Открытие и первоначальное освоение русскими людьми Приамурья и Приморья

Алексеев А. И., Мелихов Г. В. Открытие и первоначальное освоение русскими людьми Приамурья и Приморья // Вопросы истории. - 1984. - № 3. - С. 57-71.

К настоящему времени советская историческая наука накопила огромный материал по истории открытия и хозяйственного освоения русскими людьми Сибири и Дальнего Востока. В вышедших в свет за последние годы трудах советских историков¹ на основе марксистско-ленинской методологии освещены многие не изученные ранее вопросы истории и экономического развития Сибири и Дальнего Востока в XVII-XIX веках. Издана "История Сибири"², в которой обобщены достижения отечественной историографии в данной области. В этих трудах на огромном фактическом материале, главным образом русских и китайских источников, показаны героизм русских землепроходцев, открывших земли Дальнего Востока и присоединивших их к Русскому государству, история заселения Восточной Сибири и Дальнего Востока и их хозяйственного освоения, вскрыта безосновательность притязаний Китая на эти земли.

Однако в КНР продолжаются попытки "обоснования" того самого "счета по реестру" территориальных притязаний к СССР, который выдвинул в 1964 г. Мао Цзэдун в беседе с японскими социалистами и который включает советские земли к востоку от Байкала, Приамурье, Приморье и Камчатку. Говорится о насильственном "захвате" этих земель русскими землепроходцами, извращается процесс открытия и присоединения этих территорий к России. В 1974 г. опубликована серия подобных статей, одна из которых - "Открыватели новых земель" или грабители, вторгшиеся в Китай?"³ - носила установочный характер.

Сегодня китайские историки стараются "подкрепить" ее положения новыми работами⁴. В попытках "обосновать" территориальные претензии к СССР китайские историки стремятся всеми силами найти какие-либо доказательства несуществовавшей "принадлежности" этих земель Китаю, что приводит их к ошибочной интерпретации источников, а нередко и к прямым фальсификациям. В этой связи возникает необходимость вновь рассмотреть исторические обстоятельства, характер вхождения во второй половине XVII в. земель Приамурья и Приморья в состав Русского государства в соотношении с таким принципом международного права, особенно важным с интересующей нас точки зрения, каким является открытие и первоосвоение указанных земель в качестве государственной территории России.

Осада Абазина. Китайское изображение

Последняя четверть XVI в. ознаменовалась рядом важных русских географических открытий. Огромную роль в этом сыграли походы Ермака (1581 - 1585 гг.), которые открыли эпоху интенсивного продвижения русских на восток Сибири, что позволило им менее чем за столетие не только укрепиться на северо-востоке Азии, но и выйти к Тихому океану, а на юго-востоке - к Амуру. Сразу же вслед за Ермаком в Сибирь отправилось множество русских людей, стремившихся освоить и обжить новые земли. Здесь появляются первые русские поселения, крепости, остроги и зимовья, на месте которых со временем выросли большие города. Из Западной Сибири русские шли дальше, за Байкал, к Амуру. "Появление русских на берегах Амура, Зеи, Сунгари и Уссури, - пишет В. С. Мясников, - не было случайным. Тобольск, Мангазея и Томск давно перестали быть восточными форпостами Русского государства"⁵.

31 января 1636 г. из Томска на Лену вышел небольшой, в 50 человек, отряд томских казаков во главе с атаманом Дмитрием Копыловым. Добравшись через Енисейск, Верхнюю Тунгуску, р. Куту до Лены, он отправился далее на Алдан. В 1638 г. недалеко от впадения в Алдан р. Май Копылов основал Бутальское зимовье. Целью похода было отыскание пути к р. Ламе (под нею, видимо, подразумевался Амур), по которой, по слухам, можно было дойти до Китая. Летом 1639 г. Д. Копылов послал отыскивать Ламу отряд во главе с Иваном Москвитиным⁶. Обосновавшись в устье Ульи и построив тут острог, москвитинцы совершили плавания - на север до р. Охоты, а на юг - до р. Уды. Пробыли они тут два года, получив обширные сведения о р. Мамур, протекающей южнее⁷. Отряд Москвитина первым в истории открытия Дальнего Востока вышел к Тихому океану и плавал по его водам.

Совершенный ранее поход С. И. Дежнева, поход И. Ю. Москвитина открыли русским путь к Тихому океану и убедили в правдивости слухов о существовании р. Амура, вызвав естественное желание завязать отношения с местными народностями. Первый якутский воевода П. П. Головин, назначенный в 1638 г., поощрял стремление землепроходцев идти на юг. Многие казаки (Иван Квашнин, Максим Перфильев, Еналей Бехтеяров, Семен Косой и др.) пытались попасть на Амур⁸.

