«Обошёлся в 650 млн рублей»: Колесников — о строительстве стадиона в Рязани, изменении рельефа трассы и желании помогать

Тяга к биатлону с детства и желание выступать во взрослом возрасте во многом подтолкнули на строительство стадиона «Алмаз» в Рязани. Об этом в интервью RT рассказал совладелец корпорации «Технониколь» Сергей Колесников. По его словам, в ближайшее время аналогичный комплекс появится и в Нижнем Новгороде, о чём достигнута договорённость с губернатором области Глебом Никитиным. Бизнесмен также объяснил, почему лично контролировал возведение объекта, рассказал о ближайших планах его усовершенствования и признался, что готов помогать федерации лыжных гонок в проведении соревнований на месте, если это потребуется.

Если бы в биатлоне существовали индивидуальные призы, то за наибольший вклад в развитие вида спорта в нынешнем сезоне без сомнения стоило бы наградить Сергея Колесникова — управляющего партнёра корпорации «Технониколь» и человека, усилиями которого в Рязани был построен уникальный комплекс «Алмаз». Нынешней зимой стадион принял сразу три крупных мероприятия: «Гонку чемпионов», объединившую в рамках одного турнира биатлонистов и лыжников и собравшую на трибунах несколько тысяч болельщиков, этап Кубка России и «Гонку Легкова».

— В российском биатлоне уже случался достаточно яркий пример слияния спорта и бизнеса. Имею в виду те годы, когда к руководству СБР пришёл Михаил Прохоров. Как считаете, его присутствие в биатлоне дало что-то этому виду спорта, или эксперимент не оправдал себя?

— Я всё-таки не состою в СБР, поэтому могу лишь комментировать некоторые вещи со стороны. Присутствие Прохорова во главе федерации привлекло прежде всего большие финансовые средства. То есть, насколько помню, команда и спортсмены ни в чём не нуждались. Был хороший инвентарь, деньги на сборы, вознаграждения, да и тренеры хорошие деньги получали. Поэтому, конечно же, позитивной стороной было отличное финансирование. Прохоров много помогал детским спортивным школам, в частности, биатлонный стадион в Ульяновске, к которому я имею непосредственное отношение, получил от СБР бесплатные стрелковые установки, которые до сих пор используются. Но если вы спросите, хочу ли я оказаться во главе биатлонной федерации, отвечу сразу: не хочу и не стремлюсь.

— Не хотите подчинять свою жизнь занятию, которое отняло бы слишком много времени?

— В том числе. Руководство подобной организацией — это достаточно широкий круг обязанностей, который действительно забирает немало личного участия. Совсем другая история — партнёрские отношения. Именно так взаимодействует с СБР наша компания «Технониколь». При этом я сохраняю много свободного времени для того, чтобы самому заниматься биатлоном. Бегаю в любительской серии «Мастерс», неплохо там выступаю, даже бываю на подиуме.

— Грубо говоря, вы не готовы жертвовать собственным удовольствием ради того, чтобы повесить на себя дополнительную ответственность?

— Да. Если вдруг встанет выбор между тем, чтобы бегать самому, или руководить процессом, я выберу первое. Потому что эндорфины от бега значительно ярче.

— Вам не кажется, что ситуация, возникшая во времена правления Прохорова, когда в любой момент можно попросить денег и получить их, развращает людей?

— Я бы не сказал, что деньги в те времена раздавали направо и налево. Их выделяли под конкретные проекты, как на тот же самый стадион в Ульяновске, о котором я уже сказал. Люди предварительно приехали, убедились, что стадион строится, и только потом выделили средства. Точно так же выделялись деньги на развитие детского спорта, поэтому слово «развращает» я бы здесь не употреблял.

— Но вы же не станете спорить с тем, что большие деньги вызывают у многих желание поучаствовать в их освоении, скажем так. Знаю, что, строя стадион в Рязани, вы лично контролировали абсолютно все процессы. Сейчас хотите построить аналогичный комплекс в Нижнем Новгороде, но где гарантия, что без постоянного личного контроля там не начнётся некий финансовый беспредел?

— Признаю, что существует такая проблема. Есть достаточно много примеров, когда подобное строительство превращается в долгострой и обходится в итоге очень дорого. Поэтому для себя я решил: всю инфраструктуру мы строим сами, по коммерческим законам. То есть выделяем деньги либо через компанию, либо через мой фонд, нанимаем подрядчиков, в отборе которых принимаю участие я сам, и мои сотрудники. После того, как объект построен, мы передаём его на баланс города по соглашению с администрацией области.

