Храм Лошади

2026 год — год Красной Огненной Лошади  Ржевский поэт Любовь Колесник рассказывает о животных, которые изменили ее жизнь, о том, как пешеход становится всадником, о спасении лошадей и о спасении в лошадях  Начало  В мае 2017 года я приехала на загородную базу на выпускной к дочке, тогда она закончила 4 класс. В поле за базой стояла на цепи одинокая белая лошадь. Когда-то у нее был свой человек, ее седлали, запрягали, но уже несколько лет к тому времени она выполняла функцию биологического аксессуара, по причине независимого нрава наводя страх на окружающих.   Ее звали Люся.   И я стала к ней приезжать.    К тому времени я немного ездила в прокате, с горем пополам умела седлаться. Ну и диплом о высшем биологическом образовании все же имеется…   Я понимала, что если я не приеду к этой лошади, она так и будет ходить кругами на цепи. Так что мой путь к лошадям начался с ответственности.   Огромную помощь мне оказала мой соавтор Наталия Нестерова. Она с детства занималась в Школе верховой езды на Центральном московском ипподроме, и впитала огромный опыт еще от того поколения людей, для кого лошадь была настоящим боевым партнером. Классические советские тренеры, старые кавалеристы делились бесценным багажом знаний, которым сейчас владеем и мы — в сочетании с самыми новыми тенденциями.   Большой кобылы белая спина,  сутулая парабола сугроба.  Весна еще почти что не видна:  летает снег, подвешенный на стропах.    Покойная чугунная земля,  и в ней вода, как замершее зелье.  Под стенами елового кремля  озимые припрятывают зелень.    Но небеса становятся синей,  надколотые стрелами сосулек.   Берется настом серый след саней,  и белый свет становится сказуем.     День короток, и снег еще не сник,  и неподвижны каменные зерна.   Синица, залетевшая в денник,  звенит весной из горлышка, из горна.    Клуб    Так начался наш конный клуб. Сейчас в нем — шесть лошадей: четверым более 20 лет, одному 12 и малышу — 3,5 годика.   Рыжий англо-карачаевский скулмастер Джанган, черный кусавчик Дастин, на котором учились работать с ламинитом поколения отечественных ковалей, грациозная ганноверская Фавна, угрюмая Кроша, которую мы выхватили прямо из-под вилок у тульских цыган, интеллектуал Кеша, которого можно завернуть в баннер с ног до головы и проехать на нем маршрут с развевающимся флагом, сына-корзина Батлер… Каждый из них по-своему прекрасен.   Наша идеология — холистическое видотипичное содержание, когда у лошади есть круглосуточный доступ к выгулу, пище и общению, а также местам укрытий. Посреди чистого поля на цепи в одиночестве и тоске никто не стоит.   Лошадь социальное животное, все эти условия ей нужны для комфорта. И очень приятно, когда счастливая, набегавшаяся, сытая лошадка сама приходит сотрудничать с человеком. Конечно, не у всех есть ресурс, чтобы позволять лошади гулять по большой территории — в крупных городах это затруднительно, земля дорогая. Но и не у всех есть понимание этой надобности: многие «олдскульные» конники считают, что ультрафиолет вреден лошади, от дождя она растает, а дорогим спортивным коням просто необходимо постоянно стоять в закрытом деннике, а то как побежит, да как сломается пополам! Отрадно, что с течением времени больше людей задумываются о потребностях лошади и о гармоничном с ней сосуществовании. Появилось очень много информации, которая позволяет обучаться — было бы желание.    Если конь ослепнет,  он всё равно сможет работать —  в поводу с человеком,  в смене за другой лошадью.  Он будет ориентироваться по слуху,  касаться других коней  и почти не заметит  своей слепоты.  