Давыдов, Иван Иванович, тайный советник

Давыдов, Иван Иванович, тайный советник, ординарный академик, председатель Второго отделения Императорской Академии Наук, заслуженный профессор русской словесности в Московском университете, сенатор. Родился 15-го июня 1794 года в имении отца своего, небогатого дворянина в Тверском уезде, под самою Тверью, умер 15 ноября 1863 года. Первоначальное образование Давыдов получил в Тверском дворянском училище, где дети бедных дворян получали предварительное образование для поступления к кадетские корпуса. Выдающиеся успехи Давыдова обратили на него внимание попечителя Московского университета М. Муравьева, и, в 1808 г., по экзамену, Давыдов был принят в студенты университета. Он поступил на философский факультет, в состав которого входили тогда и физико-математические, и историко-филологические науки и слушал лекции по словесному и математическому отделениям. В 1810 г., Давыдов написал, под руководством профессора Буле, диссертацию на латинском языке: «О различии греческого и римского образования», за которую получил золотую медаль; в 1812 г., он был произведен в кандидаты по словесному отделению и затем находился в кругу Лобачевского и В. Панаева в Казанском университете, до половины 1813 г., где преимущественно изучал древнюю филологию. В 1814 г., за рассуждение, написанное на латинском языке, «О критике в древней филологии», Давыдов удостоен степени магистра, а в следующем году и степени доктора словесных наук за диссертацию: «О преобразовании в науках, произведенном Бэконом», большая часть которой была напечатана в «Вестнике Европы» Каченов- ского и послужила потом основою для изданного в 1820 г. «Опыта руководства к истории философии». Чтобы ознакомиться с библиографиею, Давыдов поступил письмоводителем в университетскую библиотеку и занимался здесь разбором библиотеки графа А. К. Разумовского. Будучи магистром, в 1814 г., Давыдов поступил преподавателем сначала русской словесности, а потом и чистой математики в университетский благородный пансион, а с 1815 г. занял в нем и должность инспектора классов. Особенно плодотворно было влияние Давыдова в пансионе на литературных собраниях воспитанников, которые происходили под его руководством чрез каждые две недели. Вместе с тем, Давыдов был последовательно адъюнктом по кафедре философии в университете (1817), экстраординарным (1820), а потом и ординарным (1822)профессором латинской словесности и философии. Ко времени бытности Давыдова в пансионе относятся его ученые труды: «Commentatio de studiis kumamtatis praecipue respectu litteratura Komanarum habita», M. 1820; «Commentatio de natura et indole philosophiae graecorum et romanorum» (с лат. перевод Чирикова) M. 1820. «Греческая грамматика», 1820 г. (II изд. 1831 г.); «Начальные правила русской грамматики», (1-е изд. 1821 г. и 2-е 1843A.); «Начальные основания логики», «Речи Цицерона» 1821; «Латинская хрестоматия» по руководству Гедике 1822 г., «Учебная книга русского языка 1823 г. «Чертеж наук»; «Учебная книга латинского языка», 1826 г. Как почитатель математика Франкера, Давыдов, в 1824 г., перевел на русский язык его «Высшую алгебру», а в следующем году и его «Интегральное и вариационное исчисление и исчисление разностей». Кроме того, он редактировал речи и стихотворения, произносимые на актах в пансионе, а также и труды собрания воспитанников под названием: «Каллиопа;» в «Вестнике Европы» 1824 г. поместил разбор Сольгерова сочинения и эрвин» и напечатал в «Трудах Общества любителей русской словесности», в котором Давыдов, после Каченовскаго, был сначала секретарем, а потом временным председателем и редактором «Трудов Общества», — несколько статей: «О порядке слов», «Воспоминание о Салареве», переводы из Цицерона и др. В 1826 г., Давыдов, при занятии кафедры философии прочел вступительную лекцию: «О возможности философии, как науки по Шеллингу», М. 1826., в которой выказал себя сторонником математической точности и чисто немецкой систематизации; работал вместе с проф. Снегиревым над собранием речей русских профессоров московского университета, изданных Обществом любителей российской словесности, с краткими биографиями. Перемещенный на физико-математический факультет, Давыдов, приступая к чтению лекций по кафедре высшей алгебры, напечатал в «Магазине естественных наук» проф. Двигубского рассуждение: «Об исчислении вероятностей»и читал курс чистой математики до 1831 г., когда занял освободившуюся, после кончины Мерзлякова, кафедру русской словесности, на которой и оставался до 1847 г., в звании заслуженного профессора (с 1845 г.). Во время службы в университете Давыдов, кроме профессорских обязанностей, постоянно нес обязанности или декана, или члена различных комитетов, непременного заседателя и был визитатором гимназий новгородской, (1825) воронежской и орловской (1829) и т. д. Этот же московский период деятельности Давыдов был наиболее плодотворным и в литературном отношении: в 1832 г. появилась его «Система словесности», в 1834 - «Программа по классу красноречия и поэзии», в 1833-1836 гг. Давыдов издавал, вместе с профессором Перевощиковым, «Ученые Записки», в 36 книгах, где печатал свои лекции и поместил свой перевод с французского языка «Слова в намять Гете», произнесенного в Академии Наук графом С. С. Уваровым. В 1836 г., на университетском акте, Давыдов произнес речь: «О содействии московского университета успехам отечественной словесности», в 1837-1838 гг., он издал свои лекции под заглавием «Чтения по словесности», в четырех частях (II изд. 1837-1843 г.). В 1841 г. Давыдов напечатал в «Москвитянине» статью: «О преподавании латинского языка» и другую в pendant к Шевыреву: «Возможна ли у нас германская философия?», в которой, как представитель крайней «официальной» народности, доказывал, что «германская философия невозможна у нас по противоречию её нашей народной