Мы исходим прежде всего из задачи построить объект максимально качественно. Здесь на самом деле всё просто: чем выше качество, тем ниже оказывается себестоимость. Потому что самое дорогое в любом строительстве — это переделывать, доделывать, исправлять.

— Построить стадион с нуля — дорогое удовольствие?

— Если взять рязанский «Алмаз», он обошёлся мне в 650 миллионов. Понятно, что в ценах 2025 года это будет вдвое дороже, но в целом это хороший стадион за вполне разумные деньги. Плюс мы построили его значительно быстрее, чем возводились комплексы в Казани или Чебоксарах.

— В Нижнем Новгороде планируется та же схема?

— Да. Губернатор Нижегородской области Глеб Никитин с ней согласился. Область будет подводить дороги, обеспечит внешние коммуникации, а всё, что внутри, мы берём на себя, тем самым минимизируя коррупционные риски.

— Весь «обвес» рязанского стадиона, включая спортивную школу по зимним видам спорта и достаточно разнообразную инфраструктуру, включая гостиничные домики, задумывался вами с самого начала, или аппетит приходит во время еды?

— Вы абсолютно верно сказали, аппетит действительно приходит. Я в детстве занимался биатлоном, но эти занятия были достаточно условными: винтовку мы, считайте, не видели, в реальности больше бегали на лыжах. Примерно так функционируют все детские спортивные школы. Не хватает патронов, не хватает стрельбищ. За всю свою школьную карьеру я пробежал несколько сотен лыжных стартов и всего штук шесть — биатлонных. При том, что формально считался биатлонистом. Наверное, поэтому в уже солидном возрасте мне всё-таки захотелось настоящего биатлона. Это желание, собственно, и стало отправной точкой. Я предложил тогдашнему губернатору Рязанской области Олегу Ковалёву построить биатлонный стадион, он согласился.

— По факту вы просто создали себе место для тренировок?

— Ну, в общем, да. С той лишь разницей, что понимал: стадион я строю не только для себя. Никаких иллюзий, что он окажется в частном пользовании, здесь не было изначально. Но даже при этом стали возникать конфликтные ситуации. Школьники у нас занимаются кроссом, силовой подготовкой, и только потом дело доходит до стрельбы. Но, поскольку патроны дорогие, обходятся в среднем 30-40 рублей за штуку, достаются они прежде всего тем, кто прошёл определённую подготовку и бегает по первому разряду. Тренеры постоянно объясняют родителям: если вы привели ребёнка в биатлон, на третий день занятий ему никто патроны не даст. Нужно подрасти, заработать это своими результатами. И всё равно в мой адрес пошли обвинения, что я кому-то чего-то недодал.

— Как реагируете?

— Никак. Сам, подчёркиваю, прошёл детскую спортивную школу и прекрасно помню, что до своего первого выстрела тренировался на лыжах четыре года. Патроны мне дали только тогда, когда я уже бегал «десятку» за 29 минут.

— Почему вы так прикипели именно к биатлону, а не к лыжам? Из-за его недоступности?

— Даже не знаю. Но биатлон реально стал такой отложенной мечтой. Вот я её и реализовал — в 50 лет.

— Любимая игрушка?

— Не то, чтобы, игрушка… Сначала хотелось научиться хорошо стрелять. Сейчас, кстати, я стреляю намного лучше и быстрее, чем делал это в юношестве. И это лишь потому, что стал довольно много тренироваться. Когда бегал спринт в 16-летнем возрасте, 6-8 штрафов было обычной историей. Сейчас стандартный результат 0-1.

В любом случае, надо сначала наполнить себя, и только потом ты можешь наполнить других. Не было бы у меня такой тяги к биатлону, желания выступать в уже взрослом возрасте, наверное, и стадиона не получилось бы. Сейчас же мы продолжаем инвестировать средства в биатлон, построили новые установки, судейский корпус, доросли до федеральных стартов, то есть аппетит реально приходит во время еды.

— Охотой вы не увлекаетесь?

— Был такой период до 40 лет, но сейчас очень чётко понял, что больше не хочу убивать животных. Видимо, после какого-то возраста начинаешь иначе относиться к жизни, это стало ценнее, чем азарт. Я даже красное мясо перестал есть.

— Соревнования, которые проводятся на вашем стадионе в Рязани, постоянно сопровождают разговоры о том, что трасса из-за большого количества равнины не соответствует современным требованиям. Нужно ли стремиться к тому, чтобы добиться более сложного рельефа?