Но к Амуру русские стремились пробиться не только северным путем, через Якутск; в верховья Амура, на Шилку и Аргунь гораздо короче и удобнее было пройти южным путем - через бурятские земли. Уже в самом начале 40-х годов XVII в. была написана "Роспись рек", впадающих в Лену, была известна и Шилка; казачий сотник Курбат Иванов, который первым достиг Байкала, писал про тунгусов и Китайское государство. В Забайкалье были осуществлены успешные походы отрядов Ивана Похабова, Ивана Галкина; были основаны Верхне-Ангарский (1646 г.), Баргузинский (1648 г.), Иргенский (1653 г.), Нерчинский (1654 г.), Селенгинокий, Удинский и другие остроги. Интересы дальнейшего хозяйственного освоения Восточной Сибири заставляли администрацию Якутского края расширять базу русского земледелия в Приамурье и Приморье.

Русское продвижение в Приамурье было, таким образом, закономерным процессом и шло по двум направлениям: в среднее и нижнее Приамурье по северным путям из Якутии; в Забайкалье, т. е. в верховья Амура, - южными путями, через Байкал. Забайкалье, как показал В. А. Александров, начало входить в состав России с середины 40-х годов, а Восточное Забайкалье, фактически верхнее Приамурье, - с конца 40-х годов XVII в., так что уже с 1650 - 1651 гг. в Москву стал поступать ясак с тунгусского населения на Шилке, которое приняло русское подданство⁹. Для всего Приамурского края настало время больших перемен, связанных в первую очередь с походами и открытиями В. Д. Пояркова и Е. П. Хабарова. Не случайно и советская и зарубежная наука относит их к числу крупнейших географических открытий.

Воевода П. Головин организовал поход якутских служилых и "гулящих" людей "на Зию и Шилку реку, для государева ясачного сбору и прииску вновь неясачных людей, и для серебряной и медной и свинцовой руды, и хлеба"¹⁰. Эту экспедицию он поручил якутскому письменному голове Василию Пояркову (ум. не ранее 1668 г.). Высокий чин его как бы подчеркивал важность данных ему полномочий. Поход Пояркова тщательно готовился как в отношении подбора его участников и материального обеспечения, так и в смысле изучения всех имевшихся к тому времени в Якутске сведений о Даурской земле и Амуре¹¹. Эти сведения приведены в "наказной памяти", данной Головиным Пояркову. Отряд был составлен из 112 служилых людей, 15 гулящих охотников, двух целовальников, двух толмачей, кузнеца и проводника - всего 133 человека. Походы по просторам Восточной Сибири были невозможны без содействия местного населения, которое предоставляло русским приют, помогало продовольствием, обеспечивало их безопасность, давало им проводников. Экспедицию Пояркова сопровождал в качестве проводника витимский тунгус Лавага.

Конкретной целью, поставленной перед экспедицией, было открытие "новых землиц" по Амуру, ознакомление с их населением и наложение ясака, прием местных жителей в русское подданство, т. е. выполнение государственного поручения - присоединение Приамурья и прилегающих районов к Русскому государству с целью установить его суверенитет над этой территорией. Таким образом, речь шла о государственном акте, осуществляемом центральными властями.

15 июля 1643 г. отряд Пояркова выступил из Якутского острога. Не Успев подняться "до заморозку" к истокам Гонама, казаки построили зимовье в шести днях пути от места впадения в него р. Нюёмки. Часть отряда под начальством пятидесятника Патрикея Минина осталась сторожить запасы, Поярков же, взяв 90 человек, отправился "межу дву ветр, полуденного и обедника" (т. е. на юго-запад), по долине Нюёмки, поднялся на перевал и через него вышел на южный, амурский, склон Станового хребта (в XVII в. он еще не носил этого названия) в районе истоков Брянты - правого притока Зеи. Через несколько дней пути, уже в долине Зеи, не доходя Гилюя, т. е. у подножия хребта Тукурингра, казаки встретили первых жителей Приамурья - оленных эвенков, которых Поярков назвал уиллагирами¹². Они рассказали Пояркову и его спутникам о даурах. По их словам, это были многочисленные оседлые племена, населявшие среднее течение Зеи. Путь на юг до первых "пашенных" дауров, живших около устья Умлекана, правого притока Зеи, занял еще три дня. Здесь казаки остановились на зимовку. Это был зимний умлеканский период экспедиции Пояркова, который был самым тяжелым, но в то же время и самым плодотворным.

