«Спартак» падал — было ясно, что разобьется. Я там не ощущал поддержки». Исповедь бывшего тренера команды Гунько
Переродился в Армении и наконец вернулся в Россию.
Сегодня — первый за пять лет матч Дмитрия Гунько в России. 18 сентября его «Химки» размазал «Краснодар» (7:2), он уехал в Армению — и стал там во всех смыслах своим. С «Урарту» Гунько выиграл чемпионат и Кубок Армении, стал лучшим тренером страны и получил армянский паспорт.
В сезоне-24/25 «Урарту» пришел третьим и снова пробился еврокубки. Но Гунько внезапно позвал тульский «Арсенал» — он вылетел из РПЛ в 2022-м и этой весной даже не думал о возвращении в элиту.
Александр Муйжнек встретился с Гунько — тренером, который большую часть карьеры провел в молодежной команде «Спартака» и которого вы почти наверняка помните по кошмарной весне 2014-го. Тогда Гунько как исполняющему обязанности доверили основную команду «Спартака», откуда только что ушел Валерий Карпин. Из топ-3 «Спартак» скатился на шестое место, а над Гунько было принято смеяться.
«Скучал по России. Не мог позволить себе комфортную жизнь в Армении»
— Знаю, вы планировали готовиться к сезону с «Урарту», ждали старта в Лиге конференций. Из Тулы позвонили неожиданно?
— Неожиданно! Помню, 11 июля, я в аэропорту, жду вылета в Ереван из Москвы после отпуска. И тут поступает звонок.
— До Армении так и не добрались?
— Нет, почему? В Ереване нужно было переговорить с президентом «Урарту» Джеваном Крикоровичем Челоянцем. Да и я сам раздумывал. 16 июля Челоян дал добро на уход, и 18-го я был в Туле на первой тренировке.
— Что сподвигло согласиться?
— Это возможность дальнейшего роста как тренера. Хотелось принять новый вызов и попробовать снова поработать в России.
— Я думал, в Армении вы на своем месте и всем довольны.
— Провел там четыре с половиной года и сделал там со своим штабом все, что мог: дважды занял второе место, выиграл чемпионат, Кубок. Два года подряд мы с «Урарту» выступали в еврокубках.
— Ранее могли уехать из Армении?
— Приглашали в чемпионат Казахстана и в два российских клуба, но до предметных разговоров тогда не доходило. А тут все совпало. В новом сезоне «Урарту» было бы очень тяжело тягаться с «Ноа» — и финансово, и вообще по задачам. Посчитал: сейчас крайне своевременно поменять место работы.
— И все же чем вас привлек «Арсенал» — десятый клуб прошлого сезона Первой лиги?
— Я играл в Туле в начале 2000-х — команда мне не чужая. Особенно незабываемые впечатления оставила работа с Владимиром Григорьевичем Федотовым. Этот его кабинет, в котором можно было топор вешать…
— В каком плане?
— Федотов курил трубку. Помню, как я зашел на разговор: дым коромыслом, аромат табака и улыбка Григорьича. Прекрасный тренер и просто величайший человек. Его теплота, доброта и в то же время требовательность… Записи он вел простым карандашом с ластиком на конце. От Федотова я взял привычку — писать конспекты именно карандашом, не ручкой. До сих пор делаю именно так.
Ну и болельщики всегда на «Арсенал» ходили. И в Первой лиге, и во Второй. Сейчас у «Арсенала» хорошая инфраструктура, еще свеж опыт РПЛ. Я хорошо поговорил с руководством, и наши мысли по развитию клуба совпадают.
— Какую вам поставили задачу?
— Озвучивать ее раньше, чем клуб, я не вправе. Наш штаб ставит для себя максимально возможную цель — повышение в классе. Хотя за год добиться этого сложно. Надо, чтобы и клуб, и команда были готовы к решению таких задач.
— Скучали по России?
