Кризис сценария. Алена Званцова рассказала о главных болевых точках телевидения
Несмотря на пандемию, сериалы на российском ТВ продолжают выходить, спрос на них растет. Сценарист Алена Званцова совместно с Валерием Тодоровским закончили работу для Первого канала над восьмисерийным фильмом «Дети», героями которого выступают москвичи, родившиеся в конце семидесятых. Автор нашумевшего «Небесного суда» Алена Званцова размышляет о проблемах телевидения, которые знает изнутри как востребованный сценарист.
— Алена, листая страницы вашей биографии, с удивлением обнаружила, что в университете Томска вы учились на факультете самолетостроения. Интересный выбор для девушки...
— В 16 лет нами движет романтика. Кажется, что создавать красиво парящие в небесах самолеты — самый правильный жизненный выбор.
— Папа — физик-ядерщик, мама — филолог… Как они-то отнеслись к вашему выбору?
— Не могу сказать, чтобы очень обрадовались. Всем было очевидно: с текстами у меня отношения складываются гораздо лучше, чем с цифрами. Но с другой стороны, технические профессии стабильны в материальном отношении. Кроме того, папа в детстве со мной решал всякие задачки, и отцу было приятно, что я попробую себя в этом направлении.
— А как же тогда вы оказались в литературе?
— Шел 1995–1996 год, все мы очень мало ели и не знали, где взять еду. Именно тогда с мужем (сценаристом и режиссером Дмитрием Константиновым. — «ВМ») и перебрались в Москву. Супруг окончил педагогический и литературный институты. А в то время, если помните, выпускались дешевые книженции из разряда «Знойная любовь», «Счастливый случай» или «Большие надежды» — обложки пошловатые, содержание — соответствующее. Но это была серьезная подработка, и выпускники литинститутов, чтобы прокормить семьи, вынуждены были заниматься этой ерундой.
В одном из московских издательств под женскими псевдонимами можно было писать вот такие женские романчики. Мой муж попытался с друзьями пойти туда. Но у них ничего не получилось: они были прекрасно воспитаны и не могли писать плохо. А я писала достаточно плохо для того, чтобы это стали печатать и раскупать.
— Чувство самоиронии обычно присутствует у людей с высокой самооценкой. А что вы чувствовали, когда держали в руках первую книжку?
— Я почувствовала себя буквально Львом Толстым. Книжку издали, ее можно было купить. На обложке красовалась полуголая дама в перьях! Я страшно собой гордилась. Строила дальнейшие грандиозные планы.
Но потом, со временем, количество прочитанного, уведенного, продуманного, видимо, перешло в качество, я повзрослела. Открыла свою книжку и поняла, что это — ужас.
— Но все-таки это, видимо, был не «ужас, ужас, ужас», поскольку вас взяли на телевидение писать сценарии для сериалов.
— Муж устроился на ТВ писать сценарии детских программ. А тут как раз прошел слух, что запускается первый телевизионный российский сериал «Клубничка».
И все, кто умел держать перо, отправились писать для него сценарий. Я мужу в то время помогала печатать на машинке.
— Ну просто как жена Достоевского...
— Практически. А потом запустился сериал «Простые истины». К тому времени друзья моего мужа уже знали меня как его секретаря и человека, который пишет дамские романы. И режиссер «Простых истин» Юрий Михайлович Беленький решил, что я смогу привнести в тональность его сериала чуть-чуть мелодрамы. Он предложил попробовать, они меня вдвоем с мужем научили некоторым основным приемам. Юрий Михайлович научил выстраивать структуру сценария, бесплатно рассказал те необходимые, базовые вещи, которым сейчас за деньги обучают в многочисленных сценарных школах страны.
— Часть кинематографистов утверждает, что сценарная школа сегодня в России загнулась. Другая часть — что есть много талантливых сценаристов, которые просто не могут пробиться на телевидение. Вы телевизионную кухню знаете изнутри. Как на самом деле обстоят дела?
— Беленький в свое время говорил, что невозможно научить писать, придумывать героев, выстраивать диалоги. Но можно научить «сколачивать табуреты», то есть конструировать структуру сериала. Вот этому он обучал нас на практике, нещадно черкая слабые сценарии. У телесериала — свои железные законы. Герой должен существовать в определенном обществе, у него должны быть определенные устои, должен быть внутренний конфликт. Что касается запрещенных не телевидении тем, то и в 90-е годы, и сегодня, наверное, не разрешат честно, всерьез, затрагивать темы религий, смолить в кадре кубинские сигары и делать главными положительными героями представителей сексуальных меньшинств.
Я не могу сказать, что сегодня для сценаристов наступило какое-то чудесное время вседозволенности. Как ни странно, 90-е годы имели большой плюс: работали профессиональные редакторы, принимающие решения. А сейчас? Рынок огромный, особенно в последний год, когда как грибы возникают все новые интернет-платформы. Казалось бы, люди хотят производить сериальный продукт уровня Netfl ix и HBO, но при этом оказывается, что далеко не всегда те, кто принимает решения сегодня, могут отличить хороший контент от плохого. Иногда серьезные посты занимают окончившие маловнятные сценарные курсы. Наступило странное и смутное время.
