Александр Постников – о Гришковце, Джеке Лондоне и новом спектакле

ТОМСК, 8 июн – РИА Томск, Анна Ярославцева. Создатель первой в Томске студии пантомимы Александр Постников однажды вдохновил студента Евгения Гришковца связать свою судьбу с театром. Сегодня его самого вдохновляет Джек Лондон, по самому необычному роману которого он хочет поставить спектакль. Чем живет театр "Индиго", где играют актеры с нарушениями слуха, РИА Томск рассказал его художественный руководитель.Александр Постников в 1975 году окончил Высшее театральное училище имени Б.Щукина, после чего был приглашен в Томский драматический театр. В 1977 году создал студию пантомимы в томском Доме ученых. В 2005 году организовал "Школу-студию-театр "ИНДИГО", где занимаются дети и молодежь с нарушениями слуха. Заслуженный артист РФ, лауреат престижных премий, в том числе "Золотая маска" (2000 год). Cыграл одну из главных ролей в фильме "Весенний призыв", эпизодическую – в "Иронии судьбы". – Недавно вы получили грант на фильм-экскурсию по городу "История для всех". На какой он стадии? Когда мы его увидим? – Сначала нужно решить все технические моменты. Со сценаристом, режиссером, техниками, которые будут обслуживать камеры, с операторами, которые будут снимать. Там будет группа наших глухих ребят, будет сурдопереводчик внизу экрана. В ноябре мы должны отчитаться, поэтому где-то в конце октября, я думаю, мы уже выдадим его на-гора. – Это будет документальное кино, или с элементами игрового? – Обязательно должны быть какие-то художественные сцены, не только материал, набросанный про историю. Всю 400-летнюю историю Томска охватить невозможно, мы выбираем какие-то отдельные кусочки. Это некий симбиоз различного взгляда на то, что происходит и происходило. Документальное кино с конкретными людьми, но и с художественной стороны тоже будут сцены. Режиссером выступаю я, сценарист у нас Катя Кирсанова, если вы ее не знаете, познакомьтесь срочно! Она является и основным рассказчиком. Закадровый текст будет вести Володя Козлов, он много лет озвучивал рекламу на ТВ, голос достаточно приличный. Основной оператор – Дмитрий Цехановский. Естественно, директор театра "Индиго" Татьяна Топчий – в данном случае она является администратором: нужно со всеми договориться, разрешения получить и так далее. Потому что есть идея даже снять наши ходы подземные, под Томском. – В мае в Томск приезжал писатель Евгений Гришковец. В своей новой книге "Театр отчаяния. Отчаянный театр" он признался, что лично вам обязан выбором своей профессии, и посвятил этому целую главу! Как вы это восприняли? – Я вообще не знал, что вышла книга. Мне друзья прислали кусок про меня. Ну, надо же, помнит! Он помнит этот спектакль! И он описал все достаточно точно, потому что тогда был молод. Я выступал со своей студией пантомимы, все билеты были проданы. Евгений попросился ко мне на спектакль, и я ему говорю: "Только на полу если, подушечку дам". Потом мы с ним виделись в драмтеатре, он приезжал несколько лет назад. Он меня, конечно, не узнал, потому что я не девочка, и не молодею. Поговорили с ним. Он: "Да-да-да-да, я все понял". Приятно, что человек помнит. Приятно, что у него жизнь в какой-то степени изменилась в связи с тем, что он увидел. Он пишет: "После этого я начал заниматься театром достаточно серьезно". И вот это радует, конечно. В свой последний приезд две недели назад он мне подарил и подписал книгу, мы проговорили в гримерке полтора часа, теперь уж я вышел совершенно ошеломленный… Из книги Евгения Гришковца: " … Я ехал в Томск, ни капельки не предполагая, что эта поездка станет для меня важнейшим и судьбоносным событием. Как я мог при своей ненависти к театру предположить