— Конечно. Особенно тяжело в Армении было первые два года, когда я жил один. Скучал по семье и детям. Неправильно, когда они делают первые шаги, приходят к первым успехам, да просто живут вдалеке от отца.
— Но вы ведь перевезли семью в Ереван?
— Понимаете, когда приезжал в Россию, видел родителей, других близких, друзей, московский дом… Конечно, в Москве в 10 раз комфортнее, чем там.
— В чем главная разница?
— В Ереване мы жили хоть и в доме, но в съемном. Чтобы создать условия, которые я обеспечил для семьи в Москве, требовалось очень много сил и финансов. Вплоть до утюга и посудомойки. Как бы ни хотел, не мог себе позволить действительно комфортную жизнь в Армении.
— Ставили себе цель вернуться в Россию, ближе к дому?
— Думал об этом. Скорее моей целью было реализовать свой тренерский опыт здесь, в России.
Человек притягивает события в своей жизни через свои желания. Я много времени провел за пределами России. Да, работа была плотная и интересная, но жить там подустал.
«Когда подписали Игнатьева, мне звонили: «Ты что, правда это сделал?»
— Одно из последних ваших достижений в «Урарту» — реанимация Ивана Игнатьева. Каким он попал к вам год назад?
— Помню, как мне предложил Ваню Дмитрий Кудряшов (помощник Гунько в «Урарту», работавший там же спортивным директором. — Sport24). Я ему: «Да нет, все. Прекращай». На осмысление мне потребовались сутки.
— Что заставило передумать?
— На сборах в Грузии мы с Иваном пообщались лично. Тогда я более-менее понял, что с ним делать.
— Что сделали?
— Когда мы все же подписали Игнатьева, российские футболисты и тренеры звонили мне: «Ты что, правда это сделал?» Это клеймо, висевшее на Иване и тянущее его вниз, было видно на глаз. Он был зажат, скован, подавлен. Это обусловлено и историей жизни Игнатьева — мне ее рассказали.
— Вас от Ивана тоже отторгал его бэкграунд?
— Да-да. У меня уже был опыт с такими игроками.
— Такими — это теми, кто заработал себе имя в России и уезжает в Армению?
— Причем уезжает, вообще не понимая уровень армянского чемпионата, конкуренции в команде, ментальность местных футболистов, судей. Ожидания практически у всех наших завышены — и их столкновение с реальностью оказывается болезненным.
— А ожидания какие? «Я буду тут зажигать, раскидывать всех»?
— Да, так и есть. Каждого новичка из России я сажал перед собой и еще до знакомства говорил одно и то же.
— Что именно?
— «Выкинь все, что у тебя в голове. Ты начинаешь с нуля. Самооценку свою лучше занизить. Не начнешь с первого дня выкладываться на максимум — шансов у тебя нет. Будешь опускаться все ниже, а винить станешь не себя, а окружающих. Но причина-то будет в тебе. Поверь, ты в Армении никакая не суперзвезда. Ты один из легионеров, которым предстоит многое доказывать».
— Не до всех так достучались?
— К сожалению, да. Давал шансы — но без толку. И в конце концов принимал вину на себя: моя ошибка, что не достучался.
С другой стороны, Пуцко, Тихий, Палиенко, Полярус восприняли.
— А Глушаков?
— У Дениса совершенно нормальное было отношение. Никаких вопросов. И что там было у Дениса за пределами поля, я узнавал из новостей — но в чемпионате Армении он выделялся. Претензий к Денису я предъявить не мог.
Приводил Игнатьеву в пример Индзаги: «Иди в штрафную. Там твое место»
— Вернемся к Игнатьеву. Почему передумали на его счет?
— Сам не знаю. Никто меня не убеждал, не упрашивал. Мне показалось его подписание оправданным риском. Игнатьев — еще не сбитый летчик, а молодой футболист, к тому же знакомый мне по выступлениям в «Краснодаре».
