всех лежащая на нем печать глубокого смирения.

Весть о прибытии необыкновенного беглеца-гвардейца, ставшего отшельником, быстро облетела Петербург. Многие из преображенцев приходили посмотреть на бывшего однополчанина. Но то, что случилось дальше, было возможно, пожалуй, только в царствование набожной Елизаветы Петровны.

Вообще-то, Иван Ушаков был государственным преступником — дворянином, изменившим присяге. Но…

«Не вменяю тебе побега в проступок и жалую прежним чином», — решила императрица, и повелела постричь Ивана Ушакова, по его просьбе, в монахи. И прожив в Александро-Невской лавре три года послушником, 13 августа 1748 года тридцатилетний Иван стал иноком Феодором.

Лекарство от «медных труб»

За это время он стал в Петербурге знаменитостью. Многие приходили к нему за советом. Императрица была к нему внимательна и милостива и, посещая обитель, каждый раз спрашивала, хорошо ли ему жить и не терпит ли он от кого обид.

В конце концов жившим в обители ученым монахам это надоело, они начали жаловаться на Феодора архиепископу, мол, «простой монах, привлекая к себе народ, беспокоит обитель и делает соблазн», обзывали его святошей и даже раскольником. Феодор десять лет терпел, а потом попросил перевести его в Саровскую пустынь.

Там он прожил два года и вызвался возобновить обедневшую Санаксарскую обитель в трех верстах от уездного города Темникова, на левом берегу реки Мокши. Пустынь эта была скудна во всех отношениях: братии мало, церкви и кельи деревянные, убогие, в украшении церковном и ризнице «крайний недостаток». А уж какими правилами руководствовалась обитель во внутренней своей жизни, сведений вообще нет.

В феврале 1752 года, по указу духовной консистории, в строители Санаксара был определен иеромонах Порфирий из Спасо-Евфимиева монастыря. Но пробыв там всего один год, взмолился, чтобы вернули его обратно в Спасо-Евфимиев монастырь. А Санаксарская пустынь, «по причине крайнего оскудения», приписана была «под смотрение и управление» Саровской пустыни.

К тому времени, когда Феодора (Ушакова) рукоположили в иеромонахи и назначили настоятелем, единственная церковь Санаксара совсем обветшала, деревянные кельи и ограда почти развалились, а кровли сгнили.

Гвардейский монастырь

Вскоре в обители собралось человек двадцать братии. Двенадцать из них — отставные гвардейцы, уволенные по именному повелению императрицы Екатерины II и постриженные в монашество по ее указу.

Настоятелем Феодор был строгим. Службы в его обители были долгими, по девять-двенадцать часов, пища самая грубая, а на монастырские послушания выходили все, во главе с настоятелем. Старец завел в монастыре полное откровение помыслов, и всякий мог прийти к нему для этого в любое время дня или ночи.

Обитель мало-помалу обустраивалась. Но тут новая напасть — пришло высочайшее повеление закрыть двадцать монастырей епархии, и Санаксар попал под сокращение. Пришлось настоятелю просить помощи у бывших сослуживцев по полку — Алексея и Григория Орловых. Только это и помогло отстоять обитель.

«Радуйтесь, что до такой скорби благость Божия нас доводит»

Но не успели отвести одну беду, как в 1774 году, в самый разгар пугачевщины, старца Феодора по ложному доносу темниковского воеводы обвинили в «непочтительности к власти» и чуть ли не в «подстрекательстве к бунту» и сослали в Соловецкий монастырь.

При этом своим ученикам он писал:

«Не печальтесь, а радуйтесь, что до такой скорби благость Божия нас доводит, тем более что она пришла совершенно безвинно, а за одно обличение человеческого нечестия и вопиющей на Небо несправедливости, что мы по обязанности нашей всегда о том говорить должны и не токмо страдать, но и умирать готовы».

В Соловках он прожил девять лет — лишенный сана, в строгом заключении, нуждаясь в самом необходимом и страдая от холода и сильного угара. Не раз его чуть живого выносили из кельи и оттирали снегом. Так бы и сгинул там инок Феодор, если бы один из его учеников, став келейником Санкт-Петербургского и Новгородского митрополита Гавриила, не попросил владыку защитить своего безвинно страждущего старца.

По ходатайству митрополита высочайшим повелением Екатерины II отец Феодор получил свободу и возвратился в Санаксар. Вернули ему и священство. Братия устроила ему торжественную встречу. Но не прошло и недели, как вновь начались скорби, жалобы епархиальному начальству, гонения и клевета: слишком много людей шли к старцу за молитвой и советом, возбуждая зависть других монахов. А он все терпел.

***

В ночь на 19 февраля (4 марта по новому стилю) 1791 года старец Феодор скончался. Ему было 73 года. А через 26 лет возле него нашел вечный покой и его племянник, адмирал Федор Ушаков, который, выйдя в отставку, поселился рядом с Санаксаром, а Великим постом и вовсе перебирался в обитель, поближе к дяде, мощи которого хранятся сегодня в соборном храме Рождество-Богородичного Санаксарского монастыря.

В 2004 году на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви были прославлены для общецерковного почитания два святых с фамилией Ушаков — дядя и его знаменитый племянник.