Если слепой конь оглохнет,  он растеряется —  потеряется в пространстве.   Но когда рядом будут другие  лошади или люди,  он сможет чувствовать их  и еще поживёт.  Если слепоглухого человека  посадить в седло,  сначала станет страшно,  Потому что из-под ног уйдёт привычная опора.  А потом — восторг:  словно живое тёплое облако  несёт   вперёд и вверх,   двигаясь и дыша,  быстрее и быстрее.  Восторг!  Крик —  горлом,  без слов  !!!  Коновод не слышит.  Он ведёт слепого коня.    Люди    Я очень благодарна людям, которые сопровождают меня в этом длительном конном походе. Нас в клубе роднит именно осознанность и желание развиваться рядом с лошадью. Наталия Петровна, Олег Владимирович, Кристина Геннадьевна — это те, на кого можно положиться.   Конник — это состояние души. Конник — это человек, которому ты звонишь в ноябре в 2 часа ночи: «У лошади колики!», — и он без вопросов и комментариев едет помогать ставить капельницу.   Запомнился случай, когда коллеге в Осташковском районе подарили жеребенка, и через сутки он начал умирать: оказалось, подарили его вместе с анаэробной инфекцией в ране в спине. Температура в момент поднялась за 40. «Звонок другу» — и мы летим с полным набором капельниц и препаратов за 100 км, на связи с курирующим ветеринаром из Москвы. Телемедицина великая вещь! Кристина, по образованию человеческий фельдшер, вскрывает рану под руководством ветврача Яны Баваровой, обрабатываем рану, ставим дренажи… И Громушка сейчас жив-здоров.   В Храме Лошади есть прихожане и захожане. Прихожане уважают лошадь, постоянно обучаются, совершенствуются как всадники и специалисты. Захожане иногда приходят погладить диковинку копытную, покататься, провести время. Это тоже по-своему неплохо. Для меня важно поддерживать этичное отношение к лошади. В прокате грязная, изможденная лошадь с погасшими глазами и сбитой спиной? Не садись, не плати. Это будет первый шаг на пути к конной осознанности.  Сельский час, да телик занавешен  покрывалкой бабушкиной белой.   График автолавки, синий стержень.   Воздух с медом донниковым смешан.   Гуси-гуси, мальчик загорелый    ходит, месит ил в стоячей прудке,  за гусями проплывают утки,  с бережка за ними смотрят кошки...  Камыши растут и незабудки.   Мальчик, мальчик, ты намочишь ножки.     Двор да кол, гектары бездорожья,  в огороде ржавый «Запорожец»,  дальний дол, звонок велосипеда.   Я кручу, я падаю, я еду,  я успею, может быть, за прошлым.     Капает вода из дырки в крыше,  облако карабкается в небо.   Бурый коршун забирает влево.   Человек лежит в траве, как вышит,  лошадь ходит по полю и дышит.    Деньги    Многие спрашивают — а где деньги? Когда монетизация? Как заработать на лошадях? Зачем это все? У вас что, огорода нет, некуда силы приложить? Тут хочется вспомнить поговорку конников «Мы работаем, как лошади, чтобы наши лошади жили, как люди». У наших лошадей лучшее сено, постоянный ветеринарный мониторинг, подпилка зубов, обработка копыт, отменное снаряжение и нет даже мысли, что они нам что-то за это должны.   Кто-то экономит на базовых потребностях коней, покупает гнилое сено и неподходящее снаряжение, каждый год кроет кобыл и продает жеребят на мясо, чтобы быть с прибылью. Их лошади работают на полную, чтобы хозяин жил, как человек. Наверное, в их глазах мы непрактичные «городские» чудаки — держим старых лошадей и нацеловываем их. Но как приятно, когда приезжает титулованный московский ветврач и спрашивает: так, а этому сколько, девять? А ему девятнадцать…  Тверская американская конная коллега Мария Тараненко как-то сказала, что у лошадей именно после 15 лет формируется выезженность и мудрость. Она живет за рубежом, занимается вестерн ездой, вовлеченный и опытный всадник, с ней приятно общаться. Это наблюдение очень верное. Жаль, что в условиях потокового проката, оголтелой эксплуатации к 15 годам многие лошади превращаются в живые руины.     