Какие заводы собирается строить Максим Корольков и что он будет там сжигать?

Замглавы РосРАО, безусловно, профессионал в своей области, но периодически он позволяет себе очень странные высказывания. Входящее в систему «Росатома» ФГУП «РосРАО» («Предприятие по обращению с радиоактивными отходами «РосРАО») в ноябре 2019 года стало федеральным оператором по обращению с отходами I-II классов (самые токсичные) опасности на территории Российской Федерации. Наиболее активен в публичном поле заместитель руководителя этой организации Максим Корольков. Что такое классы отходов I и II Отходы I класса характеризуются безвозвратным изменением окружающей среды, то есть восстановительный период для них отсутствует в принципе. Это, например, наши любимые ртутные термометры, автомобильные масла (и натуральные, и синтетика), конденсаторы и трансформаторы и многое другое. II класс чуть помягче – восстановительный период существует, но он длиннее тридцати лет. Из бытовых загрязнителей сюда входят аккумуляторы, приборы с содержанием свинца, формальдегид, автомобильные покрышки; иногда сюда относят также люминесцентные лампы. Если вы нашли в себе силы не выбрасывать подобные отходы в общий мусор, а нашли пункт их цивилизованного приема, – вы, вероятно, неплохой и думающий человек. Но понятно, что подавляющая часть особо опасных отходов – не бытового, а промышленного происхождения. Тут счет идет на тысячи тонн, с которыми надо что-то делать. После этого краткого ликбеза вернемся к нашему герою. Идеальный мужчина Максим Владимирович – человек потаенный, госменеджер без биографии. Иной специалист к 30 годам словно две жизни проживает, а практически уже сорокалетний Корольков – словно и не существовал. Родом из Сергиева Посада, судя по всему, отличник, закончил Московскую государственную академию тонкой химической технологии им. М. В. Ломоносова сразу по двум специальностям – «Менеджмент» и «Инженерная защита окружающей среды», потом еще в Университете путей сообщения добавил к этому «Экономику фирмы и отраслевых рынков» –словно специально готовился к своей нынешней должности! В армии кандидат технических наук, судя по всему, не служил, зато уже в 26 лет занял «руководящий пост» в Государственном научно-исследовательском институте органической химии и технологии – организации, разрабатывающей, грубо говоря, химию для ширпотреба – ту самую химию, с которой Максим Владимирович, кажется, спутал отходы двух первых классов опасности. В числе прочего менеджер является соавтором ряда патентов, например «Способ термического обезвреживания минеральных строительных материалов и грунтов, загрязненных высокотоксичными хлорорганическими соединениями» и «Способ получения элементного мышьяка из водных и водно-органических растворов мышьяксодержащих соединений», то есть толк в отравлениях определенно знает. В ГосНИИОХТ Корольков был начальником научно-исследовательского отделения, потом дослужился до поста заместителя генерального директора по инновационному развитию; в этом качестве он занимался и опасными отходами – в частности, ликвидацией полигона «Большие Избищи» в Лебедянском районе Липецкой области. Там, кстати, обошлось без скандалов – в отличие от более поздних проектов. В 2018 году мы видим Королькова в кресле замдиректора департамента химико-технологического, лесопромышленного комплекса и биоинженерных технологий Минпромторга России – там он в числе прочего занимался как раз созданием межрегиональных центров переработки отходов I и II классов опасности. А с 2019 года он занимается этим уже в системе «Росатома» – как обычно, на посту заместителя, на сей раз генерального директора по реализации экологических проектов ФГУП «РосРАО». По интересному совпадению вскоре после назначения Королькова как раз и ставшего федеральным оператором. Имеет государственные награды – как минимум медаль ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени. О семье официальных сведений нет, но есть личное признание – о нем ниже. Все эти скудные сведения собраны нами из доброго десятка источников – скромный Максим Владимирович нигде не опубликовал свою более-менее цельную биографию. Это даже удивительно, потому что в целом он отличается словоохотливостью и не лезет за словом в карман; мы слышали его и на «Радио КП», и на «Эхе Москвы», читали в «Ведомостях» и районной прессе. Без всякого преувеличения, именно Корольков стал лицом проекта по уничтожению опасных отходов, а значит и спрос с него повышенный. Перед лицом народа В удмуртской Камбарке Корольков не испугался выступить перед тремястами местных жителей, которые задавали далеко не самые приятные вопросы о перепрофилировании завода по уничтожению химического оружия в комплекс по переработке отходов I-II классов. Ответить на конкретные вопросы он, правда, не смог, чем только распалил оппонентов. Похоже, они готовы устроить в Камбарке «новый Шиес». Но чиновник показал способность к