Церковь и Великая Отечественная война

Церковь часто называют "второй властью", большинство светских царей воспринимали православие как инструмент поддержания своего самовластия. Власть старалась не портить отношения с Православной Церковью. Представители духовенства имели привилегии, особый статус. Православие всегда привносило в нелёгкую жизнь русского крестьянина душевное спокойствие и чувство защиты свыше. Церковь занималась благотворительностью, в церковно-приходских школах детям давали начальное образование. Нередко она заступалась за обиженных, так или иначе, давала свою оценку политическим преобразованиям, то есть занимала активную позицию в жизни государства.

Большевики, когда шли к власти, не выступали откровенно с позиций атеизма, хотя их лидеры давно потеряли связь с религией. Первые мероприятия также ничего не говорили о той колоссальной ломке, которая будет развернута в ближайшие годы. В.И. Ленин писал 20 ноября 1917 г. в обращении "Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока": "Мусульмане России, татары Поволжья и Крыма, киргизы и сарты Сибири, Туркестана, турки и татары Закавказья, чеченцы и горцы Кавказа, все те, мечети и молельни которых разрушались, верования и обычаи которых попирались царями и угнетателями России! Отныне ваши верования и обычаи, ваши национальные и культурные учреждения объявляются свободными и неприкосновенными".

Одним из первых декретов советской власти стал декрет об отделении церкви от государства от 23 января 1918 г. Сам по себе декрет не нёс антирелигиозной, антицерковной окраски. В большинстве стран Европы церковь была отделена от государства еще в эпоху буржуазных революций. Западное общество носит, безусловно светский характер. Но в большинстве стран государство поддерживает официально те религиозные организации, которые наиболее соответствуют национальным интересам и традициям. В Англии – это англиканская церковь (её главой является королева), в Швеции, Норвегии, Дании – лютеранская; в Испании, Португалии – католическая и т.д. Что касается восточных обществ, то для них характерна неразделенность светской и религиозной сфер жизни. Следовательно, акт об отделении церкви от государства в России означал движение в западном русле.

Однако этот акт был воспринят и в действительности стал законодательной основой гонений против церкви. Первой под удар попала православная церковь как официальная церковь старой России. К тому же другие церкви находились на территориях, где пока еще не было большевистской власти. Закрытие храмов, изъятие церковных ценностей, расправы с церковнослужителями начались уже в первые месяцы после октябрьских событий 1917 г. Патриарх Тихон 13 октября 1918 г. обратился к СНК с посланием, в котором писал: "...Казнят епископов, священнослужителей, монахов и монахинь, ни в чем не повинных, а просто по огульному обвинению в какой-то расплывчатой и неопределенной контрреволюционности".

На территории дореволюционной России действовало 78 тыс. православных храмов, 25 тыс. мечетей, более 6 тыс. синагог, 4,4 тыс. католических костелов, более 200 старообрядческих церквей Грузии и Армении. Количество храмов в России к 1941 г. сократилось в 20 раз. Большая часть храмов была закрыта в 30-е годы. К 1938 году было закрыто более 40 тыс. молитвенных зданий. Это не только православные храмы, но и мечети, синагоги и др. В 1935-1936 гг. правительство запретило деятельность Синода и "Журнала Московской патриархии". В 25 областях не имелось ни одного действующего храма, а в 20 областях действовали 1-5 храмов.

Уничтожались и священнослужители. В.И. Ленин в секретной инструкции от 19 августа 1922 г. писал: "Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше". Таким образом, священноcлужители и буржуазия – они для Ленина однопорядковые понятия. Это так и есть с точки зрения цивилизационной принадлежности. Создание нового могло быть успешным только в том случае, если будет разрушена духовная основа, уничтожены, ее носители.

В 1926 г. был создан "Союз безбожников СССР для борьбы с религией", который затем был переименован в "Союз воинствующих безбожников". Число его членов росло: 1926 г. – примерно 87 тыс. человек; 1929 г. – более 465 тыс.; 1930 г. – 3,5 млн. человек; 1931 г. – примерно 51 млн. Рост числа активных борцов с религией показывает, как стремительно разрушалась духовная сфера. Любопытно, что прозападные направления в христианстве, особенно такие, как баптизм, который представлялся глупым и изуверским, преследовались наиболее жестоко. Однако ликвидировать религию не удалось.

