Исправительно-сырьевая колония: почему Сибирь перестала быть кормилицей России

Статистика уверяет, что Сибирь по-прежнему обеспечивает всю страну: нефть, газ, лес, алюминий и другие ресурсы дают три четверти нашего экспорта. А если бы Сибири не было, то экспорт России стоил бы меньше, чем у Чехии. Но в то же время среди 10 самых дотационных регионов 5 находятся за Уралом, на одну Якутию выделяют более 50 млрд рублей в год. Из Сибирского федерального округа бежит население, хотя в начале XX века миграционные потоки шли из перенаселённого Нечерноземья на восток – и это выглядело более естественным. Промышленность СФО – это добыча и первичная переработка ресурсов, ничего похожего на инновационные производства соседних азиатских стран. Многие кладовые ресурсов вычерпаны практически до дна, а ввод в строй новых идёт с громким скрипом. У Сибири практически нет роста ВРП уже 12 лет, хотя столь же малонаселённая Монголия прирастает до 22% в год без всякой нефти.
Ничего удивительного: во времена царской империи Сибирь институтами напоминала Америку — максимум самостоятельности для частника, минимум вмешательства государства в его дела. А сегодня подход Москвы колониальный: забюрократить как можно больше процессов, а все лакомые куски распределить между «своими».

В конце сентября 2020 г. Минэкономики заявило, что добыча угля в России в среднесрочной перспективе будет падать. Прямо в текущем году она крякнет на 10, 5%. И на ковид здесь не спишешь все проблемы, поскольку прогнозируемое снижение продлится до 2023 года.

При этом ещё не просохли чернила на оптимистических прогнозах 2019 года. Если им верить, к 2030 г. добыча угля в России должна вырасти до 450–600 млн тонн в год, прибавляя по 3–5% каждый год. При желании этого хватит, чтобы насыпать угольную гору высотой 5 км. Но если хотя бы 40% угля отправить на экспорт, то это принесёт нашей экономике более 45 млрд долларов. Да и запасы у нас огромные – угля хватит на 500 лет добычи. Не то что нефть, которая лет через 20–30 может закончиться, и уже сейчас правительство дотирует каждую третью скважину.

Давно замечено, что макроэкономические прогнозы и всевозможные стратегии в России могут не иметь вообще никакого отношения к реальности. Например, надо было обосновать выделение кучи денег на расширение БАМа и Транссиба – писали, что угольная отрасль будет сказочно расти. То же самое с мостом на Сахалин, который может обойтись в устрашающие триллионы рублей. А сегодня в правительстве только плечами пожимают: дескать, падение добычи угля – часть общемировой тенденции, а Австралия, ЮАР и Колумбия объёмы добычи уже сократили. И в каких-то документах Минэкономики такой поворот предсказывался ещё до пандемии.

Но оптимизма всё же было больше. Например, замминистра энергетики Анатолий Яновский твердил: экономика развивающихся стран, прежде всего азиатских, будет расти ускоренными темпами. А в XXI веке потребление электроэнергии в мире выросло в 1, 6 раза, а угля – в 1, 7 раза. Да, к 2050 г. ожидается, что уголь сильно утратит позиции в генерации. Но до этого ещё дожить надо. Китай, США и Индия производят до 70% электроэнергии из угля.

Договорились до того, что уголь безвреден для природы, если его полностью сжигать. Но древние технологии наших электростанций этого не позволяют, поэтому в Красноярске и других сибирских городах частенько вводят «режим чёрного неба», когда люди задраивают в квартирах окна, словно они на подводной лодке.

Ежегодно на угольных шахтах в России происходит десяток аварий, в результате которых погибает до сотни шахтёров. Для Европы или Японии это запредельно высокие цифры, которые наши чиновники объясняют устаревшим оборудованием и низкой эффективностью угледобычи. В таких случаях правительственные документы называют её нерентабельной дотационной отраслью, которую власть поддерживает во избежание массовой безработицы и социальных взрывов. На самом деле дотации угольной отрасли в России прекращены в 1990‑е годы, а причины, по которым хозяева шахт не рвутся вкладываться в их модернизацию, иные.