— Мыслей у меня по этому поводу несколько. В Рязани, действительно, очень равнинная местность. У нас есть идея сделать подъём метров на семь, то есть чуть-чуть усложнить имеющийся рельеф, но надо понимать: создать трассы, подобные тем, что мы видим в Тюмени или Антхольце, не удастся по объективным геологическим причинам. Но в нашем двойственном мире у любого минуса всегда есть свои плюсы.

Во-первых, «Алмаз» со своим рельефом прекрасно подходит для начинающих, любителей и ветеранов. Ни на лыжных, ни на роллерных трассах здесь не происходит инцидентов, никто не разбивается, не получает серьёзных травм. Если мы говорим о развитии детского, юношеского, или ветеранского спорта, это очень важный момент, который сильно способствует массовости. Согласитесь, со спуска, где лыжники раскатываются до 65-70 км/час, далеко не каждый любитель спустится без падений. Поэтому на стадии строительства я совершенно сознательно избегал потенциально опасных участков. Тем более, что мы проектировали не только лыжную, но и асфальтовую роллерную трассу.

Во-вторых, когда мы начали проводить на Алмазе более серьёзные соревнования и поговорили со спортсменами, все они согласились, что трасса лёгкая только на первый взгляд. Круг здесь очень «рабочий», приходится постоянно идти на высоком пульсе, сильно устаёшь, а отдыхать негде. Это, кстати, одна из причин, почему у биатлонистов во время гонок бывает больше промахов, чем обычно.

— Вы полностью финансируете проведение «Гонки чемпионов», и, казалось бы, можете продавливать любые решения, которые кажутся вам правильными. При этом, знаю, на следующий год предполагается отдать финишный этап в эстафете лыжникам, а не биатлонистам. Не было желания авторитарным порядком поставить интересы биатлона выше?

— Нет. Я согласился с мнением, что биатлонисты создают разрывы, а это сразу обостряет интерес. Если лыжники побегут первые два этапа, разрывов просто не будет. То есть здесь чистый расчёт: стартовый этап оставить за биатлоном, чтобы сразу создать в гонке интригу, потом запустить лыжников, чтобы они попытались сократить разрывы или, напротив, увеличить их, потом снова бегут биатлонисты, и уже на финише пусть лыжники разбираются между собой. Это всегда красиво. До сих пор перед глазами стоит финиш Александра Легкова на Олимпиаде в Сочи на 50-километровой дистанции. Таких ярких финишей, чтобы сразу несколько человек бежали в финишном створе, я в биатлоне не припомню.

Есть и второй момент. Я хочу, чтобы формат гонки менялся, и чтобы никто не знал, какие сюрпризы мы приготовим в следующем году. Но они обязательно будут.

— Вы сами много лет выступаете по ветеранам. На ваш взгляд, имеет смысл приглашать на «Гонку чемпионов» как можно больше звёзд, завершивших карьеру? Или в реальности хорошо бегающих ветеранов у нас не так много?

— Мне бы хотелось, чтобы ветеранов было больше. Многие ведь до сих пор по своей психологии чемпионы, всегда стремятся выигрывать. Мне кажется, иногда им это даже мешает принять приглашение — из-за боязни оказаться не на первых ролях.

— Распространить свой интерес на лыжные гонки вы планируете?

— Более того, ежегодно их провожу. Биатлон, конечно же, всегда будет у меня приоритете, но если федерация лыжных гонок примет решение проводить в Рязани этапы Кубка России, всячески буду помогать. Тем более что сам в сезон пробегаю несколько лыжных гонок. Даже в серии лыжных марафонов Russialoppet у меня какой-то рейтинг есть. Кстати, удивился: на двух последних полумарафонах в Рязани и Казани, мне, благодаря рейтингу, достался хороший стартовый коридор, хотя я уже не так часто выступаю, как раньше. Это говорит о том, что не так я плох в лыжах.

— Построить на «Алмазе» собственное снегохранилище — ваша идея?

— Её мне подсказал директор стадиона Виталий Адров, поскольку он тоже переживает за состояние снега. Исполнительный директор СБР Александр Пак тоже спросил, будем ли мы строить. Я сказал, что есть такие планы. Летом построим, а наполнять его уже будем зимой, чтобы использовать в сезоне-2026/27.

— От одного из своих коллег из США я слышала, что американские предприниматели охотно берут на работу бывших спортсменов, потому что считают: если человек серьёзно занимался спортом, он организован, дисциплинирован, умеет ставить перед собой цели, достигать их. Согласны с такой точкой зрения?

