Дом на берегу железного потока
В воскресенье, 19 января, исполняется 157 лет со дня рождения и 71 год со дня кончины прозаика Александра Серафимовича (1863 — 1949). Как писатель, он стал скорее достоянием литературной истории, а вот его имя остается любопытным фактом городской современности.
Молодежи фамилия Серафимовича кажется не то белорусской, не то сербской. На самом деле он был донской казак Александр Серафимович Попов, а псевдоним сделал из отчества, переставив в нем ударение. Подпись была использована уже в первой публикации писателя: в феврале 1889 года газета «Русские ведомости» напечатала его рассказ «На льдине». Герой, бедный охотник на тюленей, погиб во время прилива: боялся вернуться без добычи, потому что был в долговой кабале у соседа.
Серафимович писал о тех, кому в дореволюционной России приходилось тяжелее всего: о чернорабочих, шахтерах, батраках, бесправных при сельском домостроевском укладе женщинах...
Некоторые произведения, на наш взгляд, вполне прошли проверку временем — это рассказы «Чибис» (1911) и «Вражья земля» (1917) — о том, что постоянные лишения калечат не только тело, но и душу, «Змеиная лужа» (1914) — про мальчика-самородка, сумевшего вырваться из нищей темной среды и стать художником, повесть о сельской учительнице «Галина» (1918). А самое известное его произведение — роман «Железный поток» (1924), входивший в советское время в школьную программу. Он — о походе Таманской армии в августе 1918 года через Кавказский хребет для соединения с главными силами красных. Вместе с армией в страшный путь по раскаленным солнцем горным перевалам пустились беженцы: в романе есть несколько бьющих по чувствам эпизодов, которые показывают, что ждало бы этих людей, попадись они в руки белых карателей. Постепенно пестрая людская масса превращается в монолитный, беспощадный к врагу боевой отряд — «железный поток».
Двойные почести
В Москве имя Серафимовича носят аж две улицы. Более известная — та, что в районе Якиманка: на ней расположен Дом на набережной. Александр Серафимович получил там квартиру сразу после его сдачи — в 1931 году. А в 1933 году в честь писателя переименовали и улицу, которая до этого была Всехсвятской. Вторая улица Серафимовича находится в поселке Переделкино, вошедшем в 2011 году в состав Новомосковского округа (там у писателя была дача. — «МЦ»).
Потомки писателя
Нам известны лишь четыре (!) случая, когда на московской улице, названной в честь какого-то человека, живут его потомки. И один из таких примеров — семья Серафимовича.
У писателя было два сына, носивших родовую фамилию Попов.
Старший, Анатолий (1899 — 1919), которого в семье звали «Тола», смолоду увлекся политикой.
В 1917 году, в 18 лет, он познакомился с 14-летней соседкой Наташей Сац, будущей создательницей детских театров, и стал предметом ее платонической любви. В 19 лет Тола уже был комиссаром на Гражданской войне, а в 20 — скончался на фронте от горячки. Младший сын писателя, Игорь (1903 — 1981), в 14 лет присоединился к отрядам Красной гвардии, патрулировавшим Москву во время боев 1917 года, впоследствии работал инженером. Сегодня в Доме на набережной живет его 76-летний сын Анатолий Попов — профессор Национального исследовательского университета «Московский энергетический институт». Увы, он совсем не помнит деда: писатель умер, когда Толе не исполнилось и пяти лет.
— Я не афишировал, кто мой дедушка, — говорит Анатолий Игоревич. — По-моему, даже когда мы проходили «Железный поток», учительница не заостряла внимание на том, что внук автора сидит в классе.
Сегодня о нашем родстве знают только филологи, изучающие творчество Серафимовича, — они обращаются к нам, чтобы познакомиться с материалами нашего домашнего архива.
СПРАВКА
Александр Серафимович Серафимович (настоящая фамилия — Попов) родился 19 января (по новому стилю) 1863 года в станице Нижнекурмоярской Области Войска Донского(ныне — Ростовская область. — «МЦ») в семье казначея казачьего полка.