Добыча угля – дело недешёвое: хороший комбайн стоит 100 млн рублей, а построить с нуля шахту – 20 миллиардов. А сколько стоит улучшить вентиляцию шахты, расположенной на глубине метров в триста? В Германии правительство вместе со строгими правилами безопасности выделяет владельцам шахт деньги на их внедрение. А наши просто списывают причины аварий на человеческий фактор. 67 человек погибли в результате взрыва в шахте «Зыряновская», не наказан никто из её руководства или материнской компании «Южкузбассуголь». Причиной аварии признана случайность: комбайнёр качалкой комбайна раздавил самоспасатель (вроде шахтёрского противогаза), из-за чего рванул скопившийся метан. А откуда он там взялся, если шахта оборудована датчиками? Расследование показало, что руководство шахты знало о скоплении газа. Но подготовительные работы по пуску лавы отставали от графика, и её решили запустить сразу прямым ходом.

Но в Кузбассе, где добывается две трети российского угля, разрезы разрабатывают открытым способом. Казалось бы, трудись и радуйся, но не тут-то было. При губернаторе Амане Тулееве с конца 1990-х существовал фонд якобы для ликвидации последствий паводков. Там аккумулировались огромные средства, распоряжаться которыми мог только губернатор. Платили в фонд все предприятия области, в том числе и шахты, официально считавшиеся банкротами. Как сообщалось в СМИ, в 2017 г. угольная компания «СУЭК» профинансировала соцпрограммы области на 140 млн рублей, а «Кузбассразрезуголь» – на 138 миллионов. Зато взамен хорошие мальчики получают шахты буквально за один рубль. А потом за три копейки вывозят тонны угля за границу, чтобы снизить экспортную пошлину, а уже за кордоном перепродают товар и там же остаются с прибылью. И им никто не мешает так работать годами, если они «социально ответственны» и даже платят налоги вперёд. Какой резон у этих плательщиков ещё и в безопасность шахтёров вкладываться?

При этом не нужно удивляться, что новых месторождений угля запускают немного: какой смысл создавать инфраструктуру, если можно кулуарно получить всё на блюдце с голубой каёмочкой? В советское время с высоких трибун заявлялось, будто БАМ поможет освоить богатые месторождения ресурсов в Сибири, создать новые города. На пути БАМа собирались построить девять территориально-промышленных комплексов, из которых на сегодня состоялся только Южно-Якутский угольный комплекс. И в нём огромное количество государственных вложений. Из четырёх богатейших месторождений комплекса едва начали разрабатывать лишь одно – Эльгинское. Тут ситуация уникальная: группа компаний «Мечел» попыталась на собственные средства построить к нему железнодорожный отросток длиной 320 км со 194 мостами. И надорвалась: весной 2020 г. «Мечел» продал Эльгинское месторождение за 89 млрд рублей. А железная дорога к нему вышла дороже.

До сих пор не раскупорено Элегестское угольное месторождение в Тыве, запасы которого превышают 1 млрд тонн. Речь о дорогих и дефицитных коксующихся углях марки «Ж», а 80% запасов отложились в одном пласте толщиной 6, 4 метра. Даже на лучших шахтах Кузбасса за счастье считаются 2-метровые пласты. Осталось мелочь: проложить к месторождению 410 км железной дороги.

Москвич к таким сообщениям привык. Для него нет ничего противоестественного в том, что государство готово вбивать адские деньги в инфраструктуру Сибири именно так – строя подходы к кладовым ресурсов, которые потом разрабатывают близкие к власти бизнесмены. А сибиряк называет такой подход колониальным. Потому что на людей у государства никогда денег нет. Местное население не слишком богатеет, оттого что вахтовики со всего бывшего СССР добывают на Эльге уголь. Ведь налог на добычу полезных ископаемых полностью зачисляется в федеральный бюджет.

Зато бамовские посёлки не только не превратились в города – официально принята программа их расселения. 70 посёлков исчезнут в течение 7 лет. За постсоветские годы население «столицы БАМа» Тынды сократилось почти наполовину – с 65 до 34 тыс. человек. Здесь давно не строят нового жилья, закрылся хлебозавод, а для мясо-молочного комбината нет сырья.

