Люд под ногами майора
Житель Бишкека Алексей М. в 2011 году решился на переезд в Россию, потому что ему было «сложно считать своей родиной страну, где ты регулярно сталкиваешься с отношением «русский, вали в свою Россию». Он подал документы на участие в программе переселения соотечественников, а через год вместе с супругой и маленьким ребенком переехал в Омск. Но если Алексей ожидал в «своей России» человеческого отношения, то его ждало жестокое разочарование.
«Я продал квартиру, собрал вещи, выписался, прилетел в Россию и начал заниматься документами. В ФМС (Федеральная миграционная служба, сейчас — Управление по миграции, входит в структуру МВД. — «Новая») я сразу понял, что ее сотрудникам все равно, переселенец ты или просто трудовой мигрант. Я сутками стоял в очередях, потому что в каждом отделении своя трактовка программы, везде требуют разные документы», — вспоминает мужчина.
Как и все приезжающие по программе переселения, Алексей сделал липовую регистрацию: настоящую ему было делать не у кого, а за ее отсутствие соотечественнику грозил огромный штраф от будущей родины. Одновременно надо было искать жилье и работу, потому что подъемные, для которых также надо было собрать много справок, давали только через полгода.
«Тогда я понял, что у меня нет родины, — говорит Алексей. — В Кыргызстане я оставил все, а в России оказался никому нужен. Меня спасло лишь то, что благодаря своей коммуникабельности я попал к начальнику местного ФМС и рассказал о своих проблемах». Спустя полгода мужчина получил гражданство, однако потом Алексей и его семья столкнулись с типичной Россией. В Омске не было работы, которая могла бы прокормить троих человек, поэтому, отбыв срок обязательного пребывания, семья переехала в Москву, где и живет до сих пор.
Таких историй — тысячи, и все они сделаны словно под копирку. «Копировальный аппарат» называется Госпрограммой по оказанию содействия добровольному переселению соотечественников, проживающих за рубежом, Россия утвердила ее в 2006 году. Постепенно в нее включали новые регионы, сейчас переехать из другой страны в Россию можно в 80 из них. Представители ФМС на старте программы утверждали, что в ней готовы принять участие около шести миллионов проживающих за рубежом соотечественников. Но спустя почти 15 лет после запуска число переселенцев не достигло и миллиона. Сейчас программу пытаются «починить», но, кажется, пока у нее мало шансов стать популярным способом эмиграции. В программу заложены слишком неясные формулировки, безумная бюрократия и полная оторванность от проблем людей, которые выбрали Россию в качестве новой родины.
Вас тут не ждали
Когда в ответ на массовый исход в Россию соотечественников из других бывших республик Советского Союза власти в 1992 году создали ФМС, они, судя по всему, плохо представляли себе масштабы миграционной волны. За первые 15 лет после распада СССР в страну, по разным данным, приехали от 10 до 15 миллионов человек: всем им нужно было строить жилье, помогать деньгами и работой. Траты российского бюджета на это были огромны. До специальной программы, которая бы делала иммиграцию соотечественников хотя бы не таким хаотичным, Россия дозрела только в 2006-м.
«Исход русскоязычного населения, который начался в 1991 году, стал огромной трагедией: люди уезжали по принципу «чемодан — вокзал — Россия». Репатрианты мечтали о специальной программе по переселению, поэтому когда в 2006 году вышел указ об утверждении программы, все обрадовались. Тогда даже говорили, что программу приняли поздно, и все слезы пролились в 1990-х, но мы думали, что лучше поздно, чем никогда», — вспоминает председатель исполкома «Форума переселенческих организаций» Лидия Графова.
Участникам программы российские власти пообещали гражданство за полгода, рабочее место и жилье, оплату провоза пятитонного контейнера и подъемные. Параллельно
российские власти решили схитрить и убить одной программой двух зайцев: принять всех желающих и обеспечить приток людей в депрессивные регионы
(поэтому по программе переселения практически невозможно приехать в Москву). Как только программа была введена, проблемы быстро полезли наружу. Желающих ехать в российскую глубинку оказалось гораздо меньше, чем предполагалось, а принимающая сторона плохо справлялась с предоставлением жилья и трудоустройством. Люди ехали слабо, поэтому с 2013 года программа, которую планировали завершить годом ранее, становится бессрочной.