самообучению: всего через месяц на круглом столе по той же проблеме в Башкирии он выглядел заметно солиднее. Более того, на вопрос, готов ли сам Корольков жить в Камбарке, он уверенно ответил: «Готов. Я, как и многие из Росатома, живу на всех этих заводах, меня дети только по телевизору и фотографиям в СМИ видят». Из Башкирии Корольков направился в Кировскую область – уговаривать местных жителей смириться с таким же перепрофилированием завода «Марадыковский» (пгт Мирный). Там в числе прочего задали логичный завод про монополизацию отрасли – сейчас в России существуют предприятия, занимающиеся утилизацией, что с ними станет? В Удмуртии менеджер огульно назвал эту сферу полностью криминализованной, уклонившись от ответа на вопрос, кто же выдавал лицензии на «криминальную» деятельность; в Кировской области он уже сказал о готовности к сотрудничеству с частными компаниями. Но по итогу беседы получил знатную отповедь: «С какими технологиями вы собираетесь строить, если мы не можем решить вопрос с ТКО в Кировской области? Мы дороги не можем нормальные построить. Предложение: либо завод перепрофилировать под ТКО, либо закрыть его к чёртовой матери. Я прошу вас уехать отсюда и не приезжать больше!» Заметки на полях интервью Как видим, много в стране несознательных граждан, есть еще над чем работать. И эту готовность работать Корольков подтвердил в очередном интервью «Ведомостям», однако оно вызывало гнев многих экологов – их голос прозвучал в Telegram-канале «Выводы на чистоту»: «Нам пишут коллеги, озабоченные будущим опасных отходов. И, честно сказать, есть о чем беспокоиться. Это реально опасные отходы, именно присутствием которых регионы обязаны вспышками онкологии и прочими жуткостями. Это – неопознанные пестициды и с/х ядохимикаты со времен «Сельхозхимии», отходы химпроизводств и др. Всего 444 вида особо опасных отходов по классификации ФККО» (здесь и далее нам приходится приводить текст к нормам грамматики, но экологи и не обязаны быть филологами). Критике подвергнуто утверждение Королькова о том, что в стране просто нет сейчас мощностей по обращению с опасными отходами, в результате страшный мусор «оседает в лесах, оврагах, на мусорных полигонах» (это Корольков, кстати, говорил еще в Камбарке, о злых утилизаторах). Экологи протестуют: «Кроме полупустых действующих спецполигонов «Серебристый» (Красноярск) и «Полигон» (Томск), установки для обезвреживания отходов I-II классов опасности в необходимом количестве имеются и у предприятий-производителей, и у лицензированных переработчиков. В леса и овраги эти отходы не вываливают». В интервью Корольков рассказал о том, как РосРАО возило общественников в Австрию, показав им в черте Вены завод, аналогичный тем, что собирается строить его организация. И, похоже, слегка промахнулся: «Замечательный венский МСЗ «Шпителлау» с колосниковыми решетками предназначен для твердых коммунальных отходов и никак не подходит для термического обезвреживания отходов I-II класса. Все живое в радиусе километра мгновенно умрет от такой переработки». Далее Корольков встает в позу первооткрывателя: «В России, по сути, этой отрасли нет и таких установок тоже нет». Ученые несколько озадачены: «Вот так проснешься, а тебе сообщают: тебя нет и коллег твоих нет! А кто же тогда делал все те действующие установки на территории России, получал положительные заключения ГЭЭ, вписывался в справочники НДТ? Шутник Вы, однако!» Но главное – не фактические ошибки, а слова о том, что отходы I-II класса планируется обезвреживать в процессе замкнутых производственных циклов, когда отходы одного этапа становятся сырьем для следующего. Игра в дурачка: новосибирский след в японских технологиях мусоросжигания Оппоненты считают это самым натуральным бредом: обезвреживание, по их словам, должно понижать класс опасности, а не создание вторичного продукта, это совершенно разные цели. «Ну в какую, например, колбасу можно переработать инфицированный труп свиньи?». С точки зрения банальной эрудиции хочется, конечно, возразить, что те же свинец, молибден, автомобильную резину и начинку аккумуляторов вполне можно перерабатывать, но не будем спорить со специалистами. Зато к следующему замечанию присоединимся всей душой: ведь замглавы РосРАО без всяких тендеров «взял да и решил свой властью, какие именно немецкие технологии должны составлять основу российских предприятий». Впрочем, это полностью соответствует тенденциям последнего времени не мучиться с конкурсами и заявками, а просто выбирать «единственного поставщика» волевым решением. * * * Интересно, что будет дальше. Наплодит ли «РосРАО» по образу и подобию «Ростеха» дочерних компаний на основе частного капитала, чтобы те получали всю прибыль, или выберет какой-то другой путь монетизации своих неограниченных полномочий. Мы будем внимательно следить за этим процессом. До тех пор, пока на наши головы не обрушатся обещанные экологами «смертельные дозы зивертов».