Гадкий утёнок в ряду искусств
Нижегородский поэт Ирина Батый – о статусе писателя и особенностях создания литературы для детей.
– Ирина, знаю, что ваша бабушка по отцу из рода дворян Сидоровских, а вы – потомок священника, члена Императорской Российской академии Иоанна Иоанновича Сидоровского, и он немало сделал для развития отечественной грамматики: составил свод правил русского языка, внёс вклад в составление первого словаря русского языка, участвовал в заседании учёного совета при царице, на котором было решено ввести в оборот букву «Ё»...
– Раньше, когда мы жили в СССР, достаточно было знать, что происхождение у человека – «рабоче-крестьянское». Поэтому было тревожно слышать от отца, что у нас «не то происхождение», но надо молчать. Только спустя какое-то время смогла я разобраться в семейных преданиях, похожих на приключенческий роман. Увы, это типичная, а не уникальная ситуация. В одном из толстых журналов прочла я повесть о молодом человеке примерно в 80-х годах, который остро чувствовал свою несхожесть с родственниками, они и книг не читали, и духовным не интересовались, жили простой рабочей жизнью, то есть уродился он не в них. Оттого пришла ему на ум мысль, что, возможно, он – копия дедовпрадедов. Стал расспрашивать родственников о деде своём и вдруг встретил недовольство и глухую стену молчания. По архивам затем герой повести узнал и нашёл деда, от которого, арестованного в 1937 году, отреклись и отказались жена и дети. Он стал игуменом одного из монастырей. В этой истории совпадает со мной то, что также чувствую связь с предком, люблю словесность, училась на приходских курсах, имею отношение к науке...
– Насколько я понимаю, Батый – это ваш псевдоним. С чем связан столь экзотичный выбор?
– Псевдоним образовался из фамилии бывшего мужа. То есть это настоящая фамилия у меня и дочери до её замужества. Брать её я не хотела, так как в школе на уроках истории про хана Бату говорили только ужасные вещи. Было трудно привыкнуть к ней и перестать обижаться на издёвки окружающих. А когда начала публиковать стихи в газетах, журналах и в Сети, то оказалось, к счастью, что для псевдонима фамилия моя очень подходит, некоторые люди специально поминают исторических лиц, чтоб заинтересовать читателя. Причиной появления такой фамилии у бывшего мужа – его дед, который из-за гонений от властей в 30-х годах XX века поменял фамилию и взял «для хохмы» себе новую – Батый.
– Если говорить о литературном процессе в Нижнем Новгороде, то как бы вы его охарактеризовали? И вообще, есть ли какие-то, на ваш взгляд, явные отличия автора провинциального от автора столичного?
– Нужно сразу сказать, что два фактора повлияли на сближение понятия провинциального и столичного автора: это бурное развитие сети Интернет и пришествие пандемии коронавируса, рассадившего всех по домам. Писательская жизнь перешла в онлайн. Конкурсы, фестивали, издание книг, подготовка публикаций идут, не сильно завися от того, где автор находится – в Париже, в Москве, в Рязани. Хотя наработанные ранее прямым общением связи, конечно, остаются и помогают столичным авторам. Будучи провинциалкой, я посетила лет десять назад Петербургский литературный фестиваль, обошла пять-шесть заседаний разных столичных ЛИТО. Разницы не заметила, всё та же «литературная борьба»: толкание локтями, оскорбительная критика, заискивание перед мэтром. Меня, как новенькую, никто не замечал и не просил читать стихи. Последние годы принадлежность к какому-нибудь ЛИТО или даже писательскому союзу сильно обесценилась, а я ещё помню время, когда местные авторы произносили «член союза писателей России» так важно, как если бы они были академиками или космонавтами.
– Да, я такие времена, к сожалению, не застала. Действительно, статус писателя сегодня, увы, невысок. Слова современных литераторов уже никто не воспринимает как пророческие и тем более как сигнал к какому-либо преображающему мир действию. Как мастерам пера в такой ситуации не опустить руки, где взять уверенность в ценности и необходимости собственного творчества?