жизни... Святая вера наша, мудрые законы, из исторической жизни нашей развившейся в органическую систему, прекрасный язык, дивная история славы нашей, — вот из чего должна развиваться наша философия». В том же 1841 г. Давыдов напечатал в «Московских Ведомостях» две явно льстивые статьи, пред графом С. Уваровым: «О назначении русских университетов и участии их в общественном образовании» и «Описание Поречья» — села, в котором, в гостях у графа Уварова, Давыдов иногда проводил летнее вакационное время. В той же газете Давыдов напечатал в 1842 г. и жизнеописание проф. Каченовского. Несмотря на сложные служебные обязанности по университету и на литературные занятия, требовавшие усидчивости, Давыдов находил еще время нести обязанности, и инспектора над частными пансионами, и быть инспектором в Лазаревском и в Александровском сиротском институтах, а в последнем, кроме того, быть и преподавателем педагогики. К этому же времени относятся и труды его по вопросу о воспитании и образовании: в «Библиотеке для Чтения» 1834 г. — «О согласовании воспитания с развитием душевных способностей», «Письма о воспитании», в «Московских Ведомостях» 1837 г. и др. За свои многочисленные труды по службе, Давыдов получал чины и ордена, — в 1840 г. он был уже в чине действительного статского советника, в 1846 г. получил орден Станислава 1-й степени, и, в то же время, неоднократно удостаивался Высочайших подарков — бриллиантовых перстней и изъявлений Монарших благоволений. В 1841 г., по учреждении при Академии Наук особого отделения русского языка и словесности, Давыдов удостоен был звания ординарного академика, потом был избран в почетные члены Московского (1847), Казанского (1849) и Дерптского (1852) университетов. В 1847 г., Давыдов был вызван на службу в Петербург, получил место директора главного педагогического института и читал здесь, в продолжение первых четырех лет, лекций по русской словесности. По вступлении в управление институтом, он коренным образом изменил внутреннее устройство и направление его деятельности. В 1850 г., Давыдов назначен членом главного правления училищ и председателем комитета для рассмотрения руководств, в следующем году избран председательствующим по Второму, русского языка и словесности, отделению Академии наук, причем его председательство ознаменовалось изданием «Известий Академии», а в 1854 году он был назначен и членом консультации при министерстве юстиции. Из литературных трудов Давыдова, относящихся к этому времени, известны: «Введение к словарю церковно-славянского и русского языка», несколько критических разборов книг, представленных к соисканию Демидовских премий, по поручению Отделения; исправленный «Курс словесности», в четырех частях, профессора Зеленецкого «Опыт обще-сравнительной грамматики Русского языка(1852 г., третье изд. 1854 г.) и др. В «Ученых Записках» 1855 г., Давыдов напечатал статью; «Памяти графа С. Уварова» (она же вышла отдельным оттиском, при «Петербургских Ведомостях» 1856 г. № 45 и немецкий её перевод в St. Pet. Zeitung 1856 г. Мг 98 и 99), а в «Журнале министерства народного просвещения» 1856 г. поместил статью: «Об изучении древних языков и преимуществах латинского (№ 8 и отдельно Спб.. 1856). Лет через пять разочаровался в институтской реформе и сам её виновник, Давыдов. В 1858 г., он подал заявление главному правлению училищ о необходимости нового преобразования института в смысле возвращения к прежним основаниям педагогического образования, чем особенно дорожил прежний директор, Е. Миддендорф. Однако главное правление училищ на этот раз категорически решило упразднить главный педагогический институт и устроить взамен его педагогические курсы, а директор Давыдов был назначен присутствующим сенатором в Москву, по шестому департаменту. Как человек, Давыдов оставил по себе до известной степени недобрую намять: личные счеты у него часто стояли на первом плане, цензор Давыдов запретил было печатать почти общепринятую теперь в гимназиях, хрестоматию Галахова только за то, что в ней нигде не были указаны, в качестве пособия, «Чтения по словесности» самого Давыдова. Математик, физик, философ, историк и словесник на кафедре в университете, профессор, владевший редким даром красноречия, Давыдов, вместе с М. Павловым, начал в московском университете эпоху «шеллинговской философии», которая произвела переворот в университетском преподавании не только философии, но и логики, эстетики, истории, физики и даже агрономии. Спокойный, объективный мыслитель, Давыдов постоянно находился под влиянием идей то Бэкона, то Иокка, то Кондильяка, то Шеллинга; наконец, его философские труды в этом отношении представляют любопытный пример борьбы Локковского эмпиризма с идеализмом Шеллинга. Погодин находил рассуждения Давыдова «О невежестве дворянства и о рабстве» даже либеральными, а Панин удачно аттестовал его министру народного просвещения, сказав о нем: «У этого философа ума палата, а смотрит в лес». Интриган и в жизни, и в науке, особенно в Обществе любителей российской словесности, профессор, впервые заговоривший у нас с кафедры об обще-сравнительном изучении языка, согласно господствовавшим тогда воззрениям на филологию Боппа, Беккера, В. Гумбольдта, Я. Гримма и др., Давыдов мало-помалу отказывался от идеалистических увлечений своей молодости и понемногу приближался к профессорам — антикам московского университета, наконец, в минуту критического вдохновения, объявил на своих лекциях Гоголя писателем высоко безнравственным и неприличным. Враждебно относясь к философскому направлению молодых ученых, Давыдов и на кафедре являлся выразителем крайностей официальной народности, соперничая в этом отношении с профессором Шевыревым. Каково было мнение о нравственном характере Давыдова в современном ему обществе видно из того, что однажды похвальный отзыв Давыдова о статье Хомякова глубоко огорчил последнего.