— Тяжёлый вопрос задали. Не так давно сам думал: что делать спортсменам после окончания карьеры? Безусловный плюс у них один — дисциплина. При этом спортсмены, как правило, плохо социализированы, у них нет профессии. И не всякую можно успеть освоить. Помню, когда сам учился на физтехе, в ВУЗ можно было поступить только до 25 лет. Мне объясняли наши же преподаватели, профессора, что уровень современной физики и математики настолько высок, что нужно иметь определённую подвижность ума, чтобы всё это воспринимать.

Даже сейчас я иногда учебник физики достаю, чтобы освежить в памяти какие-то вещи в области теоретической механики, квантовой механики, которые в своё время сдавал, и честно скажу: порой читаю и уже не до конца понимаю, о чём именно идёт речь. С возрастом, к сожалению, наши когнитивные способности не становятся лучше.

— То есть, условно говоря, если бы к вам пришёл Александр Логинов, которого вы много лет спонсируете в биатлоне, и попросил взять его на работу в компанию, вам было бы проще дать человеку денег и посоветовать поискать работу в другом месте?

— Если рассуждать на эту тему серьёзно, простого ответа здесь не существует. Во-первых, я не знаю, чего хочет сам Саша. Вряд ли он стремится к тому, чтобы стать менеджером на серьёзном производстве. Для этого нужно пройти определённый карьерный рост, иметь образование, навыки, приобретать которые в 35 лет сложнее, чем в 18. Я не могу позволить себе взять слабого работника, потому что моя компания — это компания, которая постоянно конкурирует с другими на рынке и должна выдерживать эту конкуренцию.

— В ходе январской «Гонки чемпионов» и последующего этапа Кубка России родилась шутка, что у рязанских болельщиков появилась привычка ходить на биатлон за деньги. Отказ от бесплатных билетов оправдал себя?

— Абсолютно. Изначально идея была моя. Я не хочу, чтобы люди приходили на стадион только за тем, чтобы получить что-то на халяву. Хочу, чтобы они делали осознанный выбор. Да и потом: если дневное посещение стадиона, чтобы просто покататься на лыжах, стоит 200 рублей, почему билет на соревнования должен стоить меньше?

— А вы не боялись, что на ту же «Гонку чемпионов» за 800 или 1000 рублей народ просто не пойдёт? Ходят-то не в одиночку, а семьями.

— Определённые опасения у нас были, как и варианты распространить билеты среди детских спортивных школ и муниципальных учреждений, если вдруг не сумеем их продать. Бесплатные билеты, кстати, были для этой категории предусмотрены, порядка трёхсот в день. Но задачу окупить расходы за счёт зрителей мы точно перед собой не ставили. Это было бы просто нереально.

— Вам когда-нибудь приходилось сожалеть о потраченных деньгах?

— Разве что в юности, когда зарабатывал первые рубли. Знаете притчу, как богатый человек на глазах своих детей кинул деньги в костёр, и только старший сын, который эти деньги заработал, бросился вытаскивать их из огня. Первые деньги доставались мне очень тяжёлым трудом, и конечно же все потери, связанные с какими-то ошибками, неудачными проектами, воспринимались болезненно. Я ведь родился не в богатой семье. Был обычным студентом, жил в общаге, да и лишних денег никогда не водилось. Когда они стали появляться, возникла другая проблема: как в 50 лет поменять в голове те программы и установки, которые сложились с детства. Было непросто. Хотя сейчас проще к этому отношусь конечно.

— У людей, которые в финансовом плане много лет жили стеснённо, как правило есть связанная с деньгами мечта. У вас она есть?

— Уже нет. Всё, что я хотел себе купить, уже купил. Есть дом, есть машина, есть квартиры у детей. Большего имущества я не желаю. Материальные вещи вообще мало меня интересуют.

— А насколько вам интересен международный биатлон и потенциальное возвращение российских атлетов на высший уровень?

— Скажем так: я не настолько фанат, чтобы ездить по всем этапам Кубка мира, хотя на некоторых был и мне, в принципе, это нравится. Но, если вы зададите более простой вопрос, готов ли я организовать какой-то крупный спортивный турнир в Рязани, отвечу утвердительно. Это связано с несколькими вещами. Я воспринимаю Рязань, как вторую родину, мне нравится спорт, как таковой, ну и по любому считаю, что нужно заниматься благотворительностью. Инвестировать в Ханты-Мансийск или Тюмень мне не интересно — там есть свои бюджеты, свои руководители, пусть они этим и занимаются. А вот если судьба предоставит возможность сделать что-то грандиозное в Рязани, я на это ставку сделаю.