«Благородная ярость очищает душу»

В ночь с 6 на 7 августа 1941 г. люфтваффе предприняли очередную попытку прорваться к Москве. В числе защитников неба советской столицы был заместитель командира эскадрильи 177-го истребительного авиационного полка ПВО младший лейтенант Виктор Талалихин. Именно ему поступил приказ обнаружить и уничтожить следовавший на большой высоте He-111.

«Догнал, зашел в хвост и повредил ему правый мотор, – скупо рассказывал летчик о том бое корреспонденту «Красной звезды». – Немец наутек. Я за ним. В погоне не заметил, как израсходовал все боеприпасы. Принимаю решение: таранить! Приблизился. Рубанул по фюзеляжу. Мой самолет тоже перевернулся. Приземлялся я на парашюте».

Рассказ короткий, скромный. Между тем 22-летний летчик-истребитель Талалихин одним из первых в истории авиации совершил ночной таран. Уже через день за совершенный подвиг Виктор Васильевич Талалихин был удостоен высокого звания Героя Советского Союза.

11 августа другой советский лётчик совершил еще одно уникальное боевое действие – первый в истории авиации высотный таран. 23-летний летчик того же 6-го авиакорпуса ПВО, в котором служил и Талалихин, лейтенант Алексей Катрич на истребителе МиГ-3 таранил немецкий самолет «Дорнье-217», шедший к Москве на большой высоте, после чего смог довести истребитель с поврежденным винтом до своего аэродрома. В октябре 1941 г. Алексею Николаевичу Катричу тоже вручили «Золотую Звезду» Героя Советского Союза.

19 августа рота танков – пять КВ-1 (из состава 1-й танковой дивизии) – под командованием старшего лейтенанта Зиновия Колобанова записала на свой боевой счет – в это невозможно поверить – 43 танка противника. Благодаря умелой маскировке находившиеся в засаде у Гатчины (Ленинградский фронт) советские танки смогли до самого момента открытия огня по вражеской колонне остаться незамеченными. Колобанов приказал подбить следовавший в авангарде и последний в колонне танки T-IV, а затем его экипаж подбил все 22 немецкие боевые машины. Продолжив бой, подчиненные Колобанова поразили еще почти столько же немецких танков.

Командир дивизии Герой Советского Союза генерал В.И. Баранов подписал представления к званию Героя Советского Союза всех членов экипажа танка Колобанова. Но, к сожалению, в штабе фронта не стали детально разбираться в обстоятельствах боя (такое в войну случалось нередко) и члены экипажа, включая Зиновия Григорьевича Колобанова, удостоились лишь орденов.

Из подвигов отдельных бойцов и боевых расчетов, экипажей складывался коллективный подвиг больших воинских коллективов. В течение шести дней с 19 по 25 августа наши войска обороняли Днепропетровск. Особо отличилась лишь незадолго до того вышедшая из вражеского окружения 8-я танковая дивизия (из состава Резервной, впоследствии 6-й, армии генерал-майора Р.Я. Малиновского) под командованием полковника Е.Г. Пушкина. В критический момент боя по наступающим немецким частям был нанесен настолько мощный и неожиданный удар, что вражеские части побежали. В тех боях противник потерял 80 танков и много другой боевой техники и живой силы. Благодаря такой упорной обороне с переходом в контратаки нашим войскам был обеспечен планомерный отход за Днепр. На захваченном немцами левом берегу были скованы боями два моторизованных соединения танкового корпуса генерала фон Макензена, которые немецкое командование так и не смогло перебросить, как планировало, под Киев.

9 ноября 1941 г. полковнику Ефиму Григорьевичу Пушкину было присвоено звание Героя Советского Союза. Впоследствии генерал-лейтенант танковых войск Пушкин погиб в бою весной 1944 г. при освобождении Украины.

В контексте ожесточенных августовских сражений уместно вспомнить о героическом поступке, сродни подвигу Николая Гастелло, который в этих оборонительных боях за Днепропетровск совершил экипаж бомбардировщика младшего лейтенанта Ивана Вдовенко из состава 81-го авиаполка Авиации дальнего действия. 28 августа во время попытки уничтожить переправу через Днепр самолет зенитной артиллерией был подбит. Экипаж направил самолёт с оставшимися бомбами на переправу противника, ценой жизни выполнив боевое задание. Иван Вдовенко и штурман бомбардировщика Никита Гомоненко были посмертно удостоены звания Героя, стрелок-радист Владимир Карпов награждён орденом Ленина, а воздушный стрелок Мирза Пулатов – орденом Красного Знамени.