Местный даурский князец Доптыул Кенчюлаев, глава рода численностью около 60 человек, а также другие даурские князцы, приезжавшие в русский лагерь на Умлекане, в беседах с Поярковым сообщали ценные сведения об обстановке на Амуре и образе жизни местного даурского населения на Зее и Амуре. Собеседники Пояркова - Доптыул, шамагирский тунгус Топкуни, принесший ясак, даурский князец Боканской волости Бебра, дючерский князец Чинега, отвечая на его расспросы, сказали, что "на Зие реке, и Шилке и по сторонним речкам, кои пали в Зию и в Шилку, серебро не родится, и камок и кумачей не делают, и медные и свинцовые руды нет, и синие краски, чем кумачи красят, нет же". Топкуни же особо показал, что он бывал у князя Лавкая на Шилке, "а того что .у него серебро родится не видал и не слыхал"¹³. Все это, видимо, явилось главной причиной того, что, достигнув устья Зеи, Поярков поплыл не вверх по Амуру, во владения князя Лавкая, как предписывалось ему инструкцией, а вниз по течению. О населении бассейна Селемджи ценные сведения дал Бебра. Он назвал "лутчего человека" Шелогонского рода Досия, имевшего 1200 подданных, и город Молдыкидич (Молдакичит) в устье этой реки, рассказал о своей Боканской волости (население 400 человек), о группе "Турчан" (Гурган, 160 человек) и Ежегунском роде, о дуланцах-тунгусах пашенных. Все это были новые данные.

Весной 1644 г. на Умлекан прибыли люди П. Минина, зимовавшие на Нюёмке. Объединившийся вновь отряд двинулся вниз по Зее. Через трое суток пути от Селемджи землепроходцы доплыли до левого притока Зеи р. Гогулкургу и ознакомились с местным населением. Еще одни сутки занял путь до другого крупного притока Зеи - Томи. Поярков показал, что "по ней живут дауры и тунгусы пашенные многие"¹⁴. Большое впечатление на русских, судя по записям Пояркова и тому, что его спутники доложили в Якутске¹⁵, произвели многочисленное население, богатые хлеба, огромные пастбища и обилие скота. Наблюдения землепроходцев имели важное значение, т. к. обилие в Даурии хлеба создавало реальную заинтересованность в освоении этого края как будущей продовольственной базы Восточной Сибири. Поярков не забывал скрупулезно записывать расстояния (по времени) пройденного пути и, видимо, составил карту - "чертеж" Зеи, Амура и их притоков. К сожалению, этот документ не дошел до нас, но, несомненно, им или его копией пользовался известный сибирский картограф С. У. Ремезов, а через него географические сведения Пояркова стали достоянием и европейской науки.

"Ради государевой пользы и лучшего добытку" Поярков решил спуститься по Амуру до Ламского (Охотского) моря. Как отмечает Л. Г. Каманин, со слов Москвитина "Поярков знал, что, обосновавшись в у. Ульи, тот ходил далеко на юг, к устью Амура... Поэтому он решил попытаться пройти из Амура до построенного на устье Ульи Москвитиным зимовья и, таким образом, сомкнуть свой маршрут с маршрутом Москвитина"¹⁶. Вблизи устья Зеи Поярков встретил и описал народ дючеров. Это были тоже оседлые роды, имевшие свой, отличный от даурского, язык, которого землепроходцы не понимали. Независимые и воинственные, дючеры-хурха уже длительное время оказывали стойкое сопротивление проникновению на их земли маньчжуров ¹⁷.

Поярков первым обратил внимание на тот факт, отмеченный им и в его записках, что по Сунгари живут "пашенные сидячие люди" (он назвал их шунгалами), а "в вершине той реки живут Мугалы кочевные скотные". Действительно, в XVII в. две трети территории сегодняшнего Северо-Восточного Китая, включая все среднее течение Сунгари, было занято монгольскими племенами. В отряде Пояркова осталось 70 человек, но он не возвратился, а поплыл по Амуру до устья Уссури и ниже. Через шесть суток пути экспедиция обнаружила многочисленные селения "сидячих" дючеров, а в "вершине" Уссури - тунгусов, т. е. орочей и удэгейцев; ниже по Амуру начинались земли натков. Последним амурским народом, описанным Поярковым, были нивхи (гиляки), землями которых до Амурского лимана поярковцы плыли две недели. "Гиляки сидячие, - сообщил Поярков, - живут по обе стороны Амура и до моря улусами, да и на море по островам и губам живут многие ж Гиляцкие люди сидячие улусами, а кормятся рыбою, ясаку они гиляки хану не дают"¹⁸.