Десять лет назад во время последней Всероссийской переписи населения социологи отметили в Сибири акцию гражданского неповиновения: в графе «национальность» и «гражданство» тысячи людей писали «сибиряк». Это неслучайно: в бизнесе, например, первый вопрос о том, кто потенциальный партнёр – сибиряк или москвич? «Москвич» может быть из Петербурга, Брянска или Балашихи – для местных он символ колониального режима. Национальность «сибиряк» появилась как реакция на действия центра, потому что нельзя годами выкачивать из Сибири нефть, газ, железо, лес, а вместо них завозить ядерные полигоны, радиоактивные отходы и армии уголовников. И нынешняя перепись наверняка отразит, что так считает масса народу за Уралом.

Ещё Чехов отмечал, что сибиряки не похожи на других русских, а история Сибири была полна попыток самоопределиться. Сегодня сильного сепаратистского движения в Сибири не наблюдается, но градус недовольства людей явно вырос. В 2015 г. жители Сахалина в целом проглотили арест и суд над губернатором Александром Хорошавиным, который осмелился противостоять переделу в пользу Москвы нефтяных налогов. Но в 2020 г. Хабаровск по полной программе впрягся за своего губернатора Сергея Фургала, который не захотел отдавать москвичам контроль за одним из крупнейших предприятий. В Иркутске долгое время правил губернатор-коммунист, и только в 2020 г. Кремлю удалось привести к власти своего кандидата при рекордно низкой явке электората – 32%. В Новосибирске оппозиция сплотилась против партии власти.

Это не мешает Кремлю проводить непопулярные в Сибири решения. В июле Госдума приняла закон, разрешающий сплошную вырубку лесов для строительства железных дорог, прежде всего БАМа и Транссиба. Экологи указывают, что закон отменяет государственную экологическую экспертизу, которую проводят при модернизации транспортной инфраструктуры. Можно, например, построить хранилище мазута для тепловозов на берегу Байкала, который и так «натерпелся». Например, петиция против строительства завода по розливу питьевой воды на Байкале с привлечением китайских инвесторов собрала более миллиона подписей.

Власть раздражает фрондёрство сибиряков. Чиновники тыкают пальцем в сибирские мегапроекты, планы создания здесь «особых экономических зон» и всяких ТОРов – дескать, что вам ещё нужно?

Но львиная доля этих денег уходит не на улучшение жизни людей, а на обслуживание групп интересов, которые пролоббировали бюджетную поддержку для своих проектов. Как рассказывали «АН», для группы «Полюс» не пожалели 9, 9 млрд рублей, для якутского проекта «АЛРОСЫ» – более 8 млрд, для планов группы «Петропавловск» в Амурской области – 5, 6 млрд рублей. Кому же дарят казённые деньги? Коренным сибирякам и дальневосточникам? Но офис группы «Петропавловск», занимающейся в России горнодобычей, расположен в Лондоне, по состоянию на 2015 г. 70% акций компании владели иностранные фирмы. «Полюс» – это крупнейший в России производитель золота, его основным собственником называют семью Сулеймана Керимова.

На бюджетные деньги умудрились построить 75-километровую ветку ценой 13 млрд рублей к Чинейскому железорудному месторождению, которое разрабатывают структуры Олега Дерипаски. В другой раз государственные РЖД выделили одной из фирм 5 млрд на строительство линии Кызыл – Курагино в Туве. А потом у железнодорожников вдруг возник финансовый кризис, и они оставили подрядчику деньги, да ещё добавили 3 млрд рублей компенсации. Дорогу так и не построили.

Примерно в то же время в посёлке Тоннельный в Бурятии голодали строители 15-километрового Северомуйского тоннеля, самого протяжённого в стране. Местная активистка Ольга Артемьева рассказала следующее: «Тут живут пенсионеры, которые прибыли на БАМ «комсомольским десантом» и оттрубили здесь по 12 лет. За это они получили медали, пенсию в три тысячи рублей и комнаты в гнилых бараках без воды и туалета. Посёлок Тоннельный власти зачем-то решили сровнять с землёй, хотя людей ещё никуда не переселили. Котельную снесли, а с новым жильём «процесс затянулся». А у нас зима начинается в сентябре, жители сплошь пожилые, почти все инвалиды. Тут и раньше жизнь была не сахар, а сейчас – как в ГУЛАГе, разве что без колючей проволоки».