Спасение    Сейчас существует модная индустрия спасения с бойни. Вместо того чтобы закрывать нелегальные бойни на законодательном уровне, группы «волонтеров» помогают продавать животных оттуда — со своими финансовыми бонусами, конечно. Лошади с бойни уезжают к новым хозяевам без ветеринарных документов, нередко с инфекциями. Часто начинающих владельцев убеждают взять опасное или больное животное под предлогом, что «любовь побеждает все». Вместе с тем, по деревням полно лошадей, хозяева у которых умирают, слабеют. Этих коней не надо везти за тридевять земель — пожалуйста, съездите посмотреть с берейтором, с ветврачом, понравится — берите.   Очень скептически отношусь к безоглядному спасению, особенно когда спасенная лошадь попадает к некомпетентным людям или в потоковый прокат и вынуждена вечно зарабатывать себе на клок сена, а владелец бравирует тем, что «иначе бы ее съели». У нас тоже живут спасенные с бойни лошади и лошади, которые бы туда непременно попали ввиду особенностей здоровья. За них несем ответственность с первого и до последнего момента, они получают надлежащий уход. Стали бы еще спасать с бойни? Вряд ли. Если подходить к вопросу ответственно, это тяжело и дорого, а безответственно — ни зачем не надо. Нужно поддерживать не тех, кто плодит коней и сдает на мясо, а заводчиков отечественных пород, ответственно продвигающих племенную работу.       Депутат Федерального Собрания Российской Федерации  в деревню сбагрил чистокровного коня.   Дочке надоело им заниматься,  а платить за постой в московской конюшне не хотелось ни дня.       Конь стоял на цепи, стреноженный —  чёрный красавчик, ехавший большой приз.   — А ещё с ним седло отдали хорошее, —  сказал дядя Коля, пьяница, гармонист,    и вытащил «Kieffer», каталожный, тыщ за двести,  поеденный мышами, обсиженный кошками, весь в пыли.   — Бесхозяйный ты дед, догадался б седло повесить!  Ты ж его испортил!  — Ой, никак! Ой, рука болит!    — Так продай!  — Не могу, ведь оно чужое —  боязно, шкуру спустит же депутат!  — Депутат в Москве за родину болеет душою,  последний раз был в деревне пять лет назад.     Конь кивал головой, над глазами роились слепни.   Лохматая кошка свернулась клубком на седле.   Нет ничего отчаяннее и великолепнее,  чем жить на земле:    Я это седло, я эта Россия,  я гремящий колхозной цепью чистокровный конь.   Я дяди колина трехрядная сиплая  «Прощание славянки» играющая гармонь.  В России конная культура богатейшая, нужно ее чтить и восстанавливать, сохранять.    История     Когда я начинала ездить по лесам, у меня было одно ближнее поле. Потом стала расширять ареал, и теперь знаю местные леса не хуже охотоведа. Именно здесь шли бои за Ржев. Бельковское поле, например, было «полем смерти» — после войны его сплошь покрывали тела павших, и потом там много лет не сеяли хлеб. Сейчас в этом поле каждый год работают поисковики, поднимают солдат. Едешь — раскоп, каска лежит… Это все до глубины души трогает. Глебово — вотчина князей Гагариных, связанных с Вязьмой и Смоленщиной, а еще на соседнем погосте Козмы и Дамиана похоронен герой войны 1812 года генерал-майор Иван Юрьевич Николев. В войну эту церковь разбомбили, была огневая точка. А исторически места наши назывались Монастырщина и относились к Иосифо-Волоцкому монастырю. Вот такая получается верховая езда со смыслом.   