тогда, что это выведет меня не куда-нибудь, а на театральную сцену. А. Постников на меня произвел особое впечатление, как, впрочем, и вся его студия пантомимы. Спектакль как таковой я не запомнил. Я запомнил только небывалого качества счастье, которое испытал, да несколько удивительных открытий, которые удалось сделать за время сидения на полу на маленькой подушечке. И вдруг я осознал, чего я хочу… Точнее, не хочу, а что мне необходимо! Жизненно необходимо!!! Нужно! Совсем-совсем нужно. Я понял, что хочу так жить! Жить так, как со мной было там, в Доме ученых. Но только хочу жить с другой стороны. Мне надо туда, за ширму, и чтобы из-за нее выходить. Мне нужна такая жизнь! Другая не нужна! Другая – не жизнь! Я осознал это с восторгом и ужасом, потому что мне стало ясно, что это со мной навсегда". – А еще вам принадлежит знаменитая фраза из "Иронии судьбы", которую часто повторяет вся страна: "Пить меньше надо!" – Да, эти фразы, вы знаете, они крылатые, они уходят в народ. Я даже не ожидал, что эта фраза у меня вырвется. В сценарии ее не было. А потом мы с главным героем, который Мягков, квасили стояли. Был холод собачий. Меня привезли с института, я еще учился на 4 курсе. Мне сказали: "Сейчас выйдешь, он тебя спросит про автобус, скажешь "там за углом", и все, свинчивай". Замерз, как собака. А этот, Мягков достает, знаете, фляжечку в подъезде. Я к нему подхожу, наглый был, 21 год, говорю: "Дай хлебнуть", холодно же. "А ты кто?" Я еще с вами буду тут "автобус за углом". "А!". Хлобысь. "Главное, чтобы никто не узнал", – говорит. Но пора уже рассказывать все секреты. – А почему вы так мало снимались в кино? Потенциал-то беспредельный! – В театре "любовницы" не нужны. Выскочить на полгода посниматься, а потом обратно, к "жене" – это не вариант. Ты же здесь живешь, здесь твои дети. Творческие. – Кстати, про продолжателей. Вокруг вас всегда много молодежи, сколько из них остались в профессии? – Много лет назад я открыл студию пантомимы при Доме ученых – в 1977 году. За 20 лет через студию прошло 800 человек. Вот такая текучка. Конечно, оставались те, кто хотел, но было много таких, кто пришел, сказал "хочу", а потом передумал. А ты их учишь, передаешь знания, делаешь растяжку, учишь актерскому мастерству и пониманию, что такое пространство и язык тела. Мы же можем заниматься его расшифровкой! Считывать как с экрана. Пантомима – это великое царство, люди этого не понимают. 20 лет я пахал на это дело, выпустил много ребят, потом люди повзрослели, кто вышел замуж, кто родил детей, кому-то надоело тянуть все это без денег (были 1990-е), и все прекратилось. А потом я создал этот театр. Сначала привлекали студентов колледжа культуры, сегодня труппа постоянная. Если замуж выходишь – то выходи уже надолго. – А какая ситуация сегодня с профессиональной подготовкой кадров? – Бюджетных мест (в вузах – Ред.) минимальное количество на культуру. Если раньше были очень большие конкурсы в театральный институт (когда я поступал в Щукинское в 1971 году, было где-то под 500 человек на одно место), то сейчас этих мест нет. Это первая проблема. Вторая проблема – качество выпускников. Например, завпост (заведующий постановочной частью). Это очень сложная профессия, которую выпускали только во МХАТе. Прикиньте, да, уровень? МХАТ. Я помню, завпост Томского драматического театра была Галина Александровна Михайловская. Какие были люди! Она за каждый гвоздик могла прибить кого-нибудь: "Не тот гвоздик сделали!". Таких завпостов сейчас нет. Потом профессия не просто осветитель, а художник по свету. Со мной работает Борис Перцев, он у нас является и художником театра. Всячески помогает нам с декорациями – их производить, делать, рисовать. Афиши