Ключевая ошибка заключалась в том, что все главные заботы по реализации программы легли на регионы, которым не до новых жителей. «Регион обязан принять человека и дать ему работу, — напоминает Графова. — Но в российских городах есть свои очереди из тех, кто ждет переселения из ветхого жилья, откуда там места для переселенцев? У нас нет инфраструктуры, которая могла бы стать привлекательной для новых жителей России. Как может двигаться программа, когда на огромном и приоритетном для заселения Дальнем Востоке на 11 регионов всего один центр временного размещения для переселенцев, расположенный в Хабаровске?»
Однако сложности переселенцев не только в том, что людям некуда идти с вокзала. Людям также негде регистрироваться. В связи с этим они могут попасть под облавы полиции и, если вовремя не дадут взятку участковым за фиктивную регистрацию, могут быть исключены из программы. На них также распространяется норма о выдворении на пять лет за два административных нарушения.
Заместитель директора Федеральной миграционной службы (2003–2008 гг.), президент Фонда «Миграция — XXI век» Вячеслав Поставнин объясняет: регионы попросту не понимали, чего от них хотят, и каждая область поступала с приезжими по своему усмотрению. «Например, шлет человек заявку в Тверскую область, где он дом присмотрел и знакомые есть. А органы занятости смотрят на его заявку и говорят, что им человек с такой профессией не нужен. Параллельно в этой же области может работать 50 тысяч временных трудовых мигрантов, а постоянные жители не нужны. И на каждом шагу такие недочеты, потому что система не работает.
Мы можем много говорить о подъемных, оплате перевозки и билетов. Но никто не думает о том, что люди продают свои квартиры за бесценок и никогда не купят на эти деньги жилье в России, а на подъемные ничего не сделаешь. Если в Израиле и Германии людям дают гражданство и жилье, то тут ты еще и гражданство будешь получать годами. Вот тебе и программа, и приехали по ней «слезы», — говорит Поставнин.
На подъемных и правда не разгуляешься. Самые высокие — на Дальнем Востоке, там участнику программы государство выделяет 240 тысяч рублей, а членам его семьи — по 120 тысяч рублей. На неприоритетных территориях эти суммы равны 20 и 10 тысячам рублей соответственно.
Видимо, Родина считает, что человек должен быть благодарен уже за сам факт того, что она согласилась их принять.
Люди и кирпичи
Считается, что главный признак правильной миграционной политики — это прирост населения. Однако как раз его и не наблюдается. По данным МВД на сентябрь 2020 года, с начала реализации программы в Россию по ней прибыли 959 тысяч человек, из них в 2019 году — свыше 108,5 тысячи, в 2020 году — чуть больше 40 тысяч участников. Впрочем, по мнению Виктора Себелева, директора НКО «Национальный центр интеграции», экс-руководителя представительства ФМС России в Таджикистане (2007–2013 гг.), «не совсем корректно измерять эффективность программы только числом переселившихся в Россию соотечественников».
«Выразить желание переселиться и решиться на это — разные понятия, — говорит Себелев. — Очень непросто поменять место жительства, привычный уклад жизни, работу, друзей, уехать в другую страну и начать все сначала. Можно сколько угодно сетовать на недоработки программы, но при всех недостатках называть ее провальной было бы несправедливо. Поставленная цель: «Стимулирование и организация процесса добровольного переселения соотечественников на постоянное место жительства в Россию» — выполняется в полном объеме».
Стимулирование было успешным исключительно из-за отсутствия альтернативы: люди мечтали попасть в программу, потому что до последнего времени она была единственной возможностью за полгода получить гражданство: в общем порядке на это уходило до семи лет. В остальном программа превратилась в «замаскированный оргнабор», отметила Лидия Графова.
«Что это за репатриационная программа такая, в которую принимают только тех, кто нужен (молодых и дееспособных), а к человеку относятся, как к ресурсу?» — говорит эксперт.
Ничего удивительного, пожимает плечами Поставнин: изначально у госпрограммы были публичная цель и истинная. И на самом деле нужно было лишь заместить поток иноязычной и инокультурной миграции из Центральной Азии русскими людьми. «Поэтому ввели жесткие рамки: условно не старше 40, не моложе 20, без членов семьи, то есть конкретно хотели завезти трудовую молодую рабочую силу. Это была технократическая ошибка, когда чиновники полагали, что привезти нужных людей — это как кучу кирпича одного размера перевезти из точки А в точку Б», — объясняет Поставнин.
