Российская Газета: Право идеи на жизнь
На взгляд дилетанта, отечественная система защиты интеллектуальной собственности кажется прозрачной и логичной: кто-то придумал полезную вещь, кто-то приобрел лицензию на ее тиражирование, в итоге обе стороны довольны. Но на деле все не совсем так: получить патент непросто, еще сложнее внедрить новацию в производство. Почему так происходит и можно ли это исправить, корреспондент "РГ" разбирался вместе с кандидатом технических наук, доцентом института промышленных технологий и инжиниринга Тюменского индустриального университета, дипломированным патентоведом, изобретателем и рационализатором Игорем Ефимовичем.
Игорь Ефимович: Опубликованная в иностранных журналах уникальная информация может быть использована
другими лицами, в том числе и для патентования. Мы на кого вообще работаем?
Фото: Ирина Никитина/РГ
Игорь Аркадьевич, недавно прочитала, что наша страна, которая всегда славилась своими кулибиными, сегодня по числу изобретателей - лишь во второй сотне. Что произошло?
Игорь Ефимович: С середины нулевых годов Всероссийское общество изобретателей и рационализаторов (ВОИР), как и другие общественные организации, лишилось господдержки, что сказалось на ее работе по обучению и помощи новаторам науки и производства. Также психологический удар по активистам движения нанесло упразднение в 2010 году почетных званий "Заслуженный изобретатель" и "Заслуженный рационализатор". Частично ошибку исправили в 2012-м, вернув звание "Заслуженный изобретатель РФ", но вот энтузиастов-рационализаторов до сих пор незаслуженно игнорируют.
Изобретают у нас по-прежнему активно, но патентуют мало. Загвоздка вот в чем: патент изначально нацелен на получение монопольного права и внедрение в производство, в зарубежных странах так и делают - порой фиксируют любую ерунду с прицелом на будущее. Но в России все по-другому. Допустим, трудится человек в научном институте, изобрел некий инструмент, организация его запатентовала, получила свидетельство, но так и не занялась выпуском: новое изделие требует нового оборудования, но резонно ли тратить на него деньги, ждать, когда "дозреет и выстрелит", ведь сверхприбыль хочется получить сразу же, без дополнительных вложений. В общем, число служебных изобретений (когда патент получает и поддерживает организация-работодатель) сейчас существенно сократилось, занимающиеся этим службы на предприятиях деградируют. А сами изобретатели в одиночку в бой не рвутся: самостоятельно оформить заявку им не под силу. Даже если автор получил патент на свое имя, вряд ли он сможет без поддержки продать лицензию и тем более внедрить разработку.
"Число служебных изобретений сократилось, а оформить заявку самостоятельно авторам не под силу"
То есть современный изобретатель должен быть мультиспециалистом: придумывать, производить, рекламировать, успешно продавать и даже при необходимости защищать свою интеллектуальную собственность?
Игорь Ефимович: Увы, в реальности они умеют только изобретать, максимум - оформить заявку на выдачу патента. Старшее поколение кулибиных вряд ли перестроится, а молодежь еще не прониклась идеей технического творчества.
Кстати, а много ли в регионе патентоведов, патентных поверенных?
Игорь Ефимович: Раньше под эгидой ВОИР по всей стране работали институты, которые помимо патентования изобретений обучали соответствующих специалистов - до 30 человек в год только в Тюмени. Теперь же кадры готовит лишь Российская государственная академия интеллектуальной собственности в Москве. Патентоведов у нас много еще с прежних времен, а вот патентных поверенных - тех, кто помогает изобретателям профессионально и быстро оформлять заявки, - в Тюменской области, если не ошибаюсь, всего четверо.
В 1990 годы я добился, чтобы в Тюменском индустриальном институте ввели дисциплину "Патентоведение" для механиков-машиностроителей. Также ею заинтересовались химики и кибернетики. Сейчас предмет "Защита интеллектуальной собственности" преподается как дополнительный, а не обязательный. Хотя многим выпускникам, я уверен, знания в этой области пригодятся. Из моих бывших студентов патентоведами стали двое, а изобретателями - около 20 человек.
Вообще изобретательство - это выгодно?