нам создает сказочные. Он это чувствует, он знает, как сделать. Давно очень работаем. Но штука вот какая: сегодня существует колоссальное количество курсов повышения квалификации. Если вы сантехник, вы завтра будете крутить гайку еще лучше. А чтобы быть настоящим художником по свету, для этого талант нужен. – Меняет ли что-то в вашей жизни Год театра? – Ничего не меняет, к сожалению. Его назвать-то назвали "годом театра", но вы видите, что происходит, да? Если раньше, например, театр получал "постановочные" (деньги на постановку спектакля. – Ред.), то сегодня нужно самим покупать эти деревяшки, тряпки, костюмы, декорации ставить, платить признанному режиссеру, который приедет. Театры в принципе серьезно не поддерживаются государством. А мы знаем, что в такой ситуации любой театр не выживет хоть в какой стране. – Над какими проектами вы работаете сейчас? – У нас в работе три спектакля. "Нотки любви" – шоу ретро-песен на жестовом языке. Это такая история двора. Томского дворика. У каждого героя там свои чувства, своя линия. Много всего переплетено. Второй – новый для Томска спектакль-трансформер "В эту ночь". Там собрано колоссальное количество направлений театров: кукольный, драматический, пластический, визуальный. Используется принцип "черного кабинета" – оптического эффекта, который достигается при помощи ультрафиолета, флуоресцентных костюмов и декораций. Третий спектакль – "Из жизни манекенов" – мы возили на конкурс "Золотая маска" в Москву. Он получил очень высокую оценку. То есть уровень достойный. А у вас есть возможность посмотреть их здесь, в Томске. Кстати, по спектаклю "Из жизни манекенов" хотим снять художественный фильм небольшой, как до этого уже сделали по "ЗЛОумышленникам" и "Слепцам". – У вас есть какие-то наблюдения, без чего спектакль не будет успешным? – Неважно, ставите вы спектакль, готовите котлету или пишете статью про Толстого, помните: проклят тот, кто делает свою работу плохо. Это самый главный принцип. Второе – должна быть ИДЕЯ, как отмечал Ленин. Нет идеи – до свидания. Если есть идея, вы начинаете ее разрабатывать, разминать. Когда вы наковыряли вот это все, вы начинаете ВИДЕТЬ. Потом это надо оформить творчески, художественно, и преподнести зрителю. Григорян говорил, что спектакль – это как айсберг. Мы видим только верхушку. В конечном итоге спектакль или концерт должны человеку что-то давать. А сейчас вы приходите в театр, вас грузят, а вы не понимаете, для чего. – Чем еще вы хотите удивить на сцене? Прежде всего, самого себя? – Я уже столько лет мечтаю об одном проекте, и все как-то нет возможности. Вы читали Джека Лондона? Всего? В Советском Союзе был выпущен сборник его произведений, 7-8 томов. Но не было там этого романа! Я его уже случайно нашел во взрослом возрасте в Санкт-Петербурге, на книжном развале возле метро. Беру книгу, листаю, вижу в конце: "Смирительная рубашка, или Странник по звездам". Роман. Я проглотил его так же, как "Мастера и Маргариту" Булгакова. За одну ночь. Оторваться не смог. Этот роман меня давно уже держит. Я долго думал, как это сделать, и прихожу постепенно к выводу, что мы с Борисом Перцевым все-таки начнем этот проект реализовывать. Там штука в том, что человека завязывали в кожаную рубашку, шнуровали, мочили кожу, а потом она высыхала. И человек научился выходить из своего тела, чтобы не чувствовать боли. Он летал по разным временным точкам. И возвращался. Когда вы прочитаете роман, вы поймете, что это необыкновенный Джек Лондон! Такого он нигде никогда не писал. Если я это сделаю, значит, я уже подхожу к тому моменту, когда это можно назвать паратеатр. Видимо, вся предыдущая работа была подготовкой к такому серьезному роману