Здесь, в устье Амура, в земле гиляков, поярковцы провели зиму 1644/45 г., продолжая собирать сведения о крае и его населении, прежде всего о нивхах. Князцы Сельдюга, Келема и Котюга (Кетюга) Доскина заплатили ему ясак с себя и своих людей, дали сведения о численности подданных в своих улусах: Мингалском (100 человек) и Гогудинском (150 человек) у Сельдюги, Ончинском (200 жителей) у Келемы и в пяти Калгуйских улусах Кетюги Доскина (250 человек), а также сообщили о поселениях своих соседей: чагодальцах (четыре улуса Чеготата Сенбурака), улусах Кулца-первом и Кулца-втором, Такинском и о князьях Муготелле, Рыгане и Узиму. Поярков и его спутники достигли о-ва Сахалин, собрали сведения о местных гиляках и узнали, что устье Амура и Сахалин не посещают никакие иноземные корабли, "а от усть Амура реки до острова до гиляцково мерзнет, лед ставает вовсе. А на острову де рыбы много и соболи де на острове у гиляков есть ж. А промышляют де они гиляки соболей на острову мало потому что де они гиляки ни с кем не торгуют"¹⁹. Есть все основания говорить, что приоритет отряда Пояркова в открытии о. Сахалина в XVII в. получил признание авторитетнейших специалистов по истории географических открытий на Дальнем Востоке, в том числе американских и японских²⁰.

С местного населения в устье Амура и на Сахалине Поярков собрал ясак в размере 12 сороков (480 штук) соболей и 6 собольих шуб (в шубе в среднем по 20 соболей), всего с 1170 нивхов - глав семей, плательщиков ясака, т. е. с 4680 человек из 5700 (численность нивхов в середине XVII в.). Собирая ясак с зейского и амурского населения, Поярков вел ясачные книги. Спутники его утверждали, что "соболей у нево, Василия, ясашных и десятинных и перекупочных и покупочных и всяких 18 сороков, да 15 сороков пластин"²¹. Ясачные книги XVII в. свидетельствуют о приоритете обложения ясаком населения Амура именно со стороны Российского государства, т. е. о включении этого населения в состав русских подданных. Цинское обложение, о котором пишут китайские авторы²², было вторичным и, кроме того, осуществлялось беззаконно, в прямое нарушение Нерчинского (1689 г.) и Кяхтинского (1727 г.) договоров, оставивших Удское пространство неразграниченным.

Поярковцы получили первые сведения и об айнах: "Да гиляки де сказывали им служилым людям: есть де подле моря черные люди. А называют их де куями. А живут де они подле моря по правую сторону. А какой де у них товар есть и тово де они не ведают"²³. С наступлением лета 1645 г., приготовив на дорогу большие запасы кеты, землепроходцы вышли в море и, строго следуя береговой линии, отправились на север. Через 12 недель после ухода из Амура ("поэтому де долго шли, что де всякую губу обходили") Поярков и его спутники добрались до устья Ульи, где нашли хорошо сохранившееся зимовье, поставленное в 1639 г. Москвитиным. Путь Пояркова сомкнулся таким образом с маршрутом, проложенным Москвитиным. На р. Улье землепроходцы обложили ясаком местное население. Здесь был оставлен постоянный гарнизон в 20 служилых и промышленных людей²⁴.

Шестеро служилых людей во главе с М. Тимофеевым были отправлены Поярковым в Якутск с отписками и первыми в мире "чертежами" Зеи и Амура, а также морского побережья, опередившими первые маньчжуро-цинские карты этого района (1711 г.) более чем на 65 лет. Остатки экспедиции (к тому времени погибло две трети отряда Пояркова) перезимовали на Улье. В 1646 г. "вешним последним путем" отряд двинулся в Якутск, куда и прибыл 12 июня 1646 года.

Выдающееся значение экспедиции Пояркова заключается в том, что землепроходцы первыми в труднейших условиях прошли по рекам системы Лены в верховья Зеи, пересекли весь этот край, достигли Амура ниже впадения в него Зеи, проплыли морем от Амурского лимана до Ульи и отсюда вернулись в Якутск, проделав путь около 8 тыс. км по неизведанной местности. Они, таким образом, изучили Амур и систему его левых и правых притоков, дали описание всех этих рек. Полученные ими данные были новым словом в европейской науке. Поярковцы собрали подробные сведения о населении бассейнов Зеи и Амура, его занятиях и образе жизни, доставили новые известия о Сахалине и практическим путем доказали возможность плавания морем от Амура на север до мест на побережье Охотского моря, уже ранее разведанных русскими первопроходцами. В результате была открыта принципиально новая система путей сообщения по русскому Дальнему Востоку. Труднейшее, первое в истории плавание по Амуру ставит имя В. Д. Пояркова в один ряд с именами крупнейших путешественников, украшает эпоху русских географических открытий.

