Спальней князю служил шкаф
На городские торги выставлены нежилые помещения в доме № 16 по Еропкинскому переулку (район Хамовники). В1920-е годы в нем жил писатель Сергей Голицын (1909–1989).
Причудливый быт семьи Сергей Голицын воссоздал в мемуарах «Записки уцелевшего» (они были изданы после его смерти, в 1990 году).
Ночевка под юбками
Дед будущего писателя, князь Владимир о Голицын (1847– 1932), был московским губернатором с 1887 по 1891-й, а затем городским головой (1897–1905). После революции 1917 года его большой семье пришлось перебраться в Тульскую губернию — там было посытнее и поспокойнее. А летом 1922 года, когда Гражданская война окончательно отшумела, Голицыны вернулись в Москву. Сперва ютились у родственников, а потом купили квартиру в Еропкинском переулке. Ее предыдущим владельцем был Владимир Гиацинтов (1858–1932), директор Музея изобразительных искусств (ныне — Пушкинский музей). Новое жилье Голицыных оказалось просторным — «пять комнат плюс прихожая плюс проходная на третьем этаже, на черном ходу». Но и семья была огромная: дедушка, бабушка, отец, мать, семеро детей, тетка, нянька… То и дело приезжали и подолгу гостили многочисленные родственники. Да и власти давали понять, что надо уплотниться. Месяца через два после переезда в квартиру явилась комиссия из домоуправления. «Стали измерять рулеткой площадь каждой комнаты, мерили с захватом подоконников и наискось, — вспоминал Сергей Голицын. — Нам объявили, что у нас лишняя площадь и мы должны одну комнату сдать». Пришлось подселить нового жильца.
А через некоторое время в Еропкинский переехал Сережин дядя с женой и тремя детьми. «Меня переселили в комнату, где под эгидой тети Саши спали только женщины и девочки, и поместили в шкаф, который был такой широкий, что я мог там спать, вытянув ноги, — писал Сергей Голицын. — Когда ложились, шкаф вместе со мной закрывали, а на ночь тетя Саша его открывала, чтобы я не задохнулся. Спал я так под юбками, наверное, месяца три». Потом, к счастью, родители Сергея купили родственникам какую-то подвальную комнатушку в Хлебном переулке.
Опасные забавы
Питались в основном пшеном и супом из костей, «чай покупали морковный, ни белого хлеба, ни сливочного масла не ели». Однажды Сережа, носивший учебники в холщовом мешке, попросил маму купить ранец. «Тогда мы два дня не будем обедать», — предупредила мать.
Несмотря ни на что, семья старалась вести привычный образ жизни. На именины и дни рождения созывали гостей, пекли пирог из размоченного черного хлеба с изюмом. Соблюдались все православные праздники. «В великую пятницу скорыми шагами я обошел двенадцать церквей, чтобы приложиться везде к плащанице, — описывал одну из весен Сергей Голицын. — А церквей между Пречистенкой и Арбатом было тогда так много, что на эту пробежку я тратил не более двух часов, хотя для приличия в каждой церкви задерживался на несколько минут». Вместе с еще несколькими семьями устраивали вскладчину уроки танцев для детей в большом зале.
Были и не столь милые развлечения. Сережа, его брат и гостивший у них родственник по ночам работали — рисовали и чертили для издательств, а в предрассветных сумерках выходили в прихожую и просовывали в форточку духовое ружье. «Задним фасадом наш дом выходил во двор, далее шел ряд сараев, которые своими глухими стенами выходили на соседний Мансуровский переулок; на противоположной его стороне, за оградой, был сад, а за садом стоял двухэтажный дом», — объяснял Голицын. Юноши всаживали несколько дробинок в стену второго этажа, над окном. Выглядывал старичок — и получал дробинку в голову или грудь. Неопасно, но противно. «О том, что дробинки летят так издалека, он не догадывался».
Трудно быть бывшим
С 1925 года над головами Голицыных и их родственников начали сгущаться тучи. Квартира в Еропкинском пережила пять ночных вторжений чекистов: уводили Сергея, его брата (дважды), отца, тетю... Во всех «бывших людях» (так называли аристократов, утративших после революции положение в обществе) власть подозревала опасных классовых врагов. К счастью, для большинства Голицыных это заканчивалось неделей-другой отсидки: помогали хлопоты влиятельных друзей.
Но весной 1929 года Голицыным напомнили, что они — еще и «лишенцы». Этим словом обозначали людей, лишенных, согласно Конституциям 1918 и 1925 годов, избирательных прав. В реальности их дискриминировали и во многих других отношениях — отчисляли из вузов, высылали из крупных городов. Вот и Голицыных выселили из Москвы по решению городского суда. Семья отправилась в подмосковное село Котово. Семь лет в Еропкинском переулке остались в памяти Сергея как время молодости, «усердного труда» и «радостей учения».
СПРАВКА
В 1927 году, окончив школу, Сергей Голицын поступил на Высшие литературные курсы, но в 1929 году они были закрыты. Долгие годы работал топографом и инженером-геодезистом. Профессионально занялся литературой только с 1959 года. Автор повестей о пионерах «Сорок изыскателей» (1959), «Городок сорванцов» (1963), историко-краеведческих книг «Сказание о белых камнях» (1969), «Сказание о земле Московской» (1970-е), а также беллетризованных биографий художников.
МЕЖДУ ТЕМ
Источники дохода у семьи Голицыных были диковинные: дед Сережи получал денежные переводы от одного из сыновей, эмигрировавшего в Америку, а мать научилась сапожничать.
Сообщение Спальней князю служил шкаф появились сначала на Москва.Центр.