Деревню Немцово — Шиморовым назвали.  Немцев, которые в буклях и париках  ставили церковь по чертежам на сваи  кто теперь помнит? — Было при стариках.    Здесь обрусели Сергеевы-де-Роберти,  пыльный парик завалялся на чердаке.  В сорок втором, заслышав раскаты смерти,  вместе с Петровыми выбежали к реке.  Церковь горела, плавилось паникадило,  фрески со стен сходили в разверзстый ад.  Gott ist tot! — не по-русски пушка твердила,  и за ней повторял автомат.    Церковь горела, небо дымило паклей,  снег с пеплом и кровью себя спекал.  Снаряды рвались, люди падали, падали, падали:  Ивановы, Петровы, Сергеевы — Франц и Карл.    И когда это место заселяли снова,  пробивая лопатами вспухшие кровью рвы,  председатель сказал: никакого Немцова  и новое название выдумал из головы.    Безопасность    Наши лошади выучены как полевые партнеры и полностью безопасны. Да, никто не застрахован от случайностей, но когда ездишь по лесу, полному диких зверей, безопасность — это не просто слова.   На первый план встает выезженность, адаптивность к стрессам. Лошадь-танк, железобетонная психика — тут мой идеал вестерн-кони или боевые кавалерийские лошади, о подготовке которых так обстоятельно писал Краснов, суммируя опыты лучших берейторов своей современности. Не боятся вышедшего навстречу лося, спокойно посмотрят на взлетающую птицу, не разнесут в поле, спокойно выполняют манежные фигуры по первому требованию всадника, не тащат к дому. Лошадь — животное ритуала: постоянно работая с одинаковыми системными требованиями, ты постепенно формируешь выученность — и у коня, и у себя.  Езда — это состояние аватара. В один прекрасный момент забываешь, что сидишь на лошади, у тебя просто есть еще четыре великолепные ноги.   Любую нашу лошадь могу взять в поле для укола, в том числе внутривенного, или прийти со стойкой для расчистки копыт и выполнить все манипуляции. Эта бытовая безопасность — очень важное качество для комфортного взаимодействия и коня с человеком, и человека с конем.     Я лиса по полю гнала,  он в поле мышковал.   За мной октябрь сгорал дотла  и землю целовал.     Земля, переменясь с лица,  металась, как во сне.   Косматый гребень жеребца  служил опорой мне.       Лес не служил.   Лис не служил —  струился, как вода.   Смерть изо всех вороньих жил  летела в никогда.  Наши лошади выучены как полевые партнеры и полностью безопасны.    Дети    Почему-то считается, что лошадки для деток. Нередко приходят люди, приводят детей покататься. Смотришь и понимаешь: детям не надо это, боязно, непривычно, лучше дайте телефончик. А у мамы или папы горит глаз: «вот бы шашку да коня, да на линию огня».  Сажаешь в седло, берешь на корду и понимаешь: это прирожденный всадник, сел органично, несколько занятий — и поедет. Не поедет. «Что я как маленький», «Несерьезно это — скакать…» В то же время в конных странах загнивающего Запада — в Британии, в Испании, ездят взрослые, ездят династии, люди чтят свою конную культуру. И в России конная культура богатейшая, нужно ее чтить и восстанавливать, сохранять.   Мы с удовольствием работаем с теми, кто позволяет своему «внутреннему ребенку» свободу. Ты состоялся в жизни, есть деньги, есть должность, дом полная чаша… а чего-то не хватает. О лошадях мечтал в детстве? Ну и смелее, позволь себе делать, что хочешь! Среди наших знакомых множество тех, кто стал ездить после 30, после 40 — и сейчас даже выступает на соревнованиях. Люди, разрешайте себе радоваться! Рядом с лошадью можно делать столько всего классного. Можем нарядиться в стилизованные костюмы XIX века и скакать в юбках. А какие есть дворянские конные игры с эклерами и шампанским! Можем сделать для желающих интересный корпоративный пикник посреди табуна, классную фотосессию, квест или игру. Общение с лошадьми может быть очень увлекательным, поверьте! Ретрит? Пожалуйста. Пленэр по рисованию живой конемодели с участием московских мастеров кисти? Умеем, практикуем. Одна дама — профессиональный инженер, которой доверили раскрючковать копыто, буквально «залипла» над его устройством. Интересно? Пишите, мы рады всем осмысленным людям.   