«Вместо колыбельных мама нам пела военные песни»
«Дети войны, вы детства не знали. Ужас тех лет от бомбежек - в глазах. В страхе вы жили. Не все выживали. Горечь-полынь и сейчас на губах», - эти пронзительные строки стихотворения Светланы Сирена передают лишь малую долю тех страданий, которые выпали на долю детей военного лихолетья. К ним относится и жительница станицы Октябрьской Таисия Петровна Соседко. Вот что она рассказала в своем письме в редакцию.
«Я 1938 года рождения, мне было четыре, а сестре три года, когда началась война. Многие эпизоды тех времен оставили в душе ребенка черный след. Жили мы тогда в селе Ильинка Кущевского района. Папа ушел на фронт, а маме с двумя детьми пришлось эвакуироваться вместе со многими жителями села.
Помню длинную пыльную проселочную дорогу, заполненную движущимся в одном направлении транспортом. Ехали телеги, подводы с людьми, тут же гнали скот, спасали колхозное добро от немцев. Веренице этой не было ни начала, ни конца.
Когда подъезжали к предгорьям Кавказа, у подножия гор стали видны маленькие домики. Я думала, мы попали в сказку. Это было невдалеке от реки Лаба, как поселок назывался, не помню и спросить не у кого, мамы нет уже 30 лет.
На следующий день налетели немецкие самолеты, их было много, они стали сбрасывать бомбы. Это был ад. Очень страшно было. Гул самолетов, крики людей, столпотворение. Падали убитые люди, скот. Земля смешалась с небом. Все побежали через вспаханное поле в лесок на берегу реки. Мама бежала и тащила меня за руку, а сестру – на руках. А я кричала: «Мама, молись!», хотя наша семья не была верующей. При бомбежке много людей полегло на поле. Некоторые пытались переехать Лабу на телегах, но не все успели. Посреди речки стояла телега, рядом лежали убитые лошади, а на подводе, согнувшись, сидела убитая женщина. А мама нам сказала, что она заснула.
Наступил вечер, сотни людей с детьми, старики все спрятались в лесу. Жужжали и жалили комары, плакали голодные дети, а накормить нечем было, потому что все побросали, когда бежали от бомбежки. Потом один старик принес из Лабы воды в своей фуражке и поил нас – детей. Я до сих пор помню вкус той воды из пропахшей потом фуражки. На следующий день село заняли немцы, приказали всем выйти из леса, угрожая расстрелом тем, кто не выйдет. Детей приказали оставить у жителей поселка, а взрослым - собраться на площади. Помню, как мы плакали, боялись, что мама не вернется, что ее убьют немцы. Дети и женщины постарше успокаивали нас и, чтобы отвлечь, делали коровок из огурцов и спичек. Всех, кто вышел на площадь, немцы переписали и разрешили вернуться.
Когда мы вернулись в Ильинку, в нашем большом доме уже поселились немцы, а нам разрешили жить в маленькой кухне.
Вечерами у них были застолья, смех. До нас доносились и вкусные запахи. Нашу семью они не трогали, иногда угощали сладостями. А потом к селу подошли наши войска, немцев погнали. Помню, как всю улицу заняла колонна немцев на больших мотоциклах, все были одеты в черные формы. Озлобленные, они застрелили подростка, который попался им на глаза.
А потом в село зашли наши усталые бойцы. Как же радовались все односельчане! Каждый выносил что-то из еды, чтобы угостить бойцов, старался высказать добрые слова благодарности за освобождение.
А уже в конце войны помню воздушный бой, который шел над селом. Высоко в небе советский самолет догнал фашистский и начался страшный бой. Никто не сдавался, они кружили над селом и стреляли друг в друга. Наш самолет подбили, и он, низко пролетев с длинным черным шлейфом, рухнул в поле. Но все видели, как от него оторвалась «черная точка», это катапультировался летчик. Взрослые побежали к месту падения. Нашли нашего летчика, он был бледный и без сапог.
Все дети и мы с сестрой очень боялись немецких самолетов. Они всегда громко гудели, как перегруженные, и, заслышав этот гул, мы бежали и прятались в доме под кроватью.
Мы с сестрой и мамой очень ждали папу с войны. Помню зимние длинные вечера. На столе керосиновая лампа горит, мама укладывает нас спать и тихо поет. Вместо колыбельных она пела военные песни – «Эх, дороги», «Темная ночь». Нам было очень грустно и тоскливо.
Папа наш получил серьезное ранение в позвоночник, около года лежал в гипсе в госпитале, в Великих Луках. В 1946 году он вернулся домой, мы были так ему рады! А многие соседи не дождались своих отцов, сыновей, братьев.
А самым ярким и прекрасным воспоминанием стал день Победы. 9 мая у нас было тепло и солнечно, по улице бежала радостная девочка-подросток и, размахивая косынкой, кричала: «Победа! Победа! Наши победили! Мы победили!» Радио тогда в селе не было, и эта девочка стала вестником такого долгожданного события. Что тогда началось! Люди выбегали из домов, обнимались, плакали, смеялись. Было всеобщее ликование.
Послевоенное детство было очень тяжелым. Родители с утра до ночи – на работе, а мы – ватага детворы - были предоставлены сами себе. Голодные, холодные, мы ели всякую траву – укроп, паслен, сурепу, колоски, какие-то «козлики». Однажды трое детей 3-5 лет наелись белены (дурмана), их еле спасли в больнице.
Вот такие воспоминания я пронесла через всю свою жизнь. У меня сейчас взрослые дети, внуки, есть две правнучки. И дай Бог, чтобы им не пришлось пережить такое: смертельный страх, голод, холод, потерю близких и другие ужасы войны».
Подготовила О. Подобная.