Полузадушенные религиозные конфессии были огосударствлены, подчинены партийно-государственному контролю и проводили в своей деятельности лишь то, что не противоречило социалистической идеологии, то есть на практике произошло не отделение от государства, как предусматривал Декрет 1918 г., а подчинение церкви государству.

Стремясь сохранить свой внутренний мир в равновесии, многие люди упорно держались за традиционные религиозные верования. Антирелигиозные кампании, достигая некоторого успеха, в ряде случаев вызывали противоположную реакцию. Запрещенные ранее материалы Всесоюзной переписи населения 1937 г. показывают, что, несмотря на очевидную боязнь обнаружить приверженность к религии, значительная часть населения призналась, что верит в Бога. Из почти 30 млн. неграмотных взрослых (старше 16 лет) более 25 млн. человек (84%) зарегистрировались как верующие. Из 68,5 млн. грамотного населения 30 млн. (44%) также были верующими.

Поколения, выросшие в советское время, не имели представления о роли традиционных религий в обществе, воспринимали деятельность церковных организаций негативно. Однако та часть общества, которая потеряла связь с традиционной религией, воспринимала новую. Здесь была своя атрибутика: красные уголки, портреты и памятники вождей и т.п. Своя обрядность, своя догматика. Марксизм-ленинизм был лишь внешней оболочкой, под которой зачастую скрывались традиционные для России ценности.

Идея о мессианской, спасительной роли России преобразовалась в идею об СССР, как авангарде мировой революции, который должен проложить дорогу в будущее всем народам, помочь им на этом трудном пути. Интернационализм на деле обернулся основой для жесткой русификаторской политики, навязывания русского образца. Вожди, которые воспринимались как носители и толкователи высших ценностей, также превратились в предмет поклонения. Процесс харизматизации вождей развернулся сразу и набирал силу по ходу закрепления партии большевиков у власти. Постепенно В.И. Ленин превратился в харизматического лидера, а затем, после смерти, был канонизирован как новый Христос или пророк Мухаммед.

В.И. Ленин всегда вел себя как пророк, окруженный учениками и последователями, а не как лидер политической партии. Общеизвестно, что он не терпел в большевистской партии и в своем окружении людей, которые были с ним не согласны, проявляли независимость в суждениях и поведении. Отсюда проистекали постоянные расколы, исключения, размежевания, начиная со II съезда РСДРП и до конца его жизни.

Формирование образа харизматического вождя началось после прихода большевиков к власти. Однако при жизни Ленина удалось немногое. В полном смысле харизматическим вождем, почти богом он стал после смерти. "Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить!" – этот лозунг можно было встретить и на улицах столицы, и в маленькой деревушке. Чем не "Христос воскресе!"

Новый вождь И.В. Сталин шел на смену как верный ученик, верный ленинец. Его харизматизация произошла в 30-е годы. Он стал богом еще при жизни. Повсюду висели его портреты, в городах и поселках воздвигались памятники. Его именем назывались: города, улицы, школы, заводы, колхозы, дивизии, полки и т.д. Пресса прославляла вождя. Вот строки со страниц газеты "Правда". 8 января 1935 г.: "Да здравствует тот, чей гений привел нас к невиданным успехам, – великий организатор побед советской власти, великий вождь, друг и учитель – наш Сталин! ". 8 марта 1939 г.: "Пусть живет отец, да здравствует наш отец родной – Сталин-солнышко! "

Обожествление вождей придавало "святость" режиму. В массовом сознании это означало принятие новых ценностей и новых жизненных ориентиров. Система, которая в значительной мере держалась на насилии, обретала духовную основу.

Характерно, что в годы войны была сделана ставка на русский народ. Русский патриотизм стал одним из важнейших источников победы. К русской теме постоянно обращался И.В. Стаиин, особенно в первый, наиболее сложный период войны, 6 ноября 1941 г. он говорил о невозможности победить "...великую русскую нацию, нацию Плеханова и Ленина, Белинского и Чернышевского, Пушкина и Толстого, …Суворова и Кутузова".

Христианство всегда несло заряд большой нравственной силы, что особенно важно было в годы войны. В религии черпали утешение и силу для жизни и труда в тяжелейших условиях войны. Русская православная церковь призывала к смирению и терпению, к милосердию и братству. Война проявила лучшие черты русского православия.