Езда — это состояние аватара. В один прекрасный момент забываешь, что сидишь на лошади, у тебя просто есть еще четыре великолепные ноги.    Малыш     Люси не стало в этом году. Она ушла на радугу в почтенном возрасте, ей было 25 лет. Я знала, что рано или поздно это случится, и годом ранее купила у соседей жеребенка-двухлетку. Присматривалась к нему все эти два года. Всех цветных раскупили, из ставки остался этот последний — гнедой, невзрачный. Однажды соседка позвонила: хочешь бесплатную лошадь? Хозяйка не может содержать, отдает в хорошие руки. Это был полубрат по отцу нашего гнедого. Поехали смотреть. Яркий, рыжий, подвижный и балбесный малыш. Фыркал, прыгал, в руки не давался. А тот, гнедой, просто подошел и стал наслаждаться контактом с человеком. Это была судьба. И я его купила. И не пожалела ни разу. В коневоз табунный жеребенок зашел за 23 секунды.   Сейчас ему 3,5 года, вымахал под 170. Добрый, умный, рассудительный. Понемногу работаем с ним, осваивает манежную грамоту, как большой ходит под всадником на прогулки в лес. Это первая лошадь, которую заездили с жеребенка. Считаю, что можем этим гордиться. А еще недавно начали осваивать драйвинг — упряжную езду (сани, коляска). Это еще одна грань взаимодействия с лошадью. Я съездила на семинар по расчистке копыт к идеологу «босых» лошадей Полине Воробьевой, освоила навыки, понемногу практикую.   Развиваемся и пашем!  В моём районе (называется – Захолынка),  в зелёном домике на горе,  жила старуха, чёрная, как ордынка,  в золе, словно в серебре.     У соседей никогда ничего не клянчила,  хотя и сама нищая, и хозяйство вкось –  эта бабка, дьяволов одуванчик,  на шести сотках разводила коз.     Каждое утро шли на выпас рогатым маршем,  в череде мохнатых спин терялась её спина.   Рядом с ней козел вышагивал страшный,  тряся бородой колдуна.       Козы паслись, бабка сидела, кемарила,  чёрные тряпки грел невеликий свет.   Она вела стадо, она с ним разговаривала,  с козами разговаривала, а с людьми – нет.     Стадо пускала в дом, вместе вповалку спали,   принимала роды, пестовала козлят.   Соседи молоко у неё не брали,  только шептали, не отрываясь от гряд:    « – Говорят, у неё два высших образования,  Москва, консерватория, все дела.   Играла на этой, не помню названия,  а потом и с ума сошла».     Старухи давно уже нет на свете,  на месте халупы – три этажа и пруд.   Козы с козлом пали, и козьи дети.   А соседи – ну, разве соседи,  они кого хочешь переживут.    Каждый раз, проходя мимо этого места,  я думаю, что хотела бы точно так:  дом на отшибе, выпас, кривое кресло  и лошадей косяк.   Смотреть сквозь сельчан и не говорить ни слова,  в тяжелую брезентуху кутаться от всего.   Для молока, пожалуй, будет одна корова,  да и то много, я не люблю его.     Кормить жеребят морковью у кромки леса  и не слушать шёпот: «– Гляди, пошла…  Говорят, это известная поэтесса,  член союза писателей – ну, была».    Наблюдать за жизнью лошадей и людей — героев этого большого рассказа можно в соцсетях  https://vk.com/club192771539 и https://t.me/Makarovo_Rzhev    2026 год — год Красной Огненной Лошади