— Как нашли подход к Ивану?
— Сначала сказал общие фразы: «Дадим тебе шанс, даже если вначале не будешь забивать. Распинать за это не будем». Что сделал наш штаб — поставил себя на одну ступень с ним. Не стал возвышаться, а показал: мы не против тебя — мы за, и поможем тебе.
— Ставили Игнатьеву ультиматумы: один загул — и поедешь домой?
— Да он сам все понимал. Ловить никого мы не собирались, у меня все построено на доверительных отношениях. Я только сказал ему: «Вань, я верю людям. Но предавать нельзя». А попросил Ваню лишь об одном.
— О чем же?
— Не повторять ошибок прошлого и полностью отдаться работе. И он раскрылся. Поначалу был прям закрыт, ершист — допустим, на шутки обижался. Но потом и отношения наладил, и голы стал забивать.
— Назабивал аж 13 за полгода.
— Ни одного вопроса по дисциплине к Ивану не возникло. Игнатьева окружили заботой — тем, чего ему, на мой взгляд, и не хватало. Жаль, что Ваня не захотел остаться на вторую часть чемпионата.
— Теперь понятно, почему вы не хотели его отпускать в Алжир.
— А кто захочет отпустить нападающего, который забивает больше, чем остальные создают моментов? Игнатьев оказывался в нужной точке, клал мячи из ничего — у него природное чутье на голевые моменты. И оно реализуется, когда Ваня чувствует себя свободно. Прирожденный нападающий.
Уже когда он уезжал в Алжир, я услышал одну историю от Араза Озбилиса. Лет двадцать назад он побывал в расположении «Милана». Анчелотти тогда убирал из квадратов Индзаги, чтобы тот не мешал команде.
— А чем он мешал?
— Настолько Филиппо плохо контролировал мяч. Карло говорил ему: «Иди в штрафную. Там твое место. Мяч тебе доставят». Я это пересказал Ване как шутку. Но, по-моему, это лучшее для него решение — принимать мяч в штрафной и бить по воротам.
— Игнатьев уверен: в России его осознанно мочили медиа, уничтожали репутацию.
— Надеюсь, все негативное, что подхватила по поводу Игнатьева пресса, давно позади. В тот момент медиа и правда раскручивали какие-то ошибочные действия футболистов. А рядом с Иваном не оказалось человека, который бы помог. Который бы сделал так, чтобы те самые видео с Иваном в интернет вообще не вышли. И кто знает, как бы тогда пошла карьера? Сейчас каждый новый ее год отдаляет Ваню от прежних проблем.
«Дом накалялся до предела. Такое там напряжение!»
— Игроком «Урарту» стал ваш сын. Как это получилось?
— Пригласили на просмотр по настоятельной просьбе его родителей. (Улыбается.) Артемий провел неплохой сезон в Долгопрудном и перерос уровень Второй лиги. Он два года провел в Москве самостоятельно, отдельно от родителей: сначала в интернате «Спартака», потом в квартире — и развивался правильно.
Я давно говорил сыну: «Ты будешь играть там, где тебя хотят, а не там, куда я тебя рекомендую. Навязываться не буду». Но в какой-то момент мне стало интересно, как он проявит себя на уровне «Урарту». Обратился к президенту с просьбой посмотреть Тему. Тот показал себя — но решение взять его в команду принял не я, а спортивный директор.
— Каково тренировать своего сына и выстраивать отношения с другими игроками?
— Не очень тяжело. Куда тяжелее приходить домой после неудачного матча «Урарту» или лично Артемия. Наш дом накалялся до предела. Туда просто нельзя было зайти: такое там электричество, напряжение! Сначала я один приходил подавленный, погруженный в заботы команды — а тут нас таких двое. Пытаемся разделять работу и семью, но так и не нашли, как с этим справляться. Одной трети семьи плохо, двум другим — еще хуже: все ведь ощущают на себе.