В 1943 г. были учреждены ордена А. Невского, А. Суворова, М. Кутузова, других видных русских военачальников, флотоводцев, введена Георгиевская лента, возвращена дореволюционная форма русской армии. Православие получило большую свободу, чем другие конфессии. Уже 22 июня 1941 г. Патриарший Местоблюститель митрополит Сергий выступил с обращением к верующим, призывая встать на защиту Родины с оружием в руках, принять участие в сборе средств в фонд обороны.

Ряд телеграмм представителей православного духовенства с сообщениями о перечислении денежных средств на нужды обороны в первые же месяцы войны появились на страницах центральных газет «Правда» и «Известия», там же давалась информация о работе Православной Церкви, печатались биографии новоизбранных патриархов Сергия и Алексия. То есть патриотическая деятельность Церкви освещалась в печати и признавалась властью. Из лагерей освободили десятки церковнослужителей, в том числе 6 архиепископов и 5 епископов.

На Пасху 1942 года в Москве разрешили беспрепятственное движение по городу на всю ночь. В 1942 году в Ульяновске был собран первый за всю войну Собор епископов. Весной 1943 года правительство открывает доступ к иконе Иверской Божьей Матери, которую привезли из закрытого Донского монастыря на поклонение в Воскресенскую церковь Москвы.

За период с 1941 по 1944 гг. церковь внесла в фонд обороны страны более 200 млн. рублей. В первые же годы войны в храмах Москвы было собрано более трёх миллионов рублей на нужды фронта и обороны. В храмах Ленинграда собрали 5,5 миллионов рублей. Церковные общины Нижнего Новгорода за 1941-1942 годы собрали в фонд обороны более четырёх миллионов рублей. Новосибирская епархия за первое полугодие 1944 года собрала на нужды военного времени около двух миллионов рублей. На средства, собранные Церковью, были созданы воздушная эскадрилья имени Александра Невского и танковая колонна имени Дмитрия Донского.

Вот ещё некоторые примеры. Владыка Варфоломей, архиепископ Новосибирский и Барнаульский, призывал людей к пожертвованиям на нужды армии, совершая богослужения в храмах Новосибирска, Иркутска, Томска, Красноярска, Барнаула, Тюмени, Омска, Тобольска, Бийска и других городов. Сборы шли на приобретение тёплых вещей для бойцов, содержание госпиталей и детских домов, на восстановление районов, пострадавших во время немецкой оккупации и помощь инвалидам войны.

Митрополит Ленинградский Алексий оставался со своей паствой в блокадном Ленинграде на протяжении всей блокады. "...зажигает сердца воинов тот дух единения и воодушевления, которым живёт теперь весь русский народ" – гласило его обращение к верующим в вербное воскресенье.

Четвертого сентября 1943 г. состоялась встреча Сталина с высшими иерархами православной церкви. Она ознаменовала потепление в отношениях власти и церкви. Режим решил использовать традиционную религию для мобилизации сил и средств в борьбе с внешним врагом. По приказу И.В. Сталина была поставлена задача "большевистскими темпами" восстановить нормальное отправление религиозных обрядов. Принято также решение о создании духовных академий в Москве, Киеве и Ленинграде. Сталин согласился с церковнослужителями по вопросу о необходимости выпуска церковных книг. При патриархе решено было образовать Священный Синод из трёх постоянных и трёх временных членов. Принято решение об образовании Совета по делам Русской Православной Церкви.

Вообще надо отметить, что война существенным и положительным образом повлияла на отношения между православной церковью и советской властью. После войны вышло постановление Наркомата образования о преимущественном поступлении фронтовиков в учебные заведения. В этом деле церковь последовала за решением властей, в семинарии тогда училось очень много фронтовиков. Например, И.Д. Павлов, будущий архимандрит Кирилл, он стал духовником Патриарха Московского и всея Руси Алексия II.

В годы войны, в народе ходило предание, что во время наступления на Москву, в самолёт поместили икону Тихвинской Божией Матери, самолёт летал вокруг Москвы и освящал границы, как в Древней Руси, когда на поле боя часто выносили икону, чтобы Господь защитил страну. Даже если это была недостоверная информация, люди верили ей, а значит, ждали чего-то подобного от власти.