Разнообразные сведения о Даурской земле, принесенные экспедицией Пояркова, являются весомым вкладом в историю географического изучения Дальнего Востока. Большую ценность представляли данные о сравнительно развитой системе земледелия в бассейнах Зеи и Амура, об изобилии здесь хлеба, недостаток которого ощущался по всей Восточной Сибири. Важное значение имели и сведения о независимости основной массы амурского населения. Поярков собирал ясак с даурского населения Зеи и нижнеамурских нивхов, частично привел эти группы населения Приамурья в русское подданство. Однако в результате похода Пояркова присоединение Приамурья к Русскому государству еще не было завершено. Он собрал подробные сведения о политическом статусе народностей Приамурья и Приморья.

Если и можно было говорить о какой-либо зависимости верхних дауров, то только от эвенкийского князя Гантимура. Последний показывал: "Жил де он, Гантимур, преж сего в Даурской земле по великой реке Шилке, а владел де он многими даурскими пашенными людьми, а ясак де платили и пашню пахали те даурские люди на него, Гантимура". Лавкаевы дауры населяли верховья Амура, и слова Гантимура о подчинении ему местного даурского населения могли относиться только к ним. Сам же Гантимур вступил в русское подданство сразу, как только в Приамурье появились первые русские отряды, и начал платить ясак с 1651 г., а до того времени никому ясака не платил²⁵. Ни в какой "шатости" Гантимур никогда замечен не был.

По возвращении в Якутск Поярков предлагал присоединить открытые им и независимые ни от одного из соседних государств земли на Дальнем Востоке к Русскому государству и включить их население в число его ясачных подданных. Сведения Пояркова о независимом положении населения Амура опрокидывают утверждение Люй Гуаньтяня о якобы зависимом положении амурских жителей от маньчжуров (не говоря уж о китайцах). Границы маньчжурских владений на северо-востоке лежали более чем в 800 км к югу от Амура и ограничивались линией построенного между 1653 и 1684 гг. Ивового палисада²⁶, и Россия, присоединяя Приамурье и Приморье, вовсе не осуществляла территориальных захватов ни у Цинской империи, ни у какого-либо другого государства. Отсюда совершенно очевиден ложный характер утверждений также авторов "Ша э циньлюе кочжан ши", пытающихся доказывать положение о непрерывной агрессии России против ее соседей²⁷.

Поярков считал, что для присоединения земель по Зее и Амуру достаточно послать туда 300 служилых людей "и теми де людми тое землю подвесть под твою государеву царскую высокую руку мочно, и прибыль де тебе государю будет многая, что другая Лена Якуцкая земля". При этом главное внимание он обращал на обеспечение участников будущего похода хлебными припасами на месте. "Хотя на волоку и зимовать, - писал он, - и на другое лето те служилые люди будут в хлебных и скотных местех, и твоим государевым служилым людем в хлебных запасах скудости никакой не будет". Землепроходец подробно указал и путь на Зею к даурским городкам. Другое предложение Пояркова касалось организации еще одной экспедиции на нижний Амур. При этом любопытно отметить, что для этого похода воеводы предлагали царю, со слов Пояркова, следовать уже не по Зее и Амуру до его низовьев, а указали принципиально новый путь - тот, который Поярков лично разведал: от побережья Охотского моря на юг до устья Амура²⁸. Предложения Пояркова якутские власти передали правительству. Практическим результатом его похода была санкция Москвы на присоединение Приамурья и Приморья к Русскому государству.

Инициативу Пояркова, который после подачи проекта о новой экспедиции серьезно заболел, перехватил предприимчивый промышленный человек Ерофей Павлович Хабаров, прекрасно осведомленный о походах своих предшественников. Ему был открыт широкий кредит из государственной казны, выданы казенное оружие, товары для обменной торговли с местным населением, сельскохозяйственный инвентарь для организации в крае русских земледельческих поселений. Якутский воевода Д. А. Францбеков позднее утверждал, что "стала де ему та Даурская служба в 30000 рублев слишком"²⁹. Охотников принять участие в экспедиции Хабарова нашлось 70 человек. Францбеков предписывал Хабарову привести в русское подданство даурских князей Лавкая и других, собирать по всему Амуру ясак и разведывать серебряную и прочие руды. Средства для достижения всех этих целей указывались мирные, подчеркивалось, что казаки посылались "не для бою"³⁰.