— Мне говорили, как сложно выстраивать отношения с армянскими футболистами. Или это штамп?
— Не штамп, а больной для меня вопрос. Поверьте, я уделял ему огромное количество времени. Жесткий диск с папкой «индивидуальная работа» почти до отказа заполнен всеми моими футболистами из Армении. С ними я проводил больше времени, чем со своими детьми. Уж видео точно смотрел дольше. При этом они не всегда и не до конца принимали указания.
— Даже не слушали?
— Да вроде слушали. Но зачастую все уходило в песок. И опять же, спрашивают с кого угодно, только не с себя. Нет адекватной самооценки.
Были ребята, которые менялись, а от других мы отказывались. Кто слушал, тот прибавлял. Такие игроки тоже были, и это радовало.
— Ваш сын перейдет с вами в Тулу?
— У Артемия своя футбольная дорога. Мы отлично поработали вместе, но, как ни странно, после моего ухода Артемий играет гораздо лучше. В «Урарту» смеются: «Иваныч сыну только мешал».
«Какой стресс? Я уже все прожил в «Спартаке»
— Впервые вы поработали главным тренером взрослой команды в 2014-м в «Спартаке». Жутко мрачный период. Как вы с тех пор изменились?
— Тогда в приоритете для меня стояла работа на тренировках, какие-то заданные алгоритмы. Менял тренировочный процесс — и ждал, что команда заиграет по-другому. А сейчас коллеги на стажировках или футболисты, работавшие под руководством топ-тренеров — российских и не только, — говорят: «Дим, каждую неделю делаем одно и то же». Спрашиваю: «А предсезонка?» — «Да то же самое, только в двукратном размере». Разнообразие занятий, а тем более их усложнение на деле не сильно влияет на результат.
— А что влияет?
— Упражнения могут быть одни и те же, но требования должны выполняться на сто процентов. Всеми без исключения. Тогда уже твои тактические идеи как-то будут работать. Они бесполезны, если команда тренируется вполсилы. Команда и штаб должны быть единым целым — как земной шар: кора, лава, ядро. А тогда все это превратилось в вулкан — и грянуло землетрясение.
— Вы вспоминали, как в «Спартаке» работали за ноутбуком даже в машине и все время думали: что-то не доделано, нужно работать больше.
— И сейчас такое бывает. Хочется все-все-все держать под контролем. Пытаюсь себя убедить, что это невозможно, что есть независящие от меня вещи. Но до конца осознать это не могу.
— Если бы вернулись в прошлое, как поменяли бы подход в том «Спартаке»?
— В том «Спартаке» я бы не смог сделать ничего. Абсолютно. Ситуация была экстремальнейшая. Самое простое, что можно сделать в таких случаях — не делать ничего. Возможно, так было бы и лучше. Ну не совсем ничего. Например, можно было ставить молодых футболистов. А я шел на этот пост с мыслями: «Сейчас поправлю все, что вижу. Даже физику». Уж это-то за 10–11 туров точно невозможно.
Для меня ситуация в «Спартаке» выглядела так: самолет падает, все взяли парашюты и выпрыгнули. А моя задача — мягко посадить борт. Хотя ясно было, что он разобьется.
— Вы могли отказаться от должности?
— И в мыслях не было! Спросили: «Готов?» Я ответил: «Конечно, готов». И по итогу я счастлив представившейся возможности поработать главным тренером «Спартака».
Даже если бы сейчас я вернулся в прошлое, не отказался бы. Когда мне сейчас говорят что-то про стресс, отвечаю: «Да вы что! Какой стресс? Я это все прожил уже [в «Спартаке»].
— Правда, что в «Спартаке» вы получали 200 тысяч рублей?
— У меня уже была зарплата помощника главного тренера. Она была повыше [двухсот тысяч] — впрочем, ненамного. И ни разу не менялась. Хотя премиальные за победы были приличные.