Подвиг Николая Гастелло, подвиг Александра Матросова… Хрестоматийные подвиги, легендарные имена. Но героика войны складывалась не по нотам. И если Вдовенко повторил подвиг, совершенный Гастелло на пятый день войны, то Матросов, напротив, вопреки долго бытовавшему убеждению, что он первым закрыл своим телом амбразуру вражеского дзота, следовал примеру другого героя, о котором мы хотим рассказать, – младшего политрука танковой роты 125-го танкового полка 28-й танковой дивизии Александра Панкратова. В бою 24 августа под Новгородом в районе Кириллова монастыря шквальный огонь вражеского пулемёта остановил продвижение наших бойцов. Попытка Панкратова посредством гранат уничтожить огневую точку успехом не увенчалась. А сослуживцы от вражеского огня гибли. И тогда младший политрук рванулся к амбразуре вражеского пулемёта… Посмертно Александру Константиновичу Панкратову было присвоено звание Героя.

Советские воины громили врага независимо от того, что было под ногами – земная твердь или морская пучина. И тот же таран стал универсальным средством в бою: его применяли не только летчики, танкисты, но и моряки. 28 августа под покровом ночи два бронекатера № 213 и № 214 из состава Краснознаменного Балтийского флота под командованием лейтенантов В.В. Тунгусова и В.И. Еськова вышли в дозор в Выборгский залив. Наблюдатели обнаружили вражеские суда, осуществляющие переправу войск с полуострова Лиханиеми на остров Туркинсари. Так как артиллерийский огонь мог демаскировать наши БКА – до занятого врагом берега было рукой подать, лейтенант Тунгусов, уверенный в прочности корпуса своего бронекатера, принял дерзкое решение таранить вражеский мотобот. Последний разломился пополам и затонул. Не отставал и экипаж лейтенанта В. Еськова: один за другим БКА-214 отправил на дно еще два вражеских судна. Действия советских моряков были настолько внезапными и стремительными, что противник не успел даже применить огнестрельное оружие. В общей сложности катерники-балтийцы таранными ударами двух бронекатеров потопили в эту ночь шесть вражеских катеров, две шлюпки и десантный понтон с пехотой, оружием и боеприпасами.

…Идет третий месяц войны. Она все большее принимает характер справедливого мщения бойцов и командиров Красной армии за сожжённые города и села, за поруганные святыни, за гибель в бою своих товарищей, за смерть детей, жен, матерей от рук фашистских убийц.

В сердцах тех, кто на рассвете 22 июня вступил в смертельный бой, тоже таилась ненависть к врагу, оккупанту, но была она ещё умозрительной, «умственной». Еще не разрушилась вера в пропагандистские стереотипы о пролетарской солидарности, о том, что немецкий рабочий сам поднимется на нацистов и вместе с Красной армией опрокинет гитлеровскую машину. И еще впереди было время, когда лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», открывавший первую полосу каждого печатного издания, сменится другим лозунгом «Смерть немецким оккупантам!».

В августе – уже не то. Бойцы и командиры, бросавшие свои тела на вражеские амбразуры и свои подбитые самолёты на вражеские колонны и переправы, не на чужом, а на личном опыте судили о том «новом порядке», что несли советским людям наследники тевтонских рыцарей. Отступая, выходя из окружений, своими глазами видели сожженные дотла деревни, виселицы и рвы, заполненные обезображенными трупами сограждан. Слышали леденящие кровь рассказы тех, кому посчастливилось бежать из плена. Из сообщений Совинформбюро, из газет узнавали о нацистских расправах, степень зверств которых не укладывалась в голове.

8 августа «Красная звезда» опубликовала подборку писем людей, ставших свидетелями расправ гитлеровцев над жителями Бреста и Минска.

«Арестованных вместе с семьями загнали на стадион «Спартак». Два дня продержали нас под открытым небом без пищи и воды. На глазах у всех арестованных немецкий солдат ударил ногой плакавшую девочку лет трех-четырех. Мать бросилась было защитить ребенка, но фашист размахнулся и ударил ее прикладом в живот… Каждую ночь на стадион врывались пьяные фашисты и насильно уводили молодых женщин, которые потом бесследно исчезли… Один из офицеров стал вызывать арестованных по списку. Всего было вызвано не меньше 200 человек. Их выстроили на северной стороне футбольного поля и расстреляли из пулеметов. Трупы расстрелянных валялись на стадионе три дня».

«Немцы остановили машины, соскочили на землю и без какого-либо предупреждения начали нас расстреливать из автоматов и винтовок. После этого нас оцепили и погнали в город. Тех, кто падал, обессилев от потери крови, немцы прикалывали штыками. Раненый немецкой пулей 15-летний мальчик Саша Свергун упал на землю и не мог подняться. Немецкий солдат начал бить его ногами и прикладом. Мать Саши бросилась к сыну и заслонила его своим телом. Озверелый фашист приколол штыком и мать, и сына».

Надо ли говорить, с каким чувством шли после этого в бой советские солдаты.

Всё круче поднималась волна народного гнева, все сильнее вскипала «ярость благородная». Это была не слепая месть. Это было справедливое мщение. Ибо «благородная ярость очищает душу; слепая ярость губит ее» (Блаженный Августин).

ЮРИЙ РУБЦОВ