Отряд Хабарова вышел из Якутска осенью 1649 г. и двинулся по более короткому пути на Амур, открытому И. Квашниным. Казаки спустились по Лене до устья Олекмы и затем поднялись по этой реке до ее правого притока Тугира (Тунгира). Далее отряд двигался уже на нартах и лыжах вверх по долине Тугира на Тугирский волок. Здесь землепроходцы перебрались через отроги хребта Олекминский Становик и по реке Урке (современному Уркану) вышли на Шилку, где находились владения даурского князя Лавкая и стоял его укрепленный городок, оказавшийся пустым, покинутым жителями. Независимые верхнеамурские дауры настороженно отнеслись к появлению на Амуре отрядов русских землепроходцев. Пустыми оказались и четыре других городка, также принадлежавших племени Лавкая. Хабаров описал Лавкаев городок и его очень сильные укрепления. Сообщая о занятии этих укрепленных городков и края без боя, Хабаров писал: "И только б на них страх божий напал ино было и подумать нельзя и не такими людми такие крепости имать, и то, государь... бог объявил и поручил под твою царскую высокую руку новую землю"³¹ Лавкаева городка казаки вернулись в третий городок князя Албазы и остановились здесь лагерем.

26 мая 1650 г. Хабаров, вернувшись в Якутск, представил воеводе составленный им "князь Лавкаевых городов и земли чертеж"³², образцы местных хлебов и расспросные речи жителей, свидетельствующие о богатстве их края. Все эти сведения были немедленно отосланы в Сибирский приказ в Москву. В сопроводительной отписке Францбекова подчеркивалось значение новой приобретенной "землицы" как житницы Восточной Сибири. В этой связи указывалось и на близость Даурии к Якутску и удобство сообщения между ними - к этому времени русские хорошо изучили пути сообщения в Приамурье.

Узнав о существовании где-то за пределами уже присоединенной и осваиваемой территории еще и "князя Богдоя", Францбеков распорядился, чтобы Хабаров направил к нему посланцев с призывом "с родом своим и племенем и со всеми улусными людьми" перейти в русское подданство, о чем была составлена специальная грамота³³.

После 9 июля 1650 г. Хабаров, назначенный уже приказным человеком новой Даурской "землицы", на которую он распространил власть русской администрации, с отрядом в 138 человек снова отправился на Амур, под городок князя Албазы. В конце ноября отряд двигался вниз по Амуру. Зимовать было решено в устье р. Комары (Кумары), где был построен Кумарский острог. Зимой же 1650/51 г. отряд ходил вверх по Амуру до места слияния Шилки и Аргуни, и там, "в угожем крепком месте под волоком, где... с Олекмы переходить будет русским людем пешею ногою, сухим путем, токмо два дни", был основан еще один острог - Усть-Стрелочный. Оставленному в нем отряду в 30 служилых людей было указано собирать ясак с местного населения. Дополнительно на средства Хабарова были посажены "для пашни" 20 крестьян. Еще четверых своих кабальных людей он послал заниматься хлебопашеством на р. Урке (Уркане)³⁴. Основная же масса казаков отправилась в Албазин, ставший с того времени главным укрепленным пунктом русских землепроходцев на Амуре. "Эти первые попытки заведения на Амуре русского земледелия не пропали даром, - пишет Ф. Г. Сафронов. - ...Уже в 60 - 80-х годах XVII века русские крестьяне и промышленники распахивали в районе Албазина многие сотни десятин земли"³⁵.

В течение зимы 1650/51 г. отдельные роды дауров добровольно приняли русское подданство и регулярно приносили в Албазин ясак. В счет его были собраны 166 соболей и одна шуба. 25 марта 1651 г. этот ясак с донесением ("отпиской") был отправлен в Якутск. Хабаров сообщал, что князья Лавкай, Шилгиней и Албаза обещали быть в русском подданстве, что ему на Амуре нужны боеприпасы и подкрепления.

2 июня 1651 г., "поделав суды болшие и малые", Хабаров вновь двинулся по Амуру. Казаки проплыли Дасаулов городок и достигли Гуйгударова городка - "тройного", т. е. состоявшего из трех городков-крепостей. Через толмачей Хабаров призвал местных дауров к послушанию и покорности русскому царю, потребовал сдаться без боя и платить ясак "по своей мочи", за что обещал "вас оберегать от иных орд, кто вам силен". Однако даурские феодалы стремились вообще уклониться от уплаты ясака кому бы то ни было.

В этот момент в Гуйгударовом городке произошла первая встреча русских землепроходцев с "богдоевыми людьми", приехавшими сюда "с товары", и это заставляет предположить, что здесь могла оказаться какая-то партия китайских и маньчжурских купцов, действительно иногда появлявшихся на Амуре. Данный вопрос ранее уже подробно рассмотрен³⁶. Маньчжуро-цинские источники не содержат никаких упоминаний о факте какого-либо постоянного пребывания маньчжуров в даурских городках или вообще где-либо на Амуре. Несмотря на это, в китайской и японской литературе была предпринята несостоятельная попытка выдать этих людей не больше и не меньше как за "маньчжурскую администрацию" и "постоянный маньчжурский гарнизон" на Амуре³⁷. Эти утверждения основываются на неправильном переводе и интерпретации указанными авторами выражения "бинцзян люшоу", которое следует переводить как "воины и офицеры, оставленные для охраны (арьергарда уходившего маньчжурского войска)"³⁸.