«Сейчас точно бы ответил Бубнову»
— «Спартак» вас поддерживал?
— Я этого не чувствовал. А какая вообще могла быть поддержка? У меня была приставка «исполняющий обязанности». До конца сезона-13/14 оставалось 11 туров. Мы проиграли «Краснодару» на выезде — 0:4 с хет-триком Ари. Дальше, как вы знаете, клуб не договорился с Черчесовым. И меня оставили до конца сезона. Если бы был контракт, меня бы назначили главным и сказали команде: «Это наш тренер» — игроки бы это почувствовали, и ситуация могла бы измениться.
— Вы просто ждали лета?
— По сути, да. Я не справился — это факт. Хотя мы заняли шестое место — но ведь на шестом месте через год закончил и Якин.
— С Федуном в «Спартаке» контакта у вас не было?
— Советы директоров проводились два раза в год — я там тоже отчитывался. И в целом мы были регулярно на связи. Леонид Арнольдович с уважением и пониманием слушал. Результаты молодежной команды, количество подготовленных футболистов — все это говорило о том, что мы проводили хорошую работу. И с Асхабадзе мы тоже решали возникавшие вопросы.
— Лажали многие тренеры «Спартака», но Александр Бубнов глаза в глаза разнес именно вас. Почему?
— Даже не думал об этом. Вспоминал, конечно, но в записи ту пресс-конференцию не пересматривал никогда. Вот как Бубнов недавно вернулся в медиа, мне недавно показали.
— Можно ли было предотвратить эту атаку?
— Сделать это мог только пресс-атташе. Встал бы и сказал: «Стоп!» — и на этом бы все закончилось. По-моему, тогда рядом со мной сидел Федя Турбин. Бубнов кричал там что-то про тренерский штаб, про нашу подготовку. Я пытался ответить как-то профессионально, но его это не особо волновало.
— Вы могли ответить Бубнову иначе — жестко осадить, в его стиле?
— Как сделал недавно Талалаев?
— Примерно так.
— Наверное, я был к этому не готов. Сейчас — да, точно бы ответил.
— Как вам перфоманс Бубнова с Талалаевым?
— Мне кажется, Александру Викторовичу нужно научиться более адекватно вести с собеседниками. Андрея Викторовича я знаю — думаю, он был готов к такому разговору, и сделал все ювелирно.
— Вы обсуждали кейс Бубнова с Турбиным? Как он допустил тот выпад?
— У меня не было полномочий что-то обсуждать. Наверное, если бы я был не временной фигурой, поднял бы шум в клубе. А я пытался вырулить в одиночку, посадить этот самолет. Как видите, даже пресс-служба не смогла меня поддержать. О многом говорит.
«В «Спартаке» тогда работал интересный переводчик»
— Каким был коллектив того «Спартака»?
— Сложным. Тогда был раскол между легионерами и россиянами. На моих глазах на матче с «Динамо» друг на друга орали Комбаров с Хурадо. Комбар кричал: «Ты убираешь ноги!» Хурадо ни слова по-русски не понимал, но кричал в ответ: «А тебя в штрафной возили!» В итоге и Хурадо забил, и Комбаров — на последней минуте. На таких конфликтах там все и держалось.
— Пытались уладить?
— Естественно. Вел беседы. Но в какой-то момент понял, например: поставлю русскую тройку в центр — не сможем там навязать борьбу. Поэтому с «Крыльями», например, выпустил блок с Ромуло, Тино Костой и Кариокой. Вот такими звеньями, связками мне нужно было комбинировать. С Самарой получилось — выиграли 1:0.
— Почему вообще случился тот раскол?
— Карпин свободно говорит на испанском и русском. Установку давал и разборы проводил на обоих языках. Переводчик был не нужен. Конечно, латиноамериканцев Карпин критиковал — но этого не понимали русские. И русских критиковал — и тут уже испанцы не понимали. Так каждый из лагерей думал: достается только им, а других покрывают. Отсюда вся эта каша.
