Единство перед лицом смерти. Зачем древним обществам были нужны человеческие жертвоприношения

Овладеть временем и пространством и объединить коллектив перед лицом смерти — именно для этого наши предки приносили в жертву других людей. Впрочем, мы недалеко от них ушли: мифы о жертве до сих пор удерживают нации в единстве.

Жертвоприношения — это наше общее

Многие антропологи XX века придерживались мнения, что человеческие жертвоприношения не были универсальны для всех культур Земли. Возможно, они по ситуации заменяли похожие ритуалы с участием животных. Однако такая точка зрения скорее этическая, а не строго научная, потому что хорошо известны свидетельства о распространении человеческих жертвоприношений у древних евреев и греков, в Древнем Риме, Индии, Африке, Полинезии, в доколумбовой Америке.

Даже типы и формы жертвоприношений у различных племен и народов имеют много общего. Это не только говорит о психологическом сходстве, но и свидетельствует о параллелях эволюционного развития не связанных друг с другом древних культур.

Для первобытного мышления было важно постоянно существовать в Космосе, то есть в организованном, понятном, объясненном мире.

По мнению философа Мирчи Элиаде, жертвоприношение играло роль священного ритуала овладения пространством, временем, природой, которые первоначально не воспринимались как свои и которые надо было освятить, чтобы создать «свой Мир».

Это было возможно через общение с иным миром, который ассоциировался со смертью. Его населяли всесильные боги, существующие вне времени. Там находился источник жизни, здоровья, богатства, политического влияния, плодовитости. Поскольку иной мир мыслился как противоположность нашего, то и боги были бессмертны, так как существовали вне времени. Древние народы выбирали именно коммуникацию через смерть, поскольку она была их главным страхом.

В мифологиях различных народов есть схожие мифы о рождении мира в результате жертвы, причем речь идет об акте самопожертвования человека или бога. Таковы миф об Имире в германской мифологии, о Пуруше в индийской, о Пан-ку в китайской. В другой группе мифов из плоти пожертвованного первого существа рождается не только мир в целом, но и его детали: съедобные растения, человеческие расы, общественные классы.

Убийство людей, конечно, не было единственным способом общения с богами — человеческое жертвоприношение находилось наверху иерархии, перед убийством животных, подношением растительных даров или обманок (подмена обещанного Юпитеру скота таким же количеством головок чеснока в Древнем Риме или китайская практика поднесения животных, вырезанных из бумаги). Со временем во многих культурах в ритуалах с людьми снижался уровень жестокости.

У тлинкитов Северной Америки бытовал жестокий обычай: при постройке дома в ямы, вырытые под опорные столбы, бросали тело человека. Позже жертвоприношение приняло символическую форму: раба заставляли влезать в каждую из вырытых ям, а потом отпускали на волю. Дальнейшим смягчением стала традиция класть под углы строящегося дома горсть зерна, клок шерсти или серебряную монету.

Британский религиовед Джеймс Джордж Фрейзер объяснял упрощение жертвоприношений тем, что из всесильного средства поддержания жизни они постепенно превращались в заурядную практику.

Исчезают духовное упование, вера, энергия благоговения, сакральность, которые вкладывались в ритуал, оставалась лишь материальная форма как последовательность действий. И тогда духовный акт жертвоприношения превращался в слепую традицию.

Публичные смерти объединяют сообщества

Французский философ Жорж Батай рассуждал об интеграционных функциях жертвоприношений. В прошлом жизнь человека намного больше зависела от того сообщества (будь то племя или город), внутри которого он обитает, — в первую очередь в связи с желанием «не умереть от голода» или «спастись от врагов». Соответственно, нужны были действующие механизмы, прочно объединяющие группы людей. Одним из них Батай называет жертвоприношения.

Пока люди не создали мощные технические средства, позволяющие управлять окружающим миром, они намного острее ощущали присутствие смерти. Вокруг постоянно умирали от болезней и войн. Страх перед конечностью жизни — важнейший экзистенциальный вопрос, и чем яснее он поставлен, тем более радикальные методы нужны, чтобы дать на него ответ и преодолеть страх. По Мирче Элиаде, люди архаических обществ стремились превратить смерть как окончательный итог в обряд перехода в новую жизнь.

Батай в труде «Внутренний опыт» пишет, что перед лицом смерти люди еще сильнее чувствуют потребность в объединении. Чтобы ярче ощутить, что значит быть живым, племена и народы прибегали к жертвоприношениям — и человеческие в данном случае были намного эффективнее:

Жертвоприношения также могут быть ответом общества на исторические потрясения: войны, эпидемии, революции. Если речь идет о крупных исторических событиях, то, помимо рядовых жертвоприношений, можно столкнуться с символическими, когда убийство одного человека становится знаком больших перемен. В символических жертвоприношениях может максимально глубоко раскрыться исторический смысл того или иного общества: народ отвечает на вызов истории и сообщает, куда готов двигаться дальше.