На фронте нередко перед боем солдаты осеняли себя крёстным знамением – просили Всевышнего защитить их. Большинство воспринимали православие как национальную религию. Известный маршал Жуков перед боем вместе с солдатами говорил: "Ну, с Богом!". В народе сохраняется предание о том, что Жуков возил по фронтам Казанскую икону Божией Матери.

В "период перемен" (1917-1941 гг.) большевики отказывались от традиционной русской религии. Но во время войны, "времени собирать камни", нужно было вернуться к исконно русскому, традиции помогали объединению народа на основе общей истории, общего вероисповедания. Это хорошо понимал и Гитлер. Одно из его указаний гласило, что фашисты должны препятствовать влиянию одной церкви на большой район, зато появление сект на оккупированных территориях, как форму раскола и разъединения, следует поощрять.

Сталин не организовывал церковного возрождения, он его сдерживал. В Псковской области до прихода немцев имелось 3 храма, а к возвращению советских войск их было 200. В Курской области до немцев было 2, стало – 282, зато в Тамбовской области, где советская власть стояла неизменно, так и оставалось 3 храма. Так, первые 18 храмов было разрешено открыть только спустя почти полгода после встречи Сталина с митрополитами постановлением Совмина от 5 февраля 1944 года. А от общего числа обращений верующих об открытии храмов, поступивших в 1944-1947 годах, Совмин удовлетворил лишь 17%.
16 ноября 1948 года Синод вынудили принять решение о запрещении превращать проповеди в храмах в уроки Закона Божия для детей. Более того, в конце 40-х – начале 50-х годов храмы вновь стали отбирать под клубы и склады. В 1951 году при уборке урожая только в Курской области по распоряжениям райисполкомов около 40 зданий действующих храмов были на много месяцев засыпаны зерном. Стали преследоваться совершавшие религиозные обряды коммунисты и комсомольцы. Пошла новая волна арестов наиболее активных священнослужителей. Например, в сентябре 1948 года был в седьмой раз арестован архиепископ Мануил (Лемешевский). Если на 1 января 1949 года в стране насчитывалось 14 447 официально открытых православных храмов, то к 1 января 1952 года их число уменьшилось до 13 786 (120 из которых не действовали ввиду использования их для хранения зерна).

Во время и после войны сталинская политика в отношении к Церкви знала два перелома. Сегодня чаще вспоминают позитивный перелом 1943-1944 годов, но не стоит забывать нового "ледникового периода", начавшегося со второй половины 1948 года. Сталин хотел сделать Москву православным Ватиканом, центром всех православных церквей мира. Но в июле 1948 года Всеправославное совещание (с участием и митрополита Илии) к ожидаемому в Кремле результату отнюдь не привело: иерархи церквей, оказавшихся в удалении от советских танков (прежде всего Греции и Турции), проявили неуступчивость. И Сталин, поняв, что в глобальной политике религиозный ресурс он использовать не сможет, резко охладел к церковным делам. Итак, циничный прагматизм сталинской церковной политики в ходе войны и незамедлительный переход к новым гонениям в 1948 году говорят о том, что никакого мировоззренческого кризиса, обращения, возврата к вере у Сталина не было.

За проведение религиозной политики на оккупированной территории у гитлеровцев отвечало несколько ведомств – от специального министерства вероисповеданий вплоть до военного командования и гестапо. На оккупированных территориях, в начале войны, немцы разрешали церквям их деятельность. Некоторые священники принимали фашистскую культуру, мотивируя это тем, что в России Церковь подвергается гонениям. И всё же большинство церковнослужителей проявили себя во время войны смиренно, забывая прошлые обиды. Фашисты прекратили практиковать открытие церквей, потому что священники проводили патриотические проповеди среди населения. Теперь священников избивали и расстреливали.

Православная Церковь объединилась со светской властью в борьбе с фашистами. Войну объявили священной, освободительной, и Церковь благословила эту войну. Помимо материальной помощи, Церковь морально поддерживала людей, на фронте и в тылу. На фронте верили в чудотворную силу икон и крёстного знамения. Молитвы выступали в роли душевного успокоения. Тыловики в молитвах просили Бога уберечь родных от гибели. Православная Церковь внесла немалый вклад в общесоветскую борьбу против фашистов во время Великой Отечественной войны. Положение Православной Церкви в советской России на время укрепилось. Но власть следовала, прежде всего, своим интересам, и это укрепление было лишь временным. Простые же люди часто верили в Бога и надеялись на него как на поддержку свыше.