Игорь Ефимович: Тут работает "правило большого пальца": из 10 идей только одна представляет интерес, из 10 интересных только одна патентуется, из 10 запатентованных только одна используется, из 10 используемых только одна становится прибыльной, из 10 приносящих прибыль только одна доходит до сверхприбыли… Видите, какой серьезный отсев! Изобретателю нужно выдать порядка 10 тысяч идей, чтобы хотя бы единственная получила право на жизнь.
А путь от идеи до документа об исключительном праве долгий, нудный?
Игорь Ефимович: Работа обычно проводится так. Пришла на ум идея - необходимо провести информационный поиск, нова она или нет. Захожу на сайт Федерального института промышленной собственности, открываю страничку с электронными официальными бюллетенями "Изобретения и полезные модели", ищу похожие решения - аналогов могут быть десятки, сотни. Выбираю 3-4 наиболее близких, выделяю из них прототип и сравниваю его со своей придумкой. Если докажу, что по существенным признакам, определяющим решение поставленной технической задачи, моя идея отличается от других, то она новая. Далее нужно доказать изобретательский уровень и промышленную применимость. Когда все готово, оформляю заявку: заявление по форме, описание, формула изобретения, чертежи и реферат. Этот пакет с сопроводительным письмом и документом об уплате патентной пошлины отправляю в Роспатент.
Это дело не одной недели…
Игорь Ефимович: Нужен месяц. Когда мы сидели над бумажными бюллетенями и описаниями изобретений, времени уходило гораздо больше. Квалифицированный специалист управится за меньший срок. Ас - за 10 дней. Но патентный поверенный за такие услуги берет от 40 тысяч рублей.
Плюс пошлина. Она существенная?
Игорь Ефимович: За получение патента на одно изобретение - 14 тысяч рублей. Но потом надо платить за поддержание патента в силе, и с каждым годом цена выше - государство делает это специально, чтобы патентообладателю, если не внедрил разработку, было невыгодно удерживать монополию. Если кто-то другой пожелает использовать изобретение, то он обязан заключить лицензионный договор с патентообладателем. А в случае отказа монополиста без веских оснований неисключительную лицензию можно принудительно получить через суд.
Многим пригодилась бы в этой ситуации помощь серьезной организации, например вуза.
Игорь Ефимович: Конечно! Изобретатели, среди которых много сотрудников университетов, часто предлагают их руководству выступить в роли патентообладателя, но, бывает, получают такой ответ: "Сначала внедрите, посмотрим, эффективно ли это, и уж потом будем патентовать". Так если довести идею до окупаемости, зачем вообще сотрудничать с вузом? Тут вскрывается еще один нарыв: в институтах, университетах, технопарках нет структуры, которая бы связывала изобретателей с производителями, находила потенциальных покупателей лицензий. Мы 20 лет говорим об этом на круглых столах, семинарах и конференциях, и все соглашаются, но воз и ныне там. Кстати, для образовательных организаций пошлина составляет всего 35 процентов от номинальной.
Казалось бы, патентование для вузов престижно...
Игорь Ефимович: Еще бы, особенно когда у идеи есть мировая научная новизна, так необходимая для диссертационных работ. Однако не так давно профильное министерство отменило для вузов строку отчетности по количеству запатентованных изобретений (раньше в нашем университете их было до 80 в год). Сейчас, увы, важность представляют только статьи в научных журналах, особенно в зарубежных. И вот что происходит: мы переводим собственные материалы с обязательным присутствием в них научной новизны на английский язык, да еще и платим взнос в размере 100 тысяч рублей за возможность опубликоваться. Но без патента эта интеллектуальная собственность остается незащищенной даже в родной стране. Мы на кого вообще работаем? Учтите: при публикации в журналах уникальная информация может быть использована другими лицами, в том числе и для патентования.
У вас лично есть патенты? И внедрены ли эти изобретения?
Игорь Ефимович: У меня 43 патента, 19 из них получил за последние пять лет. Большая часть научного плана, но есть изобретения и практической направленности - сборные инструменты и приспособления, в конце 1980-х некоторые удалось внедрить. А еще есть идеи для души. Например, уже семь лет поддерживаю в силе патент на "противомозольный" черенок для совковой лопаты, значительно облегчающий работу огородника. Образцы испытаны, но пока нет предприятия, готового запустить изделие в производство.
А вообще, патентовать обязательно нужно. Каждое изобретение ведет к прогрессу. Чтобы получить качественно новый результат, нужно прежде набрать критическую массу идей.