В 1883 году поступил в Петербургский университет, приобщился к революционному движению. Был в ссылке в Архангельской губернии (1887 — 1890). Во время Первой мировой войны — санитар на фронте. После 1917 года заведовал отделом в «Известиях», возглавлял журнал «Октябрь» (1926 — 1929), много сделал для публикации романа Шолохова «Тихий Дон». Лауреат Сталинской премии первой степени (1943). Скончался в Москве в 1949 году в день своего рождения. Действие произведений Серафимовича обычно происходит на родном писателю юге страны, на знакомом по ссылке Севере, а также на фронтах Первой мировой и Гражданской войн.
ЦИТАТЫ
«Я... на четвереньках пробрался к детям»
Александр Серафимович жил в Москве с августа 1902 года. Сначала он поселился на Пресне (дом № 2 по Волкову переулку).
В начале 1910-х жил в Серебряном переулке в районе Арбата, с 1915 по 1930 год — снова на Пресне, в доме № 5 по Большому Трехгорному переулку. А с 1931 года — в Доме на набережной.
Произведений о Москве у Серафимовича мало, но в них запечатлены самые драматичные эпизоды городской истории. В нескольких рассказах описаны декабрьские бои 1905 года: тогда дом Серафимовича оказался под обстрелом, и писатель с сыновьями, шести и двух лет, спасся чудом.
«Меня разбудили тяжелые, потрясающие удары. Было темно. <...> Орудийная канонада разрасталась, дом трясся. В промежутках слышно было, как трещали пулеметы и рассыпались ружейные залпы.
<...> Вдруг: чок! С коротким звуком пуля, продырявив два оконных стекла, впилась в стену. Штукатурка, шурша, посыпалась на пол.
— Ой-ой-ой... убили, убили!.. Родимые!.. — заголосила нянька, мечась по комнате. <...> — Няня, сядьте... сядьте!.. Не подымайтесь выше подоконника... Сядьте на пол... — старался перекричать я гул канонады.
Я сполз на пол, оделся на полу и — увы! — по Руссо, на четвереньках пробрался к детям. Оба мальчика тихо спали, ничего не подозревая. Я стащил их и по полу потащил во вторую половину квартиры, которая выходила окнами не к стреляющим. <...> Под нашим полом раздался гул. Густое облако зеленоватого дыма проплыло, относимое ветром, заслонив на секунду все, мимо окна. Под нами, в квартиру четвертого этажа попала граната.
Как сумасшедший, я кинулся, уже не соблюдая никаких предосторожностей, схватил мальчиков и бегом бросился по коридору. За мной бежали хозяева с детьми, прислуга. Пули то и дело чокали, и сыпалась штукатурка. Надо было бежать по громадной, проходящей все пять этажей лестнице. Сквозные окна, освещавшие ее, были пестры от пулевых дырок. <...> Я вбежал с мальчиками на руках в подвальное помещение.<...> — Да где же дворник?.. Боже мой, где же дворник?.. — разносился истерический шепот. <...> — Яков, что же <...> ты не узнаешь, когда нам можно отсюда выбраться? — Да, узнаешь... <...> Я вон высунулся, а солдат мне отмахнул. Я говорю: «Дозвольте объяснить», — а он как ахнет — так угол у ворот и сколол.
Тихий, покладистый и услужливый Яков сейчас говорит, держит себя свободно и независимо: он уже не дворник, он теперь ровня всем, кто тут есть, ибо подвергается одинаковой опасности <...> Мальчуган лет одиннадцати <...> ловко подставляет под кран ведро, и струя, пенясь, наполняет шумом угрюмое помещение. <...> — Да ты откуда? — А во, наискось, из белого дома... <...> — Значит, не стреляют? — Стреляют! — весело бросает мальчишка, заворачивает кран, и мгновенно наступает мучительная, давящая тишина. — Двоих зараз подстрелили. Лупят и по переулку, и по улице, и из Зоологического.
— Как же... как же ты? — Да хозяин грит: «Чайку хоцца... Сбегай, грит, Ванька, принеси ведро...» У нас водопроводу-ти нету, водовозы боятся, не ездиють... А хозяин-ти с хозяйкой в погребу сидят, со страху рябиновку тянут...»