В бамовские посёлки парикмахер наведывается в специальном купе – люди записываются к ней за пару недель, на каждого клиента – 15 минут. Рассказывают, что автомобильного сообщения между посёлками нет, разве что зимой ездят по замёрзшим речкам: «Тут можно только на вездеходе «Урал» проехать. В кузов «Урала» помещаются два мотоцикла или «Жигули», водитель за денежку может доставить их вам в посёлок – сможете в радиусе километров пяти колесить. А дальше никак. Все местные аэропорты закрыты, не ходят ни автобусы, ни «метеоры» по речкам, а сгоревшие или снесённые половодьем старые мосты восстанавливают только на энтузиазме – власти не дают ни копейки».

Власти в Москве часто уверены, что даруют неблагодарным сибирякам уникальные возможности разбогатеть в «свободных зонах» с льготным налогообложением. Но льготы чаще всего созданы как раз под вывоз сибирских ресурсов за кордон теми же пришлыми. А про инвестиционный климат известны другие истории.

Поверив в чиновничье радушие, частный инвестор построил на площади Серышева в Хабаровске 15-этажный офисный центр «Счастье» с кофейнями и детским городком. В феврале 2018 г. арбитражный суд постановил снести «Счастье» за счёт инвестора «по требованиям безопасности». По соседству находится следственный изолятор, начальство которого подождало, пока здание полностью достроится, и вкатило иск. Все «корпорации развития» развели руками: что же сделаешь, таков суровый закон – не тюрьму же из центра города переводить. В другом случае частник вложился в жилой комплекс на берегу Амура, за 200 млн расселил беспросветные бараки. И вдруг власти останавливают стройку только потому, что местная епархия возмутилась: а вдруг объект испортит вид на Спасо-Преображенский кафедральный собор.

В начале XX века Сибирь богатела и развивалась при совсем других институтах. И в Гражданскую войну неслучайно стала опорой Белого движения. А люди, выходящие в поддержку арестованного губернатора Фургала, явно не опора власти. И сами могут стать красными.

Красноярск, самый восточный миллионник России, в ТОПе самых комфортных для проживания городов страны, в рейтинге качества городской среды, а заодно и город, «удобный для жизни и ведения бизнеса». Но именно в этом оазисе благоденствия тысячи жителей выходят на митинги «За чистое небо». Приезжие понимают, о чём речь, только когда увидят молодого мужика, поскользнувшегося на тротуаре и сломавшего конечности в 16 местах. И это обычное дело, равно как и крошащиеся зубы школьников, и частые-частые могилы людей 40–50 лет на кладбищах. Даже по официальной статистике, в крае всего за 5 лет онкологии стало больше сразу на 25%.

Источники экологического проклятия прекрасно известны. Во-первых, это Красноярский алюминиевый завод (КрАЗ), входящий в «РусАл» Олега Дерипаски и нарастивший выпуск свыше 1 млн тонн продукции ежегодно. Во-вторых, это три угольные электростанции «Сибирской генерирующей компании» (СГК), принадлежащие миллиардеру и яхтсмену Андрею Мельниченко. И уже в-третьих, десятки других промышленных предприятий, сотни угольных котельных, тысячи автомобилей.

Читатель вправе задуматься: всё-таки Красноярск – промышленный город, если закрыть тот же КрАЗ, население первым и взвоет. Поэтому «закрыть» не предлагают даже самые радикальные экологи. Речь идёт лишь о переводе ТЭЦ с угля на газ. Это накладно, конечно, но хозяин Мельниченко владеет крупнейшей в мире яхтой, а его состояние оценивается в 13, 2 млрд долларов. Дерипаска тоже не нищий, а КрАЗ до сих пор работает по технологии Содерберга, внедрённой в СССР в начале 1930-х годов. Такие производства полностью ликвидированы даже в Китае, не говоря уже о США и Европе. Но в России куда дешевле объявить режим «чёрного неба», посоветовав миллиону горожан уехать из города или хотя бы реже выходить на улицу, не проветривать помещения, чаще мыть полы, промывать нос и горло физраствором.

При этом администрация «самого комфортного города» не может достроить три станции метро, ради которых первый ковш земли подняли ещё в октябре 1995 года. Томографы в онкологическом центре Красноярска часто выходят из строя, пропуская по 30 человек в день, тогда как в среднем по России норма – 11–12 пациентов. А финансировать закупки нового оборудования ни власть, ни крупный бизнес не спешат.