"Я тому богдойскому мужику честь воздал, - доносил Хабаров, - и подарки государевы давал и отпустил ево, богдойсково мужика, честно в свою Богдойскую землю". От взятых "языков" стало известно, что ниже четырех улусов по Амуру "стоит город крепкой и укреплен накрепко, а крепили де тот город всею нашею Даурскою землею"³⁹. Это был городок Толгин на левом берегу Амура, в одном дне пути (30 - 35 км) ниже устья Зеи. Князцами в нем были Толга, его брат Омутей и зять Балдачи - Туронча. Отряд Хабарова проплыл мимо устья Зеи и достиг указанного городка. Местные даурские князцы заявили, что "за ясак де нам что стоять, либо бы де было постоянно, мы де ясак дадим", "осенью де дадим вам полный ясак". О себе князцы сообщили, что они - дауры, все одного роду и имеют подданных "луков с тысячу и болши, и мы де топере вашему государю все послушны будем и покорны и ясак с себя станем давать по вся годы". Это была, подчеркнем, основная группировка даурского населения на Амуре.

"И они князья, - сообщал Хабаров, - князь Туронча и князь Толга велели им князю Омутею и всем лутчим людем быть к нам, и они тотчас к нам приехали человек ста с три; и яз приказной человек, по государеву указу, того Турончу и с братьями, и Толгу,, и Омутея с братьями, их князей и лутчих людей Балуню, и Аная, и Евлогия и всех улусных их людей и весь род их к шерти привели на том, что быть им под государя нашего царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Руси высокою рукою в вечном ясачном холопстве на веки, и ясак себя (платить) по вся годы безпереводно". Для "постоянья и утвержденья" вновь приобретенных земель и новых ясачных подданных землепроходцы приняли решение освободить захваченных даурцев без какого-либо выкупа "и велели им жить без боязни, и они жили в тех своих улусах у города с нами за един человек, и корм нам привозили и они к нам в город ходили безпрестанно, и мы к ним тож ходили"⁴⁰.

Эти и многие другие факты о взаимоотношениях казаков и местных жителей игнорирует современная китайская историография присоединения Приамурья и Приморья к Русскому государству. Китайские историки пытаются их скрыть, искусственно выпячивая насильственный аспект этого процесса.

7 сентября 1651 г. Хабаров оставил городок и поплыл вниз по Амуру. Землепроходцы четыре дня плыли "до Каменю" (хребта Малый Хинган, пересекающего в этом месте Амур). Население этого района составляли уже верхние дючеры, которых Поярков называл "гогулями", как людей, живущих вверх по течению Амура, по отношению к основной массе дючеров, живших ниже "Каменя". Через два дня пути Малым Хинганом "с правую сторону выпала река зов ей Шингал; и на усть той реки сказывают, что живут многие люди, да и городы де у них; и на усть той реки Шингала стоят на той же стране два улуса великие, в тех улусах юрт шестдесят и болши". Это были улусы дючеров-хурха. Землями этих племен казаки плыли по Амуру семь дней, "а все то место пахотное и скотное", - сообщили они⁴¹. Дючерские селения были большие - по 70 - 80 юрт. "И в осмой день, - сообщает источник, - поплыли... стоит на правой стороне на Каменю улус велик горазно, и с того места люди пошли имя Ачаны, и с того места и до моря место не пашено и скота нет, и живут все рыбою". Эти "ачаны" и "натки", о которых сообщал еще Поярков, являлись предками современных нанайцев и ульчей⁴².

"29 сентября, - писал Хабаров, - наплыли улус на левой стороне, улус велик, и яз приказной Ярофейко и служилые и волные казаки посоветовали, и в том улусе усоветовали зимовать, и тут город поставили и с судов выбрались в город"⁴³. Так был поставлен Ачанский острог. Ачаны привезли казакам ясак в семь сороков соболей. Затем Ачанский городок был дополнительно укреплен, и казаки остались в нем зимовать. В течение зимы из городка совершались походы для приведения в российское подданство окрестного населения. Обилие в Амуре рыбы, обеспечивало отряд продовольствием.