— С редакторами и начальниками — понятно. Но появились ли за это время сценаристы, которые умеют писать?
— Их немного. Наверное, можно перечесть по пальцам двух рук. Мне — режиссеру — приходится читать много сценариев. Я вижу, что появляются молодые люди, которые пишут живо, хорошо чувствуют нерв времени, создают отличные диалоги. Но они, к сожалению, не всегда держат структуру. И я понимаю: им не хватает Юрия Михайловича Беленького, который научил бы их «сколачивать табуреты». Но правда и в том, что сегодня очень талантливый человек может прийти в контору, где будет сидеть человек менее подготовленный, но принимающий решения. И автор получит от него такое количество глупых поправок, которые сделают дальнейшую работу бессмысленной.
— Тем не менее на ТВ и интернет-платформах появилось немало достойных сериалов типа «Ликвидации», «Домашнего ареста», «Березки». Серьезные режиссеры уходят в сериалы — Урсуляк, Тодоровский, Хотиненко.
— Не могу сказать, что сериалов появилось так уж много. Урсуляк все свои лучшие работы сделал еще на эфирном телевидении, Тодоровский «Оттепель» сделал для Первого канала. Из снятых для интернет-платформ меня всерьез зацепили только «Звоните Ди Каприо», «Содержанки» и «Шторм». Достоинства «Домашнего ареста» я признаю: хорошее, четкое, веселое, умное, произведение, но — оно просто не мое.
— Каждый ваш собственный фильм — ступенька поисков — психологических или духовных. Какой посыл вы вкладывали, обращаясь к аудитории, когда выпускали их на экран?
— Скажу больше: каждой картиной отрабатываешь личные фобии и комплексы. В «Небесном суде» я поднимала вопросы, связанные со страхом смерти. Чем закончится наша жизнь, что там, за чертой? Интересно было обо всем этом поразмышлять, но без нравоучений. И придумалось, что каждого после смерти встретят вот такие приятные юристы — Прокурор (К. Хабенский) и Адвокат (М. Пореченков). Ну а дальше было интересно в эти вещи поиграть.
Идея «Частицы Вселенной» исходила от Валерия Тодоровского, предложившего снять историю любви, максимально разделив героев: он — в космосе, она — на Земле, причем супруги перед полетом рассорились. Ну, и тут мы касаемся темы супружеских отношений — доверия, любви, прощения. «Норвег» появился в смутное социальное время. Мне после ремонта надо было сделать клининговую уборку. Пришли девчонки-киргизки, у них не оказалось с собой какого-то инструментария, они кинулись звонить некому Володе, который пообещал всех вечером поубивать. Я поняла, что есть некий русский парень, который держит весь этот гарем в страхе. Из этого начала раскручиваться история, которая вылилась в размышления над тем, над чем многие тогда задумывались: стоит ли жить в этой стране и растить тут детей, или надо уезжать. Я для себя давно на эти вопросы когда-то ответила: я просто не приспособлена к жизни на другой почве… Но по большому счету кино не об эмиграции, а о попытке побега в другую, новую, еще одну непрожитую жизнь.
«Московские сумерки» — фильм про любовь и возможность никогда не разлучаться с близкими. Это история врача, который умер, но при этом продолжает находиться рядом со своими родными, терзаемый абсолютно земными страстями. Мне, кстати, дали на этом сериале очень мало денег и полную свободу.
— А когда даются большие деньги, эта свобода у режиссера отнимается?
— Конечно. Там, где крутятся большие деньги, существуют большие риски. Возникает несметное число креативных и некреативных продюсеров, которые точно знают, как должен рассказывать историю режиссер, как будет снимать оператор, играть артисты. Если режиссер не является суперхаризматичной сильной личностью, то попадает под тяжелый гнет.
— Но есть ведь примеры и того, когда авторское кино, ищущее ответа на серьезные вопросы, становится истинно коммерческим?
— Да. Например, в фильмах Тарковского. Это абсолютное авторское высказывание, при этом существует международная реализация режиссера, с годами не ослабевает интерес к его творчеству, а с коммерческой точки зрения за десятилетия он превратился в самого продаваемого автора. Но я понимаю, чем продиктован ваш вопрос. Существует хорошее кино и плохое, это касается и авторского, и коммерческого фильма. Тот же «Солярис» Тарковского — безупречная драматически выстроенная история, «идеально сколоченная табуретка». Чего я не могу сказать о массе фильмов, отмеченных «Кинотавром», которые иду смотреть с надеждой и очень часто досматриваю, мучаясь, ерзая на стуле. Притом что я благодарный, подготовленный зритель. То же самое — с коммерческим кино. Вы заметили, какие поражающие мозг цифры сборов дают фильмы, часто просто профнепригодные? Мне кажется, что иногда они апеллируют к каким-то низменным качествам: зависти, желанию, чтобы успешный и богатый был наказан. Это всегда работает, начиная со «Сказки о попе и работнике его Балде».