— Вы тогда совсем не знали испанского?
— Помню, как Валерий Георгиевич в 2013 году пригласил меня в свой тренерский штаб. Я сел с ним за стол, вокруг — Карпин, его штаб, Дмитрий Попов, Роман Асхабадзе. И только я ничего не понимаю. Естественно, взял преподавателя. Через 3–4 месяца смог из себя что-то выдавить, а теперь по футболу спокойно объясняюсь. Общаясь с испанским тренером по физподготовке и аналитиком «Урарту», лишь изредка обращался к переводчику.
— Чему вас научил опыт в «Спартаке»?
— Терпению, самообладанию. Я поработал под высочайшим давлением. И знаете, я научился выбирать важное из всего, что происходит вокруг. Что имеет значение, а что нет. И понял, как важно управление коллективом.
— «Имеет значение» — это вы про что? Про общение?
— Именно. Сто процентов я больше бы общался с футболистами.
— А вы не общались?
— Собирал всю команду вместе. А надо было говорить с каждым в отдельности.
— Почему не говорили?
— Попытки-то были. Но в «Спартаке» тогда работал интересный переводчик. Например, переводил «квадрат» как геометрическую фигуру — а это упражнение, рондо. Я уже понимал испанский. Плюнул и сказал: «Это рондо, рондо!»
— И правда, интересный.
— Я бы был ближе к футболистам. Наладил контакт. Хотя бы попытался понять их проблемы. И объединить всех в одно целое. Тогда бы и стало ясно, кто реально мог играть на максимуме, а кто нет. Окей, Барриос и Мовсисян не могут — ставил бы тех, кто мог, кто мотивирован и горит желанием проявить себя вопреки негативному фону.
«Карпин поменял подход — и сейчас это топ-тренер»
— Как игрок вы провели 5 сезонов в дубле «Спартака». Почему так долго и почему никак не могли уйти?
— Я очень долго пытался пробиться в дубль. Три года подряд ходил на просмотры к тренеру Виктору Зернову — но там была высочайшая конкуренция. Тихонов, Аленичев, Семенов, Коновалов, Чудин, Рекуц. А уже потом шли молодые: Мелешин, Джубанов, я.
— Если бы вернулись в прошлое, ушли бы из «Спартака» раньше?
— Нет. Я бы точно не сказал, что пересидел в «Спартаке».
— Вы крестный отец детей Титова. Как сблизились?
— Был интересный момент. Наш тренер Анатолий Федосеевич Королев жестко контролировал школьную успеваемость. У нас в одном классе учились шестеро спартаковцев — трое хорошо, трое плохо. К каждому неуспевающему Королев прикрепил того, кто успевал. У меня с учебой было в порядке, и я был ответственным за Титова. Если у Егора что-то шло не так, спрашивали с меня. Были диалоги: «Домашку сделал?» — «Нет». И я давал ему переписывать свою. Иначе Королев бы мне по башке дал.
— Дружба не прерывалась, даже когда Титов стал звездой?
— Конечно, нет. Чемпионство Егор приехал праздновать ко мне домой. И знаете, друзья познаются в критических ситуациях. Таких было немного — но поддержка Титова мне очень важна.
— Титов не тренирует потому, что без работы его друг Дмитрий Аленичев?
— Мне кажется, Егору сложно понять, как футболисты не могут сделать простые вещи, которые легко давались ему. Он до сих пор играет так, что можно заявить в какую-нибудь команду — и будет приносить пользу.
То же самое было у Карпина. Но тот, поработав с армавирским «Торпедо», понял: надо менять подход. Перестроился — и сейчас это топ-тренер в России.
— Вы говорили, что не воспринимаете свою игровую карьеру всерьез. Почему?