Весна 1652 г. принесла неожиданные осложнения. "И марта в 24 день на утренней заре сверх Амура-реки славные ударила сила и ис прикрыта на город Ачанской, на нас, казаков, сила богдойская, все люди конные и куячные", - доносил впоследствии Хабаров⁴⁴. Это было двухтысячное маньчжурское войско, которое совершило дальний трехмесячный переход, чтобы добраться до Амура, с 6пушками, 30 скорострельными пищалями (по три и четыре ствола вместе) и 30 "пинартами" для подрыва городских стен с целью напасть на русский Ачангский городок. Стремясь застать казаков врасплох, маньчжуры подступили к городу скрытно. Нападение было совершено так неожиданно, что защитники выскочили на городскую стену "в единых рубашках". Красочное описание боя дано в опубликованных русских исторических документах.

В результате полного разгрома маньчжуро-цинов казаки захватили пленных и богатые трофеи: восемь знамен богдойских, две железные пушки, огненное оружие, в том числе 17 пищалей скорострельных, 830 вьючных лошадей с хлебными запасами. Коварное нападение на русских дорого обошлось маньчжурским агрессорам. Они потеряли убитыми 676 человек. Еще более важными были политические последствия этого поражения "непобедимых" прежде маньчжуров, применявших при своих набегах на приамурские народы огнестрельное оружие. На этот раз они встретили на Амуре достойное сопротивление и получили отпор. Можно вполне обоснованно предположить, что это поражение маньчжуров, понесенное от русских казаков, произвело сильное впечатление на местное население. Теперь на Амуре впервые появилась сила, способная защитить малые народности Дальнего Востока от агрессии их южных соседей.

Поражение маньчжурского воинства запечатлелось и в хрониках богдыхана Канси 1685 - 1687 годов. Непосредственные же последствия поражения описывает маньчжурский источник, относящийся к 16 октября 1652 г.: "Чжанцзин Хайсэ, поставленный на охрану Нингуты, послал бушэн ичжана Сифу и других, которые во главе войска отправились на Хэйлунцзян и имели сражение с русскими, но потерпели поражение. Хайсэ приговорен к смертной казни и казнен, а. Сифу - лишен своих чинов и сечен 100 ударами плети. Однако ему было по-прежнему приказано оставаться в Нингуте"⁴⁵. В этом бою с маньчжурами погибло 10 казаков, а 78 человек было ранено, "и те от ран оздоровили".

От пленных удалось получить ценную информацию о Богдойском (Маньчжурском) государстве и его взаимоотношениях с Китаем. Они сообщили также сведения о расстояниях между отдельными населенными пунктами этих государств и от них до Амура и пр. Пленные также показали, что путь от форпостов маньчжуров на территории современного Северо-Восточного Китая до Амура занимал три месяца: "А ехали де мы, - сообщил один из пленных, - из Нюлгуцкого города до ся мест 3 месяца на конех, а коней было у нас, имая с собою на 2-х человек 3 лошади"⁴⁶. 22 апреля 1652 г. землепроходцы оставили Аяанский городок и на шести дощаниках пустились в обратный путь вверх по Амуру.

После прибытия в Якутск посланцев Хабарова, доставивших упомянутую выше отписку, Попов был сразу же отправлен с нею в Москву (подана в Сибирском приказе 25 августа 1651 г.), а в Якутске набрано 110 охотников для службы на Амуре, к которым добавились еще 27 служилых людей, посланных Францбековым. Отряд этот, во главе которого был поставлен Т. Е. Чечигин, "поспешно наскоре" ушел на Амур. Он вез новые поручения Хабарову от якутского воеводы. Подтверждалась первоочередная задача - привести в русское подданство местное приамурское население.. Этому отряду пришлось зазимовать в Банбулаевом городке на Амуре. Сюда к казакам приезжали амурские даурские князья и их улусные люди, приносили ясак и заявляли русским, что "мы де с вами дратца не хотим", т. е. об отказе от дальнейшего сопротивления русским отрядам в Приамурье. Они просили у русских "сроку": "Дайте де нам даурским князьям подумать всем"⁴⁷.

К этому времени, т. е. к зиме 1651/52 гг., четко обозначилась тенденция к добровольному подчинению местного даурского населения на Амуре Русскому государству. Маньчжуры, терпя здесь одну неудачу за другой, прибегали к такой мере, пагубной для. всей культуры даурского и дючерского земледелия на Амуре, как насильственные угоны части дауров и дючеров в Маньчжурию. При этом маньчжуры ставили целью как опустошение района Приамурья, так и лишение Русского государства части его новых ясачных подданных. Дальнейшая судьба этих перемещенных маньчжурами с "породных мест" амурских дауров была, как правило, трагичной. Факты, свидетельствующие об этом, замалчиваются современной китайской историографией⁴⁸.

3 мая 1652 г. казаки отряда Чечигина устроили совет, на котором было решено отправить вниз по Амуру на поиски Хабарова 27 казаков под командой И. ?