– В начале XXI века ходили по страницам литературных изданий России два слуха: 1) русская литература погибла, 2) скоро явится новый Пушкин. Будоражащие писателей вести не находили подтверждения в реальности. До Пушкина никто не дотягивал, и, хотя столичные поэты утратили своих читателей в толстых журналах, на созданном в интернете портале Стихи.ру стало появляться множество новых поэтов со стихотворениями самого разного качества, они же стали и новыми читателями работ своих собратьев. Да, сейчас в стране все другие виды искусства ценимы и оплачиваемы, а литература в их ряду словно хромая утка или гадкий утёнок. Стоит только надеяться, что ещё при нашей жизни мы увидим её расцвет вновь, что просевшая в целом культура станет выше у нашего народа, но над этим надо работать. Поэт не перестал быть пророком, но превратился в Кассандру, от которой все отмахивались. Быть пророком не просто. Мне, например, приснился пугающий сон: вижу я человека в чёрном морском кителе капитана. Он молчит, а по лицу видно, что ужасно страдает. Хочет что-то сообщить, но не может. И по ряду признаков я понимаю, что он мёртв. Ну, приснился сон, можно и забыть, однако на следующий день сообщают в СМИ о гибели подлодки «Лошарик», а через некоторое время выкладывают фотографии погибших, и я узнаю в капитане героя своего сна. Что делать мне, чем могу помочь, какую весть донести как поэт читателям? Я решила сочинить поэму, надеясь, что нужные слова сами придут. «Враги окружают, берут в оборот. / Надежды на помощь у нашей державы – / да только на армию, только на флот. / Кто скажет иное про то, те не правы…»
– У вас есть довольно много стихов о природе, и это отнюдь не пейзажная лирика, а своего рода зоологические зарисовки. Как рождаются подобные произведения?
– Да, у меня есть сборник стихов «Птицы зимой» и сборник «Весёлые загадки обо всём на свете», в которых много стихов о птицах и животных. Журнал «Природа и человек. XXI век» опубликовал почти все мои стихи и поэмы о природе, в семнадцати выпусках. Скажу банальность: все мы родом из детства. Я занималась в кружке юннатов, с тех пор наблюдаю за птицами, кормлю, читаю про них, например, произведения Виталия Бианки – одним словом, люблю. У большинства людей нет такой любви, а потому даже отличить галку от грача они не могут. Если наблюдать за чем-нибудь в природе пристально и непрестанно, можно сделать открытия. Так, однажды зимой в тридцатиградусный мороз я шла на работу мимо торгового центра, перед ним стая из ста голубей выпрашивала крошки хлеба у выходящих из магазина людей. Вид птиц был жалок, при таком морозе и крошки не помогут. Но тут стая взлетает на уровень крыши соседней девятиэтажки и разделяется на два плотных шара машущих крыльями птиц, мгновение – и у меня на глазах половина птиц исчезает, а другая тихо слетает на прежнее место. Должно быть, часть птиц отправилась в мифический Арий, этот птичий рай, где тепло, сытно и привольно. Правда, накормить всех диких птиц невозможно – пока на кормушку ко мне летала стайка воробьёв, было просто, но затем из соседнего леса подтянулись не только известные мне птицы-синицы, но и невиданные ранее зеленушки, чечётки, поползни, дятел. Всех птиц накормить я не могу, даже из большой любви, могу только сказать: «Ах, мороз, ах, лиходей! / Бедных птичек пожалей! / В сером платье воробей. / Видно, что не богатей, / Сроду нищий и ничей. / Липнет к людям как репей. / Не теряйся, воробей! / Бросят хлеб – хватай скорей. / Не грусти, будь веселей, / Скоро лето, воробей!»
– В своём творчестве вы не обошли вниманием и юных читателей. Сложно ли писать для детей? И какие основные проблемы видятся вам в современной детской литературе?
– Да, пишу для детей, в своё время удавалось даже печатать стихи в детских журналах: «Антошка» (Ульяновск), «Попурри для детей» (Киров), «Занимательный клуб «АБВГД-ейка», «Талантливый малыш» и «Солнечный зайчик» (Нижний Новгород), «Книжки, нотки и игрушки для Катюшки и Андрюшки» (Москва). А в последние годы вышло несколько книг для детей и родителей в издательстве «Ridero», которые поступили в сетевые магазины и библиотеки. Сложность создания произведений для детей состоит в том, что, как уже было замечено, писать нужно как для взрослых, но лучше, а также иметь детскость в своём характере, что редко встречается, хотя ещё Иисус Христос призывал: «Будьте как дети!» Я придерживаюсь позиции Корнея Чуковского (книга «От двух до пяти») в том, что нужно маленькому ребёнку. Цель сказочников, пишет мастер, заключается в том, чтобы какою угодно ценою воспитать в ребёнке человечность. Также умственная анархия невыносима для детского разума. Ребёнок верит, что всюду должны быть законы и правила, страстно жаждет усваивать их и огорчается, если заметит изъян. Маленьким детям книги выбирают родители, полагаю, что мало кто читает им «Вредные советы» Г. Остера и похожие парадоксальные книги, хотя их много издаётся. Новое веяние в России – идея саморазвития, предлагающая взрослым уже людям не только освоить рукоделие, садоводство, но и стать бардом, художником или писателем, очень, кстати, помогает родителям начать сочинять самим добрые сказки и песенки для своих детей. Для таких ответственных родителей я составила и издала в издательстве «Другое решение» два руководства на основе советов мастеров: «Как сочинить хорошую сказку для детей?» и «Отгадай, дружок, загадку! Тайны загадок».