В последние годы программа переселения «воскресла» — но только благодаря украинским беженцам, которых через нее легализуют. Вячеслав Поставнин говорит, что «если бы не граждане Украины, которых волевым усилием приняли в 2016–2017 годах в гражданство через эту программу», у госпрограммы не было и ее нынешних показателей. Кроме того, эксперты часто критикуют всю схему за то, что по ней могут приехать люди, даже не знающие русский язык.
«Представительства за рубежом осаждают люди, большинство из которых, с трудом записавшись на прием за несколько месяцев вперед, затем не проходят собеседование по причине отсутствия интереса к переселению, незнания русского языка или откровенно заявляющих только о праве на гражданство. Это создает очереди и ненужный ажиотаж, которые только препятствуют нормальной работе с соотечественниками, действительно желающими переселиться в Россию», — говорит Виктор Себелев.
По мнению Вячеслава Поставнина, тут встает вторая ошибка, из-за которой не работает госпрограмма — академическая.
«Мы называем себя многонациональным государством, и у нас все формально равны. Но при этом использовать слово «русский» и сделать репатриацию для русских невозможно. Когда я еще руководил ФМС, то предлагал перечислить все коренные национальности, которые проживают в России и не имеют своего государственного образования (немцы, якуты, татары) и включить их в госпрограмму. Тогда бы поток переселенцев составлял 95% русских. Но мы не можем этого сделать. У меня когнитивный диссонанс. С одной стороны, у нас «русский мир», мы защищаем русских на Украине, в Беларуси и где только можно. С другой стороны, русские, которые сами хотят к нам переехать, вроде тут и не нужны», — говорит эксперт.
В поезде «Россия — Москва»
В том, что программа не работает так, как было изначально задумано, не стоит винить только чиновников. Среди переселенцев хватает людей, которые после получения гражданства не остаются в регионе, а едут развивать столицу. Хотя смысл программы — в обоюдном сотрудничестве, а не в том, чтобы люди быстрее получали паспорта. Виктор Себелев полагает, что это происходит из-за отсутствия реальных рычагов воздействия на соотечественников. «Пока их нет, вопреки принятым обязательствам и получив положенные по закону преференции, люди не только покидают выбранную территорию, но и вовсе могут вернуться на родину после получения красного паспорта», — говорит он. С другой стороны, их можно понять: из регионов в Москву едут не только вчерашние иностранцы, но и «коренные» россияне.
Владимир из Ташкента приехал на заработки в Москву в 2012 году — строил столичное метро. В какой-то момент ему надоело платить за разрешение на работу, делать въезд-выезд, и он задумался о гражданстве. «Я вернулся в Узбекистан, сделал биометрический паспорт и начал готовить документы о переселении. В феврале 2015 года я получил заветную книжку (документ переселенца. — «Новая») и переехал в Ярославскую область. Понятно, что пришлось пользоваться услугами компаний, которые делают регистрацию: знакомых-то в регионе не было совсем», — говорит Владимир.
Основной сложностью для переселенца мужчина называет отсутствие четких алгоритмов при подаче документов. По указанным номерам телефонов в отделе миграции никто не отвечал, а электронная очередь была занята на два месяца вперед. При этом у переселенца есть лишь три месяца на подачу на разрешение на временное проживание. Вадим в них не уложился, и был оштрафован. В других случаях люди должны уезжать куда-то на три месяца, чтобы не нарушать правило 90/180: быть в России не больше 90 дней в течение одного полугодового отрезка.
«С раннего утра я стоял в очередях. Только на сдачу ВИЧ она была распределена на три дня вперед, — вспоминает Владимир и не может удержаться от иронии.
— Мой главный совет — снимать жилье рядом с УВМ. А второй — носить с собой компьютер с принтером,
потому что сотрудники МВД никогда не принимают документы с первого раза, всегда надо что-то исправлять и доносить»
Владимир приехал в Ярославль 9 мая 2015 года, а уже 9 июня 2016 года он получил заветный паспорт — и через время уехал в Москву. То, что программа переселения не заставила его остаться в регионе, не ее проблема, это «проблема России», замечает строитель.
«Я бы остался жить в Ярославле, если бы мне платили больше. Мне нравится моя работа, но в Ярославле метро не строят. Отсутствие работы в регионах — это беда не госпрограммы, а России. В Москву едут не только переселенцы, а все люди. 90% людей, с кем я работаю, — это жители регионов», — объясняет мужчина.