— А как вы относитесь к военным фильмам?
— Не так уж и плохо. Просто я думаю, что их нельзя сравнивать с калатозовским «Летят журавли». Их нужно сравнивать с фильмом «Чапаев». Эти фильмы играют на другом поле, это в основном — легенды, сказки для подростков. Возвращаясь к «Чапаеву»: в этой картине ведь много юмора, много легких, забавных ситуаций. Там Анка-пулеметчица, ординарец Петька. А ведь речь идет о кровавом времени Гражданской войны, о котором совсем в другом ключе рассказывали «Бег», «Доктор Живаго», «Сорок первый». Но мы тем не менее понимаем, что мальчишкам нужен герой. И чтобы они смотрели «Бег», «Восхождение», «Иди и смотри» — тяжелые, обдирающие душу фильмы, они должны сначала посмотреть «Т-34» и «Чапаева».
— Вы — женщина-режиссер, на площадке командующая мужчинами. Насколько это сложно?
— Режиссеру быть женщиной гораздо выгоднее, чем быть мужчиной. Вот мой муж-режиссер должен выстраивать отношения с оператором, продюсером, артистами — мужчинами. И начинается битва амбиций. Кто будет «царем горы»? А с женщиной все эти достаточно хорошо воспитанные мужчины считают неприемлемым мериться амбициями. Так что не верьте тем, кто говорит, что девушкой-режиссером быть как-то неимоверно тяжело.
— Общение с кем из больших артистов, с которыми вы работали, доставило радость?
— Чем больше артист — тем меньше с ним проблем. Мне повезло работать с Константином Хабенским, Михаилом Пореченковым, Ингеборгой Дапкунайте, Сергеем Газаровым, Анной Михалковой, Евгением Мироновым. Это все актерские величины, воспитанные, выдающейся скромности люди. Когда я снимала «Небесный суд-1» и была еще малоопытным режиссером, то нервничала, сомневалась. Эти состоявшиеся актеры, видя мою неуверенность, много чего предлагали — детали, интересные моменты сцен, черточки характеров персонажей.
Но ни разу мою неуверенность они не обернули против меня: все всегда были корректны, воспитаны. Поэтому уже на «Небесном суде-2» всем было ясно: можно не напрягаться в процессе съемок, а — доверять друг другу и радоваться совместной работе.
— О чем будет сериал «Дети», который вы сделали совместно с Валерием Тодоровским для Первого канала?
— Это восьмисерийная мелодрама. Действие происходит в современной Москве. Герои — мои ровесники — сорок-сорок пять лет, представители среднего класса, творческой интеллигенции. В центре истории — компания друзей, у кого-то дети совсем маленькие, у кого-то они оканчивают школу. И есть пара супругов, очень любящих друг друга, у которых детей быть не может: причина бесплодия — мужской фактор. Они боятся усыновлять ребенка, боятся плохой наследственности. И наконец муж предлагает жене забеременеть от одного из друзей, при этом не говоря, от кого именно. С момента ее согласия их отношения и мир вокруг шаг за шагом начинают рушиться.
Потому что наши даже самые благородные решения иногда, как в спорте, оказываются «слишком высокой планкой»: можно понадеяться, что возьмешь высоту, но на самом деле с ней не справиться.
ТОП-5
Фильмы, которые любит пересматривать сценарист и режиссер Алена Званцова
1. «Отрочество», реж. Р. Линклейтер — цепь эпизодов, охватывающих двенадцать лет жизни взрослеющего Мейсона.
2. «Восемь с половиной», реж. Ф. Феллини — парафраз виртуозности и поэтичности творческого процесса режиссера.
3. «Однажды... в Голливуде», реж. К. Тарантино — известные актер и дублер пытаются найти свое место в стремительно меняющемся мире киноиндустрии.
4. «Ночь», М. Антониони — закат чувств… Бессильные поиски просвета в отношениях и тьма воспоминаний.
5. «Верность», реж. Нигина Сайфуллаева — параллельная жизнь супружеской пары.
СПРАВКА «ВМ»
Алена Званцова (настоящее имя — Елена Владимировна Константинова; род. 11 сентября 1971, Томск) — один из самых востребованных и известных сегодня российских сценаристов и режиссеров отечественного телевидения и кинематографа. Окончила Высшие режиссерские курсы (Мастерская А. Суриковой). Сценарист сериалов «Оттепель», «Небесный суд — 1, 2», «Московские сумерки», «Доктор Тырса», «Семейные тайны», «Норвег», «Частица Вселенной», «Прощай, любимая!» и др.
Читайте также: Анна Банщикова: Машков приказал прыгать из вертолета в воду с завязанными руками