– Поэтам-традиционалистам, к коим вы относитесь, приходится непросто: их часто обвиняют в эпигонстве, а сами они считают себя продолжателями традиций русской литературы. Возможно ли добиться оригинальности высказывания, оставаясь в русле традиции?
– Как негативное понятие эпигонство стало восприниматься в ходе утверждения эстетики романтизма, когда творческая оригинальность и обладание индивидуальным видением мира становятся одним из главных критериев художественности. Но есть другие художественные методы, и я более всего увлечена символизмом, который основан скорее на древних символах, чем на новизне. Вот моё стихотворение: «В мае сад мой зацветает... / На крапиву опадает / нежных яблонь цвет. / Аромат в саду витает, / только роз там нет. / Нынче здесь произрастает /лебеда, репей. / Запустение пугает / дикостью своей. / Сад старинный угасает, брошен и забыт. / Только он о том не знает, / он дождём умыт. / Тянет ветви, привечает /первый майский гром. / Влагу павшую вбирает / жаждущим нутром. / В нём пичуга обитает, радуясь весне. / Слышно, что-то щебетает /ночью в полусне. / Никого не ожидает /старых яблонь сад. / Ствол хозяин не срубает, / он тому и рад. / В мае сад мой зацветает...» Когда я прочла этот стих в ЛИТО, один из наших поэтов с удивлением сказал, что вдруг понял, что это не о саде говорится. Когда я разместила текст на одном из форумов, нашёлся читатель, который привёл текст другого автора с символом опадающего цвета в сорную траву, в проточную воду, только автор этот был из средневекового Китая. Мне представляется, что следование по колее, проложенной мастерами, – это более культурный способ передвижения, чем путь оригинального поэта, бредущего по бездорожью и через бурелом, шокирующего своим «я», выставленным напоказ. Один из рецензентов моих стихов отметил вообще эпичность поэтики, невозможность разглядеть конкретные черты автора в текстах. Да, я не готова к открытости души, но с радостью делюсь наблюдениями над удивительным внешним миром. Ф. Шлегель в «Идеях» в основе поэзии видит бесконечное, а «универсум нельзя ни объяснить, ни постичь, но лишь открыть и созерцать». Рецепт для авторов, помогающий бороться с эпигонством (как упрощения, снижения уровня гениев), – это постоянное самообразование и работа по огранке собственного мастерства.
– И напоследок не могу не спросить: пишете ли сейчас что-то значимое для вас? И в каком жанре?
– Снова упомяну о пандемии коронавируса, нарушившей привычный ритм людей, поместившей многих на изоляцию, как когда-то земляка Пушкина засадила чума в Болдино на Нижегородчине и вдруг оказалась столь благотворной для творчества. Весной 2020 года появилось больше времени, и я принялась за подготовку сразу нескольких сборников к изданию. Новым и значимым стало то, что каждый из них сложился как тематически, жанрово, стилистически единое целое, а не россыпь не связанных между собой произведений. Чтобы достичь этого, мною правились старые и дописывались новые стихотворения и поэмы. В сборнике «Ода душе народа» собраны 5 больших поэм о русском народе (его смехе, душе, пути, выборе, поэзии). В сборнике «Поэзия и грусть петербургских садов» представлено более десятка реальных парков со всей их философией и эстетикой. В сборник «Малыши в детском саду» вошли загадки, стихи, песенки, азбуки – это всё, что взрослые могут прочесть детям и при этом обсудить с ними жизнь в детском саду: прогулки, игры, еду, занятия, праздники. «Деток, милых и хороших, / на родителей похожих, / рано утром в детский сад / мамочки отдать спешат. / Их, увы, всех ждёт работа, / а детсад берёт заботы: / тут весь день на сто ребят / воспитатели глядят».
«ЛГ»-ДОСЬЕ
Ирина Батый – работает в НИИ научным сотрудником. Пишет стихи и сказки для детей и взрослых. Автор 15 книг. Публиковалась в «Литературной учёбе», «Невском альманахе», «Роман-журнале XXI век», «Российском колоколе», «Южной звезде» и многих других изданиях. Победитель конкурса «Золотое перо Руси 2008» в номинации «Сказка» (звание «Серебряное перо Руси»). Победитель литературного конкурса имени П. Еремеева (Нижегородское отделение Союза писателей Рос! сии) 2007 г. и др. Живёт в Нижнем Новгороде.