— Хотелось играть на более высоком уровне. И реализовать себя по-другому. И еще причина — сезон «пионеротряда» Ярцева прошел мимо меня. Девять месяцев я был травмирован из-за разрыва паховых колец — и как раз в тот момент в основу «Спартака» заходило то новое поколение. А я ведь капитаном той молодежки был. У нас, кстати, была поговорка: капитан дубля — первый на отчисление.
— У Романцева вы потренироваться не успели?
— Пожалуй, нет. Но видел со стороны. О чем мы выше говорили: у Романцева простой, узкий набор упражнений — но с высочайшими требованиями. До самых мелких нюансов. И самое важное: увидеть в игроке то, чего ему не хватает на поле, и донести до него простым языком. Сейчас очень модно жонглировать яркими терминами. Но футболисту они вообще не нужны. Ему нужны конкретика, четкость.
— Игравшие у вас футболисты говорят: с Гунько очень комфортно, подход человечный. Как вы пришли к такому методу?
— Мой метод — кнута и пряника. «Гунько мягкий и пушистый» — такого тоже нет. Но я никогда не критикую футболиста в присутствии других. В кабинете — да, может состояться мужской разговор, при котором дрожат стены. Впрочем, и о нем футболист не скажет команде.
Я выбрал личные разговоры один на один. В крайнем случае, с переводчиком. Если критикую — ругаю жестко и по делу.
— Читал мнение: в «Спартаке» выживают только бруталы вроде Романцева, Карпина и Карреры. Вам мешала мягкость?
— Я на тот момент еще не приобрел нужных для этой должности навыков. Сейчас я изменился, без сомнений.
«Может, без провала в «Спартаке» не стал бы чемпионом Армении»
— После «Спартака» вы поработали в РПЛ, только в «Химках» — снова недолго и мучительно. Мешало клеймо провала-2014?
— Нет-нет. Кто знает, как все сложилось бы, не попади я тогда в основу «Спартака». Может, без того провала я бы не переехал в Армению и не стал бы там чемпионом.
— А что вынесли из неудачи в «Химках»?
— Тогда я узнал, насколько важно цельное и основательное комплектование команды, взаимодействие со спортивным и гендиректором, планомерное выполнение задач. По сути, как структурно должен работать клуб, я осознал в «Химках». Задачи там нам поставили, но пути достижения этих задач постепенно разрушались. На бумаге все планировалось красиво.
— А на деле?
— Я как тренер из структуры «Спартака» рассчитывал взять оттуда игроков в аренду. Но Сергей Николаевич Галицкий тогда на исполкоме настоял, чтобы брали не более двух футболистов из одной команды. Нужно было пересобирать команду. Приглашенные нами футболисты оказались неподходящего уровня. Так еще и травмы добавились.
Наш штаб назначили за неделю до старта сезона. Мы сходу не попали в микроцикл, хотя остались двое тренеров из предыдущего тренерского штаба, в том числе по физподготовке.
Невероятно, как мы вообще набирали очки. Вокруг был шум и гам. Это тоже не способствовало успеху. Думаю, чуть потерпели бы — и все пошло бы на лад.
— В «Арсенале» сейчас все четче, чем в «Химках»? Новости из Тулы приходили мрачные: задержки зарплат, смена вектора, неясно, нужна ли региону команда.
— Меня абсолютно не смущает прошлое и не пугает настоящее «Арсенала». Разговор с руководителями убедил: клуб твердо стоит на ногах, структура принятия решений ясная. Кроме того, когда я пришел, команда уже была укомплектована процентов на 80. Костяк был сохранен. Будь в клубе проблемы — футболисты бы уходили. Команда заряжена, коллектив подобрался неплохой. Разве что времени нет — сезон стартует уже 19 июля.
— Наш футбол этим летом сотрясают скандалы: баны за ставки, договорные матчи, банкротство клубов. Каково вам окунуться в эту среду?
— В курсе всех этих событий, читал. Очень надеюсь, что они позволят хотя бы на какой-то период сделать наш футбол более чистым.