Структура жертвоприношения и метафизика

Жертвоприношение — это ритуал, в котором каждый элемент должен строго соответствовать правилам. Не забавы ради, а в силу символизма: любая деталь помогает понять, как именно тот или иной народ общался с богами.

Британский антрополог Эдмунд Лич в труде «Культура и коммуникация» выделяет в физическом пространстве жертвоприношения три основные зоны:

Для понимания жертвоприношений важна также их событийная структура. В христианстве все события редуцируются до одного центрального — жертвоприношения Иисуса Христа. В архаических же культах ритуал часто был разбит на несколько частей.

Только рассмотрение группы жертвоприношений в сумме позволяет понять их смысл.

Чаще всего жертвенные акты делились на части во время праздников. Например, праздник Пасола на острове Сумба определяется тремя взаимосвязанными жертвоприношениями. Первое выполняет гадательную функцию и определяет начало следующих. Второе открывает праздник и отсылает к мифическому учредительному жертвоприношению морской богини. Завершает праздник битва, отождествляемая с жертвоприношением.

У качинов северной Бирмы обряд защиты созревающего риса включает в себя последовательность жертвоприношений. В первый день каждая деревенская семья делает жертвоприношение своему духу-предку, охраняющему дом. На второй день жертва приносится духам — предкам бывших вождей деревни и отдельно — духам — предкам нынешнего вождя. Утром третьего дня рядовое население почитает духа неба Моучоу (или Муше) и его дочь Бунгпой, деревенская верхушка обращается к духу Мадайн, а вечером глава деревни делает подношение верховному духу земли — Шадину.

Символические жертвоприношения от Сократа до холокоста

Некоторые известные убийства философы рассматривают как «символические жертвоприношения». Они нужны для других целей и выступают в качестве своеобразного Большого взрыва — создают или развивают новый культурный слой. Смерть Сократа, Иисуса Христа, Джордано Бруно — это ключевые моменты в развитии культуры, которые привели к становлению философии, религии и науки.

Жертва функционирует в роли катализатора, инициирующего исторический процесс. Кроме того, жертва — это способ засвидетельствования, «присвоения и приручения» события в истории, которое оттого становится памятным.

Подобные мотивы встречаются на этапе возникновения государств. Как известно (правда, не из «Повести временных лет», а из художественной повести «Марфа-посадница, или Покорение Новагорода» Н. М. Карамзина), начало правление Рюрика ознаменовалось жертвой. Новгород был недоволен утратой вольницы и поднял восстание под руководством Вадима Храброго. Долго оно не продлилось — Рюрик всех убил. В Киеве аналогичными жертвами стали Дир и Аскольд, правившие с 864 по 882 год. После захвата города Олег объявил Киев «матерью городов русских». На христианском этапе древнерусской истории во имя заступничества княжеского рода были пожертвованы князья Борис и Глеб, ставшие впоследствии покровителями рода Рюриковичей.

Если настоящие жертвоприношения со временем ушли из «цивилизованной» культуры, то символические лишь преобразились.

Философ Рональд Кордеро пишет о том, что в современных развитых обществах человеческое жертвоприношение практикуется повсеместно — в военных операциях, при принятии структурных решений в промышленности и сельском хозяйстве, при массовых вакцинациях населения.

В работе «Человеческие жертвоприношения сегодня» он указывает на гибель солдат во время военных действий, которую можно интерпретировать как их добровольное самопожертвование ради победы. Но там, где человеческие смерти нельзя выдать за самопожертвование, особенно смерти среди мирного населения во время военных действий, их замалчивают, выдают за результаты стечения случайных обстоятельств.

Руководители, принимающие решения, например, о применении в сельском хозяйстве пестицидов, которые увеличат урожайность, но повысят смертность среди сельскохозяйственных рабочих, не называют их принесением жертвы. Власть представляет свои действия не как жертвоприношения, а всего лишь как менеджмент. Политики стремятся избежать ритуализации, чтобы не брать на себя роль жрецов, которую они по факту исполняют. Власть не может не приносить жертвы, но при этом конструирует образ «чистой жизни» в ситуации, когда явное человеческое жертвоприношение табуировано.

Философы пытались спроецировать идею жертвоприношения и на более глобальные трагедии: например, на холокост как жертву во имя победы национал-социализма. Такие мыслители, как Агамбен, Нанси и Александер, опровергали подобную идею. При этом один из их аргументов заключался в том, что нацисты всячески избегали ритуальных действий и старались не относиться к убиваемым людям как к людям. Ицхак Дугин, бывший заключенный концлагеря, рассказывал:

Философ Андрей Сериков утверждает, что в подобных действиях также можно увидеть ритуальный порядок — только здесь он заключается в изображении того, что ритуала на самом деле нет. Если бы нацисты действительно могли манипулировать жизнями заключенных как расходным материалом, им бы не приходилось запрещать какие-то слова. Здесь же налицо элемент ритуального осквернения, которое требуется для того, чтобы человека можно было пожертвовать, сделав вид, что это не жертва.