Скепсис сибиряков относительно московского великодержавия питается ещё и близостью бурно развивающихся азиатских стран. Видит народ, как уходит в XXI век Китай, а мы остаёмся в XX веке, даже несмотря на разрекламированный «разворот на Восток». Ведь бессмысленно спорить, чья система эффективнее, когда есть собственные глаза и есть цифры.

Монголия привлекает иностранных инвесторов, а в России бал правят собственные номенклатурно-олигархические кланы. В Монголии за 20 лет добыча угля выросла в 3 раза, а в России упала на 6%. Добыча золота у нас увеличилась на 20%, а у них – в 4 раза. В Китае железные дороги строят частники, а у нас – накачанные казёнными деньгами госкорпорации. Россия последние 10 лет только планирует построить первую скоростную железку из Москвы в Казань, а китайцы в эти же годы построили таких 29 тыс. км при средней цене в скромные 23 млн долларов за километр. И попутно расстреляли министра железных дорог за взятки.

Логика Кремля тоже понятна. Всегда кто-нибудь недоволен курсом властей, и это может быть не связано с процветанием. Кто вышел на Болотную площадь в 2011 году? Катавшемуся как сыр в масле креативному классу захотелось, понимаешь, соблюдения прав, как в Европе. А кто поддержал Кремль в трудный момент? Куда более бедные работяги из провинции, по уши довольные регулярной зарплатой на возрождённых оборонных заводах. На умника никогда не угодишь, его не умасливать надо, а поддерживать в нём смесь апатии и страха – благо опыт и возможности по этой части богаты.

Но до сих пор Кремль имел дело с разнородным обществом, где кто-то за «Крым наш», кто-то против, но большинство точно не хочет высовываться. Совсем другое дело, когда недоволен курсом огромный регион от мала до велика, и это недовольство является клеем, сплачивающим общество. Тогда весь его креатив будет направлен против «владычества Москвы», потому что гарантирует одобрение окружающих. И если понадеяться на штыки вместо диалога и дележа полномочий, можно проснуться в другой стране, так ничего и не поняв.

Во глубине сибирских руд

В России открыто более 20 тыс. месторождений полезных ископаемых. И хотя относительно оценки запасов между специалистами идут жаркие споры, ни у кого не вызывает сомнений, что наша страна является одной из крупнейших добывающих держав и кладовых планеты.

Нефть. Является основой российского экспорта, по уровню добычи мы идём ноздря в ноздрю с Саудовской Аравией и CША. Тем не менее по запасам, составляющим 6–6, 5% мировых, Россия делит 6–8-е места с Кувейтом и ОАЭ, значительно уступая Ирану, Ираку, Канаде, Венесуэле и Саудовской Аравии.

Природный газ. Тут мы впереди планеты всей с запасами в 32 трлн кубометров. Это около 30% мировых, не считая потенциально богатого Арктического шельфа, пока не изученного в должной мере. Хотя по добыче мы отстаём от США (17 против 23%), Союз в 1980-е извлекал из недр столько же.

Каменный уголь. Наши 385 млн тонн ежегодно – это 6-е место в мире и в 10 раз меньше Китая. Но по запасам мы на 2‑м месте на земле – более 17%.

Железо. В мире есть пять стран с сопоставимыми запасами железной руды: Россия, Украина, Бразилия, Австралия, Китай. И не так важно, у кого на графике столбик на полсантиметра длиннее. За 100 лет эксплуатации мы успели основательно проредить крупнейшее месторождение на планете – Курскую магнитную аномалию, где после 2020 г. прогнозируется спад добычи. А всего Россия добывает 100 млн тонн. Это в 3 раза меньше Бразилии, в 4 раза – Австралии, в 9 раз – Китая. СССР был первым в мире.

Никель. По добыче мы третьи после Индонезии и Филиппин, а «Норильский никель» – главный мировой производитель. С запасами полная путаница в различных источниках – оценки отличаются на порядок. Никель в России добывают на Кольском полуострове и Таймыре. И его точно немало.